Мужичок неодобрительно посмотрел на девушку – какой-то странный парень ему в попутчики попался – бабами не интересуется (такой интересный разговор не поддерживал!), совсем не возмущён тем, что люди по небу, как птицы, летают. А Тоша ещё больше удивила селянина – спрыгнула с телеги и со словами «Пойду посмотрю» направилась к забору. Чуть отъехав, мужичок оглянулся – его странный попутчик легко взобрался на высокий забор.
Глава вторая. Ограбление по…
Викентий Палыч Шиморский, раздражённо закусив губу, смотрел на большой четырёхмоторный аэроплан. Если три мотора весело трещали, то четвёртый никак не хотел заводиться! Потап очередной раз крутанул пропеллер и отскочил, двигатель, будто насмехаясь над усилиями людей, громко чихнул, выпустив из выхлопной трубы клуб дыма, издал громкий двойной щелчок. На этом всё и закончилось.
– Глуши! – закричал Тёмий Зиновьич Гамов, помощник Шиморского, и, когда стих треск моторов, нормальным голосом добавил: – Похоже, сегодня нам «Витязя» в небо не поднять.
– Это точно! – согласился Потап. А выбравшийся из кабины аэроплана мужчина, в кожаном реглане, в сердцах сплюнул:
– Надо было алеманские моторы покупать, а то эти гальские – барахло!
– О «гномах» самые положительные отзывы были, да и мощнее они алеманских, – возразил Тёмий Зиновьич.
– «Гном», почему такое название? – спросил Потап.
– Гномы, по легендам, был такой народ искусных мастеров в древности. Очень трудолюбивый.
– Если судить по нашему мотору, Тёмий Зиновьич, то эти гномы были отъявленными бездельниками! – сделал неожиданный вывод Потап, ему возразил помощник Шиморского:
– Но остальные-то нормально работают!
– В семье не без урода!
– Потап, ты хочешь сказать, что тот, кто работает – урод? – усмехнулся мужчина в реглане.
– Да нет, Сашко, я хочу сказать, что эти гномы уроды и бездельники! – не мог успокоиться механик. Человек в реглане усмехнулся и снял большие очки, а главный конструктор аэроплана Викентий Палыч Шиморский, досадливо хмыкнув, сказал:
– Надо разобраться, почему второй мотор не запускается. Тёма, ты покупал этих легендарных трудяг, тебе и выяснять – почему один из них не хочет работать.
Второй инженер вздохнул и снял сюртук, закатывая рукава рубашки, а Потап подал ему синий халат. Шиморский последовал примеру своего помощника. Но надеть не успел, сзади, со стороны забора, послышался насмешливый голос:
– А чего ему запускаться? Вы его перекосили, затягивая головки цилиндров, четвёртого и пятого, к тому же зажигание запаздывает. Кстати, не только у этого у вон того тоже, меньше, но запаздывает, неужели не слышите?
Оба инженера и механик обернулись: на заборе сидел паренёк, скорее мальчик, уж очень юным у него было лицо, такое бывает только у маленьких детей или красивых девушек. Но судя по одежде, это был именно парень, к тому же девушка вряд ли забралась бы на забор. Да и ребёнком этот юноша не был, хотя и был невелик ростом, слишком серьёзно он смотрел и говорил. А то, что он говорил, вряд ли мог знать ребёнок. Викентий Палыч, застывший с халатом в руках, глядя на этого юношу, быстро произнёс:
– Показать можешь?
Шиморский был не только хорошим инженером, он ещё был, можно сказать, талантливым руководителем и умел подбирать исполнителей для своих проектов. Что-то в этом пареньке было такое, что Викентий Палыч доверился своему чутью, надеясь – оно не подведёт и в этот раз. Парень легко спрыгнул с довольно высокого забора, как он на него забрался, было интересно не только Шиморскому – забор был гладкий и высокий, такой, чтоб оградить лётное поле, а особенно мастерские, от любопытных глаз. Юноша подошёл к мотору и, улыбнувшись, показал на цилиндры звездообразного мотора:
– Вот у этих вы перетянули вот эти болты. Снимайте винт, будем чинить.
Под руководством этого молодого паренька быстро устранили неполадки и отрегулировали зажигание. Викентий Палыч и Тёмий Зиновьич сначала удивлённо, а потом многозначительно переглядывались: парень очень толково распоряжался, показывая, что и где надо делать.
– Как вас величать? – спросил Гамов, вроде парень молодой и к нему можно обращаться на ты. Но его знания и умения невольно, вызывали уважение.
– Тоша, – улыбнулся парень, его улыбка была очень располагающей, и все вокруг невольно тоже заулыбались. А паренёк поправился: – Антоном, но можно звать Тошей, я не обижусь.
