Поскольку я опасался, что на стрельбу пусть и не в самой Олимпийской деревни может приехать полиция, то действовал максимально быстро и жестоко. У парочки бандитов оказались гранаты, так что в ход на зачистку комнат с тонюсенькими стенами пошли и они. Уже скоро дом погрузился во тьму, а если кто и выжил из тех, у кого ума хватило спрятаться и затаиться, то ни времени, ни главное желания обходить весь дом целиком у меня больше не было, поэтому вернувшись за мальчуганом, я немного разнообразил положение тел бандитов, которых убил тут раньше, составив затейливую композицию из трупов и затем вытащив малыша из ванной, посадил его себе за спину, сказав крепче держаться. Затем осторожно покинув затихший дом, рванул на большой скорости к ограде, а оттуда, забрав истерзанную куртку отправился в сторону кофейне, вскоре и правда услышав полицейские сирены. Встречи с ними мне легко удалось избежать, и добежав до знакомых домов, я перешёл на шаг, чтобы не привлекать к себе внимание, и дойдя до пока ещё закрытого знакомого заведения, я остановился.
— Хосе, — с трудом отцепив мальчугана от себя, я посадил его за один из столиков, которые свободно стояли на улице, — пообещай мне, что будешь сидеть здесь, никуда не уходя, пока за тобой не придёт Мария. Хорошо?
— Сестра? — удивился он.
— Да, меня послала разобраться с плохими дядями твоя сестра, но, если ты обманешь меня и уйдёшь отсюда, мне придётся вернуться и наказать тебя тоже, как и их. Ты ведь этого не хочешь?
Он испуганно покачал головой.
— Прощай и слушайся сестру. Договорились?
Он закивал, а я лёгкой трусцой, изображая бегуна, рано отправившегося на пробежку, побежал в сторону Олимпийской деревни. Такие были здесь не редкостью, а когда я скрылся достаточно далеко от кофейни, снял с себя шапочку с прорезанными глазами, и положил её в карман, куртку же обмотал вокруг пояса, чтобы не было видно, что она вся порвана. От оружия бандитов я избавился ещё на пути к кофейне, так что и от остальных своих вещей нужно будет избавиться позже и главное качественно, поскольку одежда целиком пропахла сгоревшим порохом и кровью.
Через центральный вход в сам дом я не пошёл, чтобы меня не увидели на ресепшене, а снова перебравшись через забор, правда уже без колючей проволоки, я полез забираться через балконы на второй этаж, а оттуда уже пробежаться по лестнице до своей комнаты. Раздевшись догола перед ней, я открыл её и под храп тренера отправился в ванную, застирав одежду и помывшись сам. Затем с мокрым мотком под мышкой я зашёл к себе и спрятав всё в шкаф на балконе, запланировал сжечь всё завтра, а остатки закопать. Только потом я упал на кровать и смог перевести дух.
— «Вот это ночка, — тяжело вздохнул я, — и всё на абсолютно ровном месте. Б…ть мне ещё сообщение через три дня отдавать агенту, не дай бог с такими же приключениями».
Сегодня я уже понятное дело с утра не бегал, поскольку так и не сумел заснуть, поэтому не выспавшийся, пошёл на завтрак. Марии не было, но я не сильно волновался, поскольку это могло значить, что она отвозит брата к родителям. Когда я закончил есть, в зал быстрым шагом вошла мексиканка, осматривая сидящих взволнованным ищущим взглядом. Увидев меня, её лицо озарила улыбка и она умоляюще показала, идти за ней. Так мы оказались в уже знакомой подсобке, где она упала на колени, схватила меня за руки и прижавшись к ним лбом, стала благодарить.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо сеньор Иван!
— Мария? — удивился я, — что случилось? Вставай немедленно с пола.
Я поднял её и усадил на табурет.
— Рассказывай.
— Ваши люди, из КГБ, — она смотрела на меня сияющими глазами, — оставили Хосе там, где вы и сказали. Брат полностью невредим и рассказывает родителям про Супермена в синем, который его спас, а на обратном пути до кофейни, он с ним даже смог полетать.
Тут она задумалась, наморщив лоб.
— Хотя наверно это у него стресс от пережитого.
