Гессиан принюхался, чувствуя энергии имматериума, пробегающие по жилам варповидицы.
— Эпифани? — осторожно спросил Клют.
— Зря… же… смеялся… глаз, — сказала варповидица, выговаривая слова одно за другим так, будто ее пальцы вычитывали их среди внутренностей. — Зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз… зря… же… смеялся… глаз…
— Хватит, Эпифани, — Клют выхватил скользкую петлю кишечника из ее рук. Девушка посмотрела сквозь инквизитора и вдруг осознала, где находится. Ее лицо исказилось от отвращения, и Клют помог ей подняться из кучи внутренностей. Прорицательница казалась потрясенной. Стряхнув с пластекового пончо большую часть волокнистой слизи и кусочков плоти, она обхватила себя руками, как испуганный ребенок.
— Это знак, — мрачно сказал Чевак.
— Она провидица, а не какая-нибудь одержимая или телепатка, — не согласился Клют.
— Я видел, как шаманы диких миров изучают внутренности мелких животных, — подключился Торкуил, — выясняя таким образом, одобряют ли божества действия племени.
— Это знак, который мы не должны были получать. Пока что, — настаивал Чевак. — А может, и должны были, кто знает извращенные намерения Губительных Сил.
— Но это же бессмысленно, — усомнился Клют.
— Как и то, что она сказала, — ответил Чевак. Его глаза затуманились в раздумьях. Внезапно осознав, что все смотрят на него, он продолжил:
— Я говорил вам, что провидица из нее так себе. Дар у нее есть, но он — как широкая антенна, принимающая любые сигналы отовсюду. Это объясняет ее кажущуюся способность достигать согласия с эмпиреями в разных дисциплинах прорицания: гаруспиции, пиромантии, картомантии.
— Теперь я вообще не понимаю, что вы хотите сказать, — признался Клют.
— Вот именно, не понимаешь, — улыбнулся Чевак. — Передача с помехами. Мы же говорим о варпе. Она получает информацию, но не понимает — это, так сказать, прогностическая парафазия.
— Парафазия, — с облегчением повторил Клют. Наконец-то понятное слово.
— Парафазия? — переспросил Торкуил.
— Это недуг, ассоциируемый с травмой головы, — объяснил Клют. — Пациент может говорить, но речь у него неправильная, он заменяет одни слова на другие по ассоциации или созвучию.
— Или и так, и так, — сказал Чевак, обдумывая бессмысленный поток слов, который выдала Эпифани. Зря, же, смеялся, глаз, — проговорил про себя высший инквизитор. Он повторил это несколько раз и триумфально улыбнулся. — Фонетическое сходство. Зря… же… смеялся… глаз — я… уже… заждался… вас.
От этих слов его спутников пробрало холодом.
Через миг подрагивающий труп замер, и они услышали, как заглох двигатель трактора.
— Что происходит? — понизив голос, спросил Клют у варповидицы. Эпифани как будто выжидала. Ее лицо напряглось, а затем снова расслабилось.
— Они ушли, — наконец сказала она.
— Я… уже… заждался… вас… — повторил Чевак. — Надо двигаться и побыстрее. Мы имеем дело с демоном Тзинча, можно ожидать всего что угодно.
Торкуил быстро протиснулся между фильтровальными пластинами болотного чудища и распахнул челюсти гиганта изнутри. Остальные неловко вывалились из трупа, глотая свежий воздух и стряхивая слизь с доспехов и одежды. «Отец» спустился с потолка, чтобы снова стать ненадежным поводырем варповидицы.
Они находились в выложенной плитками комнате для мытья посуды, которое примыкало к просторным и пустым дворцовым кухням. Это были огромные помещения, которые обслуживали не менее обширные, вычурно обставленные обеденные залы Шпиля. Там правители планеты устраивали приемы для влиятельных людей и самых значительных семей города, а также развлекали прибывших с других миров могущественных сановников и послов с их немалыми свитами. Рабочие столы, раковины и утварь — все было испачкано кровью, всюду валялись мелкие обломки костей.
Эпифани тут же пошла мыть руки, а Клют подобрал с пола бедренную кость, чтобы рассмотреть ее получше, и увидел следы зубов. Кто-то высосал из нее весь мозг.
— Не самый лучший знак, не правда ли? — пробормотал инквизитор, не обращаясь к кому-то конкретно. Он вытащил пистолет-дробовик и крепко сжал его в руке. Внезапно раздалось громкое шипение — по всей кухне включились огромные печи. Прокторы направились за оставшимися поварами, которые еще не приготовили и не съели друг друга. Они могли вернуться в любой момент.
— Давайте-ка найдем Черный Соверен и поскорее смотаемся отсюда, — предложил Чевак, чтобы успокоить спутников.