Когда все неполадки были устранены, Шиморский, достав из жилетного кармана часы, откинул их крышку и сообщил:
– Пять часов, господа, думаю, сегодня успеем провести испытание. Асаш Гаврилыч, как считаете? Взлёт, круг над лётным полем и посадка – этого будет достаточно.
Пилот – мужчина в реглане солидно кивнул и, поддавшись секундному порыву, предложил Тоше:
– А хочешь полететь вместе со мной?
Тоша посмотрела на аэроплан, большой, четырёх моторный «Витязь» был совсем не похож на стоящие недалеко галльские «Фатраны» и алеманские «Шорхи», то были одномоторные самолёты с открытой кабиной, расположенной за мотором. У «Витязя» же два места для пилотов, расположенные рядом на самом носу и защищённые от потоков воздуха специальным остекленением. Второй пилот улыбнулся и широким жестом предложил девушке занять своё место, сам же сел в кресло во втором ряду.
– Это не опасно? Аэроплан ещё ни разу не подымался в воздух, – забеспокоился Гамов, Шиманский его успокоил:
– «Витязь» не совсем новый аэроплан, его прототип, двухмоторный «Богатырь» показал отличные лётные качества и управляемость. Мы же применили в этом аэроплане многие наработки предыдущей модели. Или вы, Тёмий Зиновьич, сомневаетесь в работоспособности нашего детища?
Гамов смущённо замолчал, а у «Витязя» уже работали оба мотора, аэроплан вздрогнул и побежал по взлётной полосе. Разбег был больше, чем у одномоторных аэропланов, да и оторвался от земли «Витязь» как-то нехотя, но высоту набирать начал быстро. Оба инженера, механик и ещё трое рабочих, участвовавших к подготовке аэроплана к первому испытательному полёту, дружно закричали «ура»! А «Витязь», согласно плана первого полёта, долетел до ближайшего леса в нескольких верстах от аэродрома, развернулся и направился обратно. Но вдруг аэроплан снова развернулся, сделал круг, задрал нос и полетел вверх, потом резко пошёл вниз, люди, наблюдавшие за этими манёврами, ахнули. Им показалось, что «Витязь» сейчас врежется в землю и разобьётся, но аэроплан прекратил снижение и полетел обратно. Аэроплан снизился и как-то очень осторожно коснулся взлётной полосы, пробежав по утрамбованной земле, остановился недалеко от зрителей, снова закричавших «ура»! К выбравшемуся из кабины последним первому пилоту обратился Шиморский:
– Ну, Асаш Гаврилыч, и напугали вы нас! Аэроплан-то совсем новый, неизвестно ещё, как он будет выполнять подобные манёвры, к их выполнению надо подходить с осторожностью, а вы… Нет, так рисковать нельзя!
– Риска никакого не было, аэроплан отличный! Управляемость на высшем уровне, не ругайте Сашка, – вмешался паренёк. Пилот улыбнулся:
– Он так смотрел на штурвал, что я решил дать ему немного подержаться. А Антон как добрался до управления, так и… Вы видели, он вполне может управлять самолётом, по крайней мере, он действовал очень грамотно!
– Асаш Гаврилыч! Вы доверили управление «Витязем»… – начал Шиморский, но Тоша его перебила:
– Он только подержать штурвал дал, вернее, переключил управление на второго пилота, а дальше я сам… Извините, не мог удержаться.
Тоша покаянно опустила голову, а Викентий Палыч внимательно на неё посмотрел и спросил:
– Антон, вы умеете пилотировать?
Тоша развела руками, показывая – зачем это скрывать, если все и так видели. Знания, умения и опыт сами всплывали в её памяти в нужный момент и это при том, что она не помнила о себе ничего. Её воспоминания начинались с появления в лесу. Всё, что она вспоминала, было для неё само собой разумеющимся, как и то, что она знала о каком-то важном деле, ей предстоящем. Что это за дело, девушка даже не догадывалась, но была уверенна, что нужные знания придут вовремя.
Шиморский смотрел на о чём-то задумавшегося паренька, опытный инженер-конструктор был удивлён, нет, просто поражён тем, что продемонстрировал этот юноша. Чтоб иметь такие знания и умения, надо было учиться не один год, даже курс политеха не давал такого уровня, а там учили четыре года, а этому юноше, почти мальчику, и шестнадцати дать нельзя. Даже если допустить, что Антон (то, что он сначала представился именем – Тоша, ласкательным и уменьшительным, тоже говорило о его малом возрасте) учился в институте, то поступил он туда лет в десять-одиннадцать. В таком возрасте в студенты не брали, будь ты хоть семи пядей во лбу. Размышления Шиморского прервал Потап:
– А не отметить ли первый и такой успешный полёт нашей птички! – предложил механик и, увидев нахмуренные брови своего начальника, быстро добавил: – Чисто символически! А вот перекусить и сделать это основательно не мешало бы, обед-то мы пропустили!
