class="p1">– Да, Стелла, я вернулся, – сказал он; в его голосе была печальная усталость, и он выглядел изможденным и усталым. – И, – он поколебался и положил руку на плечо мальчика, – я привел кое-кого с собой. Это … Фрэнк, – он снова заколебался, – мой сын.
Стелла подавила вздрагивание и улыбнулась ему, как будто это заявление было одним из самых естественных.
– Я так рада, – прошептала она.
Он кивнул.
– Да, да, – и его взгляд скользнул по лицу мальчика, который стоял и смотрел на них со слабой улыбкой, наполовину робкой, наполовину встревоженной. – Фрэнк приехал, чтобы остановиться у нас на некоторое время. Он собирается поступать в университет.
– Да, – снова сказала Стелла. Она чувствовала, что здесь кроется какая-то тайна, чувствовала, что мальчик каким-то образом связан с этой телеграммой и поспешным визитом в город, и со свойственной ей мягкостью и тактом поспешила уладить дело. – Я пойду и посмотрю, сделала ли миссис Пенфолд надлежащие приготовления, – сказала она.
Мистер Этеридж посмотрел ей вслед, когда она вошла в дом; голос мальчика испугал его.
– Как она прекрасна! – пробормотал он, слегка покраснев, и в его глазах мелькнуло мальчишеское восхищение. – Я не знал, что у меня такая красивая кузина, так что…
– Да, – тепло сказал старик. – Подожди, Фрэнк. Подожди.
Мальчик замолчал, и мистер Этеридж положил руку ему на плечо.
– Она так же добра, как и красива. Она ангел, Фрэнк. Мне не нужно говорить, что она ничего не знает.
Лицо мальчика вспыхнуло, затем побледнело, а глаза опустились.
– Спасибо, сэр, – сказал он с благодарностью. – Нет, – и он вздрогнул, – я бы ни за что на свете не хотел, чтобы она знала.
Затем он вошел внутрь. Стелла порхала по комнате, наблюдая, как стелют скатерть для импровизированной трапезы. Он остановился у окна, словно боясь подойти к ней или потревожить, но она увидела его и подошла к нему той особенной грациозной походкой, которую ее дядя особенно заметил в первую ночь ее приезда.
– Я так рада, что ты приехал! – сказала она. – Дядя, должно быть, тоже рад!
– Да, – сказал он тихим голосом. – Ты рада, действительно рада?
Ее прекрасные глаза открылись, и она улыбнулась.
– Очень рада. Вы должны зайти и поужинать. Все уже готово, – и она пошла и позвала своего дядю.
Старик вошел и сел. Мальчик подождал, пока она не указала ему на стул, на который он послушно опустился.
Мистер Этеридж ничего не объяснил по поводу своего визита в Лондон, и она ни о чем его не просила, но пока он сидел со своей обычной молчаливой, мечтательной молчаливостью, она заговорила с ним.
Фрэнк сидел и слушал, не сводя с нее глаз.
Наконец мистер Этеридж поднял голову.
– Где ты была этим вечером, Стелла? – спросил он.
Внезапный румянец покрыл ее лицо, но, хотя Фрэнк и видел это, его отец – нет.
– Я была в лесу, – сказала она, – у реки.
Он кивнул.
– Там очень красиво. Они называют это местом свиданий ведьм, – рассеянно добавил он.
Лицо Стеллы побледнело, и она опустила голову.
– Ты немного опоздала, не так ли?
– Да, слишком задержалась, – виновато сказала Стелла. Если бы она только могла сказать ему! – Я больше не буду так опаздывать.
Он поднял глаза.
– Теперь у тебя будет Фрэнк, который составит тебе компанию, – сказал он.
Стелла повернулась к мальчику с улыбкой, которая все еще красноречиво свидетельствовала о чувстве вины.
– Я буду очень рада, – сказала она, чувствуя себя ужасно обманутой. – Ты, без сомнения, знаешь все красивые места и должен вести себя как чичероне.
Он опустил глаза.
– Нет, я не знаю, – сказал он. – Я здесь раньше не был.
– Фрэнк был в школе, – тихо сказал мистер Этеридж. – Тебе придется стать чичероне, – и он встал и подошел к окну.
Стелла позвонила в колокольчик, подкатила кресло и взяла трубку старика, и нависла над ним с подчеркнутой нежностью, а мальчик наблюдал за ней тем же пристальным взглядом.
Затем она вернулась на свое место и достала какую-то работу.
– Ты же не собираешься работать сегодня вечером? – сказал он, опершись локтями на стол и положив голову на руки (маленькие, белые, изящные руки, в тон лицу).
– Это всего лишь времяпрепровождение, – сказала она. – Разве ты не знаешь старую пословицу о праздных руках? – И она рассмеялась.
Он вздрогнул, и его лицо побледнело.
Стелла задумалась, что же такого она сказала, чтобы так на него подействовать, и поспешила продолжить.
– Я не могу сидеть спокойно и ничего не делать, а ты?
– Могу, часами, – сказал он с улыбкой, – я ужасно ленив, но я должен приобрести лучшие привычки; я должен следовать твоему примеру. Я имею в виду начать читать, пока я здесь, внизу. Мне начать сегодня вечером? – спросил он, глядя на нее почти рабски пристально.
– Не сегодня, – сказала она со смехом, – ты, должно быть, устал. Ты ведь приехал из Лондона, не так ли?
– Да, – сказал он, – и я довольно устал. Я бы предпочел посидеть и понаблюдать за тобой, если ты не возражаешь.
Она покачала головой.
– Ни в малейшей степени. Ты можешь рассказать мне о своей школе.
– Я бы предпочел сидеть и молча наблюдать за тобой, – сказал он, – если только ты не хочешь поговорить. Мне бы этого хотелось.
Он казался странным мальчиком; в его спокойствии было что-то почти печальное, но Стелла чувствовала, что это только временно.
– Он устал, бедный мальчик, – подумала она.
Наконец она сказала:
– Сколько тебе лет?
– Семнадцать, – ответил он.
Она посмотрела на него.
– Я не думала, что ты такой старый, – сказала она со смехом.
Он улыбнулся.
– Мало кто знает. Да, мне семнадцать.
– Ну, ты настоящий мужчина, – сказала она со смехом.
Он покраснел, доказывая свое детство, и покачал головой.
– Стелла, – раздался голос старика, – ты сыграешь что-нибудь?
Она мгновенно встала, скользнула к органу и начала играть.
Она играла какое-то время, потом начала петь.
Вдруг она услышала рядом с собой звук, подозрительно похожий на всхлип, и, оглянувшись, увидела, что мальчик прокрался на низкое сиденье рядом с ней и закрыл лицо руками. Она остановилась, но внезапным жестом и взглядом в ее сторону молчаливая сидящая фигура жестом велела ей продолжать.
Она закончила. Это была "Аве Мария", а затем наклонилась к нему.
– Ты устал! – прошептала она.
Голос был таким милым, таким добрым, таким сестринским, что проник прямо в самое сердце мальчика.
Он посмотрел на нее с тем выражением в глазах, которое можно увидеть в глазах верной, преданной собаки, затем наклонился и поцеловал рукав ее платья.
Вся нежность натуры Стеллы всколыхнулась при этом простом действии, и, тихо пробормотав, она наклонилась и