— И как же мы это сделаем?
— Просто, — ответил он. — Найдем самого богатого и могущественного человека в здании. Монета будет у него.
Пока отряд двигался через похожие на пещерные тоннели коридоры и сводчатые залы Шпилевого дворца, до них доносилось далекое эхо шквального огня. Даже благородные жители Шпиля не были защищены от орд каннибалов, и миллионы жаждущих мяса людей уже добрались до укреплений. Вой и крики слышались сквозь окна и дверцы затейливых балконов дворца. Воздух звенел от грохота кулаков, бьющих по постепенно поддающимся баррикадам, и стрекота автоганов, косящих толпы истощенных безумцев.
Чевак остановился у бронированной двери, встроенной в изящно украшенную арку, и жестом поманил Торкуила и «Отца».
— Найдите сокровищницу. Она, скорее всего, рядом с апартаментами правителя, — приказал Чевак. — Поторопитесь.
Технодесантник тут же взялся за дело. Тонкие инструменты, встроенные в два гибких механодендрита, взломали систему безопасности. Подсоединив к сервочерепу спирифлексовые кабели и провода из двери, Торкуил заставил «Отца» извлечь нужную информацию. Фамилиар выпустил свиток пергамента, который космодесантник прочитал и не стал отрывать, из-за чего сервочереп обзавелся бумажным хвостом.
— Над апартаментами губернатора и личными покоями, — кивнул Реликтор. — Сюда.
Гессиан и инквизиторы устремились за космическим десантником. Эпифани тем временем отсоединила «Отца» от двери и побежала, стремясь догнать остальных. Миновав несколько помпезных комнат, варповидица вошла в пыльный клуатр со множеством молелен, отделенных от коридора бархатными занавесями.
Из-за одной вдруг появились чьи-то руки, схватили сервочереп и ее за пластековое пончо и втянули внутрь. Это был Чевак. Он тут же приложил палец к губам. Занавеси немного раздвинулись в стороны, и стал виден поток солдат в тяжелой броне, которые с грохотом маршировали по клуатру. Их блеклые панцири когда-то были зеленого цвета, как у всех кадианских полков, а круги с номером полка, украшавшие наплечники, были замазаны белой краской. Вместо знаков 969-го полка на них изобразили три черепа, собранные в перевернутую пирамиду — символ подчиняющихся Ложному Кастеляну Освобожденных, который подражал рунической эмблеме самого Великого Владыки Распада. Когда солдаты из полка предателей прогрохотали мимо, Чевак и Эпифани увидели их слоновые ноги и раздутые тела, благодаря которым совращенные Хаосом гвардейцы оставались крепкими и выносливыми. Мертвая бледная кожа едва удерживала на месте желеобразную плоть их лиц, а пронизанные инфекциями тела были покрыты мембраной из густой пасты. На нее липли жуки и мухи, которые пытались покормиться гниющим мясом.
Когда бойцы Нургла прошли мимо, Торкуил вышел в клуатр и осмотрелся. Доверяя более совершенным чувствам космического десантника, высший инквизитор и Эпифани вышли следом. Они двинулись дальше по парадным залам, заваленным разбитой и растоптанной мебелью, преодолели еще одну посадочную площадку и лестницу и, наконец, достигли покоев губернатора.
— Господь-Император, — выдавил Клют.
В приемной было великое множество дверей, которые вели в различные апартаменты и личные покои. Высокий потолок огромного зала по большей части занимали декоративные шестеренки и заводные механизмы, управляющие тяжеловесной круглой дверью из цельного адамантия. Она была сдвинута в сторону, и от мраморного пола зала наверх, к гигантской сокровищнице, поднималось множество лестниц. Когда Чевак и его спутники осторожно вошли внутрь, зрелище богатств, лежащих там, буквально загипнотизировало их.
Сокровищница была переполнена, всюду сверкал драгоценный металл, и множество дорогих вещей было навалено до самого потолка. Приемная и окружающие ее помещения были буквально набиты несметными богатствами, которые ревностно хранили здесь годами. Бесценные древности, созданные ксеносами и имперцами, лежали святых реликвиях и рулонах экзотического шелка. Стен и вовсе не было видно под несколькими слоями редких картин и произведений искусства, ранними Фарранбургами, Дизраллилео и запрещенными языческими изображениями. Мраморный пол был усыпан горами монет, выстлан коврами пластековых кредиток и бумажных денег, служивших валютой на тысячах миров. Горы сундуков, сейфов и даже обычных ящиков и корзин, переполненные драгоценными камнями и беспорядочно сваленными ювелирными украшениями, целые крепости, сложенные из слитков редких металлов.
