Но даже ради Осанны Прю не могла заставить себя опуститься до двух подходящих холостяков, имевшихся на острове. Они оба были мерзкими: Альберт более мерзкий, а Джереми Олек просто дурак. Похоже, он думает, как и большинство других жителей острова, что семья Эндрос купается в золоте.
Это было бы даже смешно, если бы не было так досадно. Прюденс снова и снова повторяла этим парням, что она бывает счастлива, если у нее есть шесть пенсов, но они только усмехались. Убедить их было невозможно. Даже видя, что денег у нее едва хватает на самые мелкие траты, люди не меняли своего мнения. Потому что ходили слухи, будто Урия спрятал свое состояние на острове. И сколько бы Прю ни объясняла Энни и Альберту, что отец вложил все, чем владел, до единого шиллинга, в проклятую шхуну и ее первый груз, словно специально, чтобы все разом потерять, никто ей не верил.
По большей части Прю не обращала внимания на случайные замечания, долетавшие до нее. Пока она может мстить убийцам отца и в то же время обеспечивать еду на столе и жалованье Лии, пусть люди думают что им угодно. Дьявол с ними. С одеждой тоже особых забот в ближайшее время не предвиделось: Прю достались все старые вещи матери. У Бланш Гилберт Эндрос были, очевидно, платья на каждый день недели и по два на субботу и воскресенье. Но эти туалеты сшили почти двадцать лет назад. Счастье еще, что Лия так ловко орудует иглой.
Не в первый раз у Прю мелькнула мысль: что бы они делали без вольноотпущенницы? Что, если ей вздумается так же внезапно оставить их, как она пришла? Ведь она не давала им никаких обязательств.
Прю было одиннадцать лет, когда жарким майским утром высокая чернокожая женщина с надменным видом поднялась на палубу шхуны и спросила хозяина. Ей показали дом Урии на берегу. Так у них на пороге появилась женщина в черном, закрывавшем шею платье, в накрахмаленной белой наколке на голове и белом переднике. Пылающее солнце рассыпало голубые искры по иссиня-черной коже ее высокого лба и высокомерного лица.
— Я вам нужна? — спросила она с поразительной, прямо-таки леденящей холодностью.
Ответил ей Урия. Он задержался дома дольше, чем обычно, потому что Осанна прошлой ночью подвернула ногу и теперь ложилась и вставала с постели только с чужой помощью.
— Чертовски верно, ты нужна мне. Откуда ты, женщина?
— Вы даете мне пристанище, хорошо платите, я работаю на вас.
— Все что угодно, — поспешно согласился Урия. — Забери младших со второго этажа, пока они не провалились сквозь потолок! Я ухожу, Осанна, держи хотя бы комоды на замке, — пробурчал он, услышав огорченные вздохи в соседней комнате.
С тех пор Лия не расставалась с ними. Она была пугающим созданием — высокая, как мужчина, и гордая, как павлин, гаитянка из Южной Каролины. И по сей день для них оставалось загадкой, почему она выбрала остров Портсмут и приехала сюда. И как она узнала, что Урии Эндросу отчаянно нужен человек, чтобы присматривать за буйными близнецами и больной тещей? За эти годы они просто пришли к пониманию, что Лия «все знает».
Слишком возбужденная, чтобы спать, Прюденс на цыпочках прошла в гостиную и, слава Провидению, добавила в корзинку вечерний улов к тем монетам, которые они собирали. На этот раз больше медяков, чем золота. Девушка постаралась, чтобы ни одна монета не звякнула. Теперь Лии будет заплачено еще за несколько недель, бабушка получит новую шерстяную шаль, достаточно портвейна и опийную настойку, и у нее будет поссет, горячий напиток с вином, на оставшееся зимнее время.
Но долго ли они смогут продолжать свой маскарад? И что будет с бабушкой, если их поймают? Ей такого позора не пережить. Ведь она до сих пор каким-то образом ухитрялась верить, будто Прю, которую боготворивший ее отец вместе с братом обучал искусству борьбы, стрельбе, верховой езде, играм, переросла свои неприличные для девушки привычки и теперь только того и ждет, чтобы какой-нибудь приличный молодой джентльмен сделал ей предложение.
Отчасти Прю сама виновата, потому что она делала все возможное, лишь бы доставить удовольствие бабушке. Ведь старушка с годами становилась все более беспомощной. Прю была готова ради нее на что угодно — только не на брак с Альбертом Терстоном или Джереми Олеком. Или с мерзким слизнем Клодом Деларушем.
Прю вздрогнула. Закутавшись в одеяло, слишком тонкое, чтобы согреть, и слишком маленькое, чтобы прикрыть грудь, так быстро начавшую расти, она оперлась на подоконник в своей комнате и засмотрелась в ночную тьму. Лениво расчесывая пальцами длинные волосы, девушка следила, как клубы облаков затуманивают лунный лик.
Не так уж далеко от нее, в хорошо обустроенном капитанском отсеке французской бригантины «Сен-Жермен», беседуя за коньяком, сидели двое мужчин.
— Почему ты не избавишься от этого дурака Симпсона? Он ничего не видит даже под собственным уродливым носом, — пробурчал тот, что повыше.
— Ах, Жак, имей терпение. Богатство здесь. Разве сам Эндрос не сказал нам, где его найти? Он сказал: «…его хранит моя возлюбленная». Ты полагаешь, он имел в виду какую-то женщину из борделя?
— Здесь не говорят о таких вещах. Если у мужчины есть любовница, он скромно помалкивает об этом.
— Эндрос был грязный, лживый подонок. — Узкое лицо Клода потемнело от злости. — Если бы не он, я был бы богатым человеком. Но я все равно буду богатым человеком! — Он встал и обернулся, чтобы снова налить себе, даже не подумав предложить вина кузену, который был всего-навсего внебрачным сыном его слабоумного дядюшки. До сих пор Жак был полезен, но когда его полезность иссякнет…
— Мы обыщем все амбары и все таверны. Ты вытуришь старуху из дома и перероешь все. Меня можно уговорить еще раз обойти все бордели. Признаюсь, сначала я бы там развлекся. — Французский капитан улыбнулся, обнажив ряд гнилых зубов.
— Нет, мой друг. У меня план гораздо проще. — Клод задумался и закинул ногу на ногу, словно любуясь белыми шелковыми чулками, видневшимися над домашними туфлями без пяток. — Золото в доме, я чувствую его запах! Оно принадлежит парню, но от несчастного случая никто не защищен…
— Там есть еще и девица.
— Женитьба — совсем несложное дело. То, что женщина приносит в приданое, становится собственностью мужа. А жены, увы, вроде бы недолго живут в этом нездоровом климате.
Жак повернулся на стуле и налил себе коньяка, потом поднял рюмку за своего младшего родственника.
— Мои поздравления, кузен.
Глава вторая
После долгого периода теплой, сухой погоды конец декабря выдался холодным, ветреным и сырым. Осанна большую часть времени оставалась в постели. У нее воспалились и болели суставы, и она облегчала свои страдания, то и дело принимая опийную настойку и все чаще и чаще погружаясь в прошлое. Прю часами читала ей вслух конец потрепанного романа, одного из немногих имевшихся на острове, — его передавали друг другу люди, умевшие читать.
