— Сэр, последствия ядерного взрыва минимальны. Устройство сработало вдали от населенных районов, в пустынной местности. Террористы не достигли своей цели!
— Черт возьми, Уильям, включите телевизор, и тогда поймете, что произошло! Репортеры местного телеканала снимали операцию по аресту террористов с вертолета в прямом эфире! Кадры показали в десятке штатов, уже выложили в Интернет! Паника начнется по всей стране!
— Мы будем все отрицать, сэр! Скажем, что взорвался, к примеру, газопровод! Самое разрушительное оружие террористов — страх, и мы не позволим ублюдкам применить его!
— Осталась еще одна бомба, Уильям, всего одна, и вы должны найти ее прежде, чем свихнувшийся русский вынет чеку! Наши войска на Урале в эти минуты перемалывают остатки русских партизан, а генерал Камински готовится к штурму Москвы! Последние очаги сопротивления в России будут подавлены в ближайшие часы, а вы должны сделать все, чтобы война не пришла в дома американцев! Защитите нашу страну, и нация не забудет вас никогда, Уильям!
Отключив связь, Джозеф Мердок устало откинулся на спинку кресла, массируя под пиджаком свою грудь, которую словно пронзала раскаленная игла, достающая до позвоночника. По всей Америке миллионы обывателей уже метались в панике, ощутив себя уязвимыми и беззащитными, а на другой стороне планеты десятки тысяч американцев, еще пребывая в блаженном неведении, совершенно осознано готовились принять смерть, не сомневаясь, что делают это во имя своей страны.
Генерал Джефри Клементс появился в просторном зале командного центра перед рассветом, как всегда, гладко, до синевы, выбритый, благоухающий дорогим лосьоном. Командующий Восемьдесят второй десантной дивизией Армии США, возглавивший карательную операцию против русских террористов почти с первых часов ее проведения, наконец, сумел выкроить несколько часов безмятежного сна, и сейчас чувствовал себя как никогда бодрым и свежим. А вот его противнику, похоже, едва ли удалось выспаться минувшей ночью. Ночь же грядущую по замыслу американского генерала русским предстояло встретить в братских могилах.
Едва ночная тьма опустилась на землю, внезапно начала оживать то одна, то другая артиллерийская батарея, множество которых было расположено по периметру многострадального Нижнеуральска. Огневой налет длился совсем недолго — два, максимум, три залпа, и орудия замолкали, но уже откуда-то с противоположной стороны города доносились новые выстрелы. Возможно, целями были неосмотрительно выбравшиеся из своих укрытий партизаны, тщетно надеявшиеся, что темнота скроет их, но, вероятнее, били просто «по площадям», расчищая путь для предстоящего наступления.
То близкий, то отдалявшийся на самую границу человеческого восприятия гул канонады был слышен в палатке генерала, несмотря на то, что ближайшая артиллерийская позиция находилась милях в пяти от палаточного городка, где и разместился штаб. И эти звуки, похожие на раскаты грома, стали самой сладкой колыбельной для Клементса. Всю ночь, с самого заката, гаубицы методично уничтожали мятежный город, выпустив сотни снарядов и прекратив огонь лишь под утро, пока расчеты остужали слишком сильно нагревшиеся стволы могучих орудий. И сейчас с высоты полета беспилотного разведчика RQ-1 «Предейтор», кружившего над Нижнеуральском, можно было оценить результаты обстрела.
— Отличная работа! — довольно хмыкнул Клемнтс, остановившись перед огромной плазменной панели, на которую проецировалось изображение с бортовых камер беспилотника.
С пятикилометровой высоты панорама разрушения предстала перед командующим во всей своей ужасающей «красе». Города больше не существовало. Многодневный артиллерийский обстрел, перемежаемый ударами стратегических бомбардировщиков, сбрасывавший с заоблачных высот по нескольку тонн бомб за раз, прошелся по Нижнеуральску гигантским катком. С высоты воронки, оставленные разрывавшимися на городских улицах снарядами и тысячефунтовыми фугасными авиабомбами, казались лишь черными точками, покрывавшими, будто оспины, всю территорию города. На их фоне бросались в глаза огромные проплешины, пятна пепла, оставшиеся после взрывов «вакуумных» бомб МОАВ. Единственный сверхмощный боеприпас, снаряженный восемью с половинами тонн аэрозольной взрывчатки, мог сравнять с землей целый квартал, и от него служили неважным укрытием подвалы, превращенные защитниками города в импровизированные бомбоубежища. И таких бомб генерал Клементс не жалел. Большая часть зданий оплыла бесформенными грудами обломков, погребая под собой сотни, если не тысячи их обитателей. Кое-где над руинами поднимался дым пожаров, растекавшийся над городом серым колышущимся покрывалом.
— Треть всех построек уничтожена, — сообщил офицер, отвечавший за разведку, перехватив удовлетворенный взгляд командующего. — Инфраструктура полностью разрушена, но живые там есть, это подтверждают результаты инфракрасного сканирования, сэр. Мы полагаем, что в городе остались боеспособными не более тысячи солдат противника. Все их оборонительные рубежи разрушены, от армии террористов осталось несколько разрозненных отрядов, не имеющих связи друг с другом, израсходовавших почти все свои запасы вооружения. Эти «партизаны», скорее всего, станут оборонять отдельные дома и постройки, используя их, как опорные пункты. Русские со вчерашнего дня полностью прекратили все перемещения по городу, а сутки, проведенные в убежищах, серьезно подорвут их боевой дух. Думаю, сэр, они не выдержат еще одного нашего удара.
— Что ж, в таком случае, приказываю начать артиллерийскую подготовку. Разрушим все укрытия, какие остались, и навсегда закопаем крыс прямо в их собственных норах!
Командиры артиллерийских батарей давно ожидали приказа, а у расчетов было достаточно времени, чтоб после бессонной ночи остудить орудия и привести их в порядок, и потому не прошло и пяти минут, как земля под ногами вздрогнула, а через тонкие стены палатки проник многоголосый гул выстрелов. Грозно зарычали, извергая пламя из запрокинутых к низкому серому небу стволов, стапятидесятипятимиллиметровые гаубицы М198 и М777, прибывшие вместе с Морской пехотой и механизированной «страйкерной» бригадой, выпуская по пять сорокакилограммовых снарядов в минуту. На их фоне выстрелы легких гаубиц М119 калибра сто пять миллиметров, прибывших на Урал вместе с десантниками из Сто первой и Восемьдесят второй дивизий, были похожи на злое тявканье дворовых шавок.
Почти сотня орудий одновременно открыла огонь, наполнив воздух огнем и сталью, и городские кварталы затянуло едким пороховым дымом. Снаряды ложились с хирургической точностью. Трех-четырех прямых попаданий хватало, чтобы скалывались, как карточные домики, панельные «хрущевки», а кирпичные девятиэтажки осыпались грудами битых кирпичей. А затем пушки смолкли, и над позициями изготовившейся к решительному броску американской морской пехоты раздался рев стартующих ракет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