— Фух, ну я рад, что эта ужасная история наконец закончилась, — облегчённо вздохнул я, — он сейчас в безопасности?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, но это ещё не всё, — тихо сказала она.
— М-м-м? — тут же насторожился я.
— Утром под дверь дома родителей, когда я привезла туда Хосе, подкинули полный пакет денег и вот эту записку, — она протянула мне небольшой обрывок бумаги, на котором корявыми буквами было написано.
— «Отзовите русское КГБ».
— Они ничего не поняли, а я не стала им говорить, — девушка смотрела на меня словно на бога, — мы решили взять деньги. Вы скажите тем страшным людям, чтобы они больше не трогали похитителей?
— Ну если все счастливы и довольны, то конечно поговорю с ними сегодня, — успокоил её я.
— Сеньор Иван, — она поцеловала мои руки, — я отныне ваша рабыня, любое ваше слово для меня закон. Просите всё, что хотите.
— Для начала Мария, мы вспомним, что рабство давно отменили, — я поднял её опять с колен, — ну и главное, если не хочешь, чтобы эти люди пришли за вами, то все должны держать рот на замке.
— Конечно сеньор Иван, — она испугалась по-настоящему, — да никто и не знает ничего, с вами договаривалась только я. Даже родители не в курсе.
— Ну вот и отлично, — я провёл рукой по её щеке, — занимайся своими делами и веди себя как раньше.
— А можно мы с вами ещё раз встретимся? — с надеждой посмотрела она на меня.
— Нас не должны больше видеть вместе, — я покачал головой, — такое было условие тех людей. Они не хотят, чтобы с этой историей связывали советских спортсменов.
— Жаль, — она загрустила, — мне правда очень понравилось быть с вами, хоть изначально меня и заставили.
— Ну, главное твой брат в безопасности, — улыбнулся я, — так ведь?
— Разумеется сеньор Иван, — она поцеловала мои ладони, — спасибо вам ещё раз. И храни вас и тех людей, Бог.
— До свиданья Мария, помни, мы с тобой теперь не должны разговаривать!
Она быстро закивала головой, и мы расстались.
Идя к себе, я тяжело вздохнул.
— «Задурил голову бедной девочке всякой мистикой, теперь будет чёрт-те что думать про русских».
Но это было наилучшим решением, раз она так во всё это поверила, а судя по тому, с каким придыханием она говорила теперь слово «КГБ», я представлял, что она там себе по напридумывала. К счастью, меня это больше не касалось, и нужно было думать, как после целой ночи беготни, лазания и стрельбы, бежать полуфинал и финал на 400 метров — дистанция, бег на которой и в обычное-то время для меня было проблемным делом из-за разной техники бега.
***
Перед тем, как отправиться на стадион, я, сидя в автобусе, заметил, как в квартале стало много полиции, едва не втрое, чем было до этого.
«Посмотрим, что будет завтра в газетах, — подумал я, закрывая глаза и не представляя себе, как я побегу сегодня дистанции».
Едва успев вздремнуть, как меня разбудили, поскольку мы прибыли на стадион и ко мне в раздевалке подошёл главный тренер сборной, сообщивший «отличную» новость, ну с его точки зрения конечно, что я заявлен и на эстафету 4 по 100.
— Гавриил Витальевич, ну какая эстафета, я на 400 метров сейчас сдохну, — качал я головой, — вообще не понимаю, как я на это согласился. У меня нет сил, всё, я выжатый как лимон, после этих трёх дней.
— Ваня, нужно просто пробежать, мы все понимаем, что надежды очень мало, но снимать команду будет ещё хуже, — продолжал уговаривать он меня.
— То есть я после полуфинала 400 метров, должен попасть в финал, а потом ещё квалификации на эстафету 4 по 100 бежать? Вы смерти моей хотите?
— Вань, есть такое слово надо, а после Олимпиады мы тебя похороним с честью. Военный салют, торжественные речи, всё по правилам, — самое страшное, что он говорил это всё без малейшей улыбки на лице.
— Ладно, но результат будет нулевым, — отмахнулся я от него, — потом не говорите, что я вас не предупреждал.
— Спасибо Вань, — он обрадовался, пожал мне руку и побежал дальше.
