голый по пояс, весь размалеванный красными полосами. Чуки встретили его восторженными воплями.
Шаман разбрасывал в толпу монеты, ленточки, стрелял из хлопушек.
Я подхватил одну из монеток — это был наш старый, советский еще, гривенник. Шаман что-то бормотал, выкрикивал. Но вот он остановился и завопил:
— Болезни все от куков!
Все ответили страшным воем:
— От куков!
— Все несчастья от них!
— От них! — подхватили чуки.
— Война — вот наше спасенье!
— Вой-на! Вой-на!
И тут я узнал его. Это был ОН, мой заклятый друг. Я узнал его по шраму на плече, который он получил, спасаясь от сторожа кондитерского магазина. И еще — по родинке на правой ноге. Он хвастался, что такая родинка была у
Джека-потрошителя и что он его внебрачный прапраправнук.
— Он врет! — крикнул я. — Это никакой не шаман. Это Митька из нашего двора, дома номер один по третьему Прямоколенному переулку. Митька по кличке «Башмак»! Он трижды приводился в милицию и дважды выгонялся из школы. Митька!
Митька остановился, ударил еще раз в бубен и выбросил в мою сторону кулак:
— Он продался кукам!
— Продался! — завопили все.
— Ему здесь не место!
— Не место!
Чуки, мои милые чуки, бросились ко мне, повалили меня на землю, стали дубасить замерзшими рукавицами. Я сопротивлялся — когда-то у меня был третий разряд по боксу и первый разряд по бегу. Но боксировать лежа — пустое занятие. А подтвердить свой разряд по бегу я не мог. Для этого надо было встать на ноги.
Меня связали и поволокли из чума. Я слышал яростный лай Шары, но что она одна могла сделать?
Потайной ящик Сии
Если б кто-нибудь знал, если бы кто-то мог представить, что вождь чуков, смелая и решительная Сия, чемпион Чукии по лыжам, стрельбе из лука, метанию гарпуна в чучело Харры, купанию в проруби… и еще по двадцати видам спорта… пример для подражания и обожания, что в этот самый момент, когда меня бросили в ледяной чулан, что она плачет, как девчонка, — он, наверно, посчитал бы, что сошел с ума, что у него «поехала крыша». А впрочем, что значит: «плачет, как девчонка»? Сия и была девчонкой. Просто положение вождя обязывало ее быть твердокаменной: ни слезинки, ни соринки.
Но она не выдержала, дала волю нервам. Заперлась в своей спальне, уткнулась лицом в подушку, другой подушкой накрыла голову, чтоб никто не слышал, и ревела в три ручья. Ей было жалко меня. Шару, чуков, куков, всех на свете.
Прошло пять минут, десять. Сия стала понемногу успокаиваться. Она отбросила подушку, встала с кровати, достала из потайного ящичка ключ. Этим ключом открыла другой потайной ящичек, чуть побольше, из него достала ключ побольше. Им открыла третий ящик и достала… Что бы вы думали?.. Нет! Она достала куклу. Свою любимую куклу, которую в детстве подарила ей мама. Кукла эта очень напоминала Сию: такие же раскосые черные глазки, такие же гладкие темные волосы с косичками, такое же смуглое личико. Сделана она была из очень мягкой кожи, а волосы были настоящие, Сиины. Когда в детстве Сия болела ветрянкой, мама остригла ее волосы, и они стали волосами куклы.
Сия прижала куклу к груди:
— Ничего, маленькая. Все уладится.
Она вытерла кукле слезы:
— Не плачь, все будет хорошо.
Слезы у куклы выступали, когда Сия плакала. А когда Сия радовалась, и кукла улыбалась. Вот и сейчас. Стоило Сии улыбнуться, у куклы тут же высохли слезы.
В дверь постучали.
— Кто там? — спросила Сия, придав своему голосу повелительные нотки.
По ее голосу никто бы не догадался, что несколько минут назад она безутешно рыдала.
— Это я, ваш друг и советчик.
За дверью находился мой заклятый друг.
— Минуточку!
Сия спрятала куклу в большой ящик, закрыла его на ключ, положила ключ в ящик поменьше, закрыла и его. Спрятала последний ключик в самый маленький потайной ящик. И только тогда открыла дверь.
Мой друг сразу заметил перемену.
— Что это с вами, милочка? Вы бледны, как снега Чукии, да и ваши глазки… Неужто так жалко этого негодяя?
— Какого негодяя? — переспросила Сия, глядя на него в упор.
Мой друг не понял намек:
— Ну этого, Кура.
— Вот еще! Негодяев мне не жалко.
Сия продолжала смотреть на него, давая понять, кого она считает негодяем. Но мой друг ничего не понял:
— Вот и чудненько. Посидит в ледяном сарае, авось поумнеет.
И он засмеялся:
— Взгляните, что я привез.
Он подвел Сию к окну.
На повозке стояла пушка.
Это была старинная мортира. Раньше она находилась в городе, у входа в Музей оружия, с левой стороны. А с правой стороны стояла точно такая же мортира, но без колес. Колеса у нее стащили еще раньше. Сторож в музее был старенький, старее этих мортир, он и днем-то спал, что уж говорить — ночью. Просыпался сторож только чтоб попить чайку да позвонить по телефону, узнать, который час, не пора ли ему идти спать домой.
Мой друг ночью подогнал машину-пикап, которую он тоже стащил, открыл заднюю дверь, вытащил изнутри доски, по ним вкатил мортиру в машину и умчался в неизвестном направлении. Неизвестном для милиции, конечно.
Потом в укромной заводи на Москве-реке он перегрузил мортиру на свою подводную лодку и привез в Чукию.
— Что это? — спросила Сия.
Мой друг объяснил:
— Мортира, старинная пушка. Вряд ли у куков есть такое же мощное оружие.
И противно засмеялся:
— Но стоит она дорого, очень дорого.
— Сколько?
— Всего два алмаза. Но самых больших. Ну тех, что в глазах… у вашей снежной красавицы.
— Что, что?!
— Это — страшное оружие. Оно поможет вам выиграть войну.
— Вы с ума сошли!
— Вы против войны?
— Нет. Но не за такую цену.
— Понятно, — сказал мой друг. — Тогда мне придется кое-кому… кое-где… кое в чем открыть глаза.
— Что, что?
— А что там у вас, в ящичке.
— В каком ящичке?
— Я все видел. В замочную скважину, хоть она и маленькая. У меня отличное зрение. Сто сорок пять с половиной процентов. Я вижу ночью как днем, такие у меня глаза. Дневного и ночного видения.
Это была сущая правда. Я в этом смог убедиться. Подглядывать за всеми, сосчитать деньги в чужом кармане, увидеть милиционера в полной темноте — он отлично умел. На это у него был талант.
Сия представила, что будет, если чуки узнают, что их вождь играет в куклы. И она решила потянуть время:
— Надо собрать Совет старейшин. Без него я не могу принять такое важное решение.
