Кондотьеры знали, что герцог только что отпустил французских копейщиков, которые составляли самую грозную часть его армии. Поэтому они решили заманить герцога под стены Синигальи, чтобы захватить его и разделаться с бывшим повелителем. Тайно встретившись с командиром осажденного гарнизона Андреа Дориа, они заплатили ему, чтобы тот выставил непременным условием сдачи крепости присутствие самого герцога. Они никак не ожидали, что Цезарь так быстро соберет сильное войско.
Приблизившись к Цезарю, Вителли хотел спешиться, чтобы продемонстрировать свою покорность, но герцог остановил его, обнял как друга и поцеловал в щеку.
– Здравствуй, дружище! – проговорил он приветливо. – Давно же мы с тобой не виделись! Пора, пора забыть былые обиды! Мы вместе – огромная сила!
Чуть отстранившись, он оглядел Вителлоццо и добавил:
– Ты плохо выглядишь. Это все твоя проклятая болезнь! Хочешь, я дам тебе хорошего врача? Он вылечил одного из моих капитанов, вылечит и тебя…
В это время к ним подъехали еще двое кондотьеров – Паголо Орсини из знатного римского рода и его родственник герцог Гравино. Цезарь приветствовал их столь же сердечно, с любезностью, достойной их знатного происхождения, и спросил, где четвертый кондотьер – Оливеротто да Фермо.
Ему ответили, что Оливеротто, самый младший из четырех военачальников, ждет герцога в городе.
– Пусть присоединится к нам! – проговорил герцог и послал одного из своих приближенных за молодым кондотьером.
Тем временем вся нарядная, сверкающая латами и яркими одеждами кавалькада неторопливо двинулась к городу, к тому дворцу, который освободили для герцога и его свиты. Цезарь весело и непринужденно беседовал со своими спутниками, как будто между ними никогда не было вражды и разногласий. Он держался с ними легко и дружелюбно, не как с подчиненными, а как со старыми друзьями, рассказывал забавные истории и расспрашивал о родне.
Возле самых городских ворот к ним присоединился Оливеротто.
Все вместе они подъехали к дворцу, где предстояло поселиться Цезарю. Кондотьеры хотели покинуть герцога, чтобы он мог спокойно расположиться и отдохнуть с дороги, однако Цезарь попросил их войти с ним во дворец.
– У меня есть важные новости, которые вам следует незамедлительно узнать. Дело серьезное и не терпит отлагательств!
Вителлоццо Вителли еще больше помрачнел, но вместе с остальными кондотьерами вошел во дворец. Он решил, что от судьбы не уйдешь и нужно принимать ее с мужеством.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Цезарь извинился и сказал, что покинет остальных буквально на минуту, поскольку должен отдать дань природе.
Едва он вышел, на кондотьеров напали вооруженные солдаты.
Паголо Орсини почти не сопротивлялся, а Вителлоццо успел выхватить спрятанный под одеждой кинжал и сражался, как раненый лев. Однако силы были неравны, и через несколько минут всех кондотьеров схватили и обезоружили.
Из соседней комнаты вышел крупный человек с длинными волосатыми руками, сросшимися бровями и сломанным носом. Это был испанец дон Михеле по прозвищу Микелотто – приближенный герцога Валентино, который выполнял для него самые грязные и кровавые дела.
– Делай свое дело! – проговорил Вителли, глядя на убийцу. – Довершай предательство!
– Не тебе бы говорить о предательстве! – ответил испанец. – Мы знаем, что ты заплатил Андреа Дориа, чтобы заманить моего господина в ловушку. Только генуэзец оказался хитрее тебя: он взял столько же денег с моего господина, и ты сам со своими дружками попал в свою собственную западню. Но ты прав: незачем попусту тратить время, пора делать то, ради чего я пришел…
С этими словами Микелотто одним ударом кинжала заколол Вителли и вторым – молодого Оливеротто да Фермо.
Паголо Орсини и герцога Гравино оставили в живых, чтобы не осложнять и без того сложные отношения папы Александра с их влиятельными родственниками.
Аглая Васильевна разбудила Людмилу, когда за окном только занимался серенький рассвет. Оказалось, что есть место в самолете, который вылетает через два с половиной часа, нужно торопиться.
– Я всю жизнь в этом городе прожила, – говорила тетка, собирая Людмилу, – так неужели у меня знакомых в аэропорту не найдется? Замолвила кому надо словечко…
Она дала Людмиле теплые колготки и длинный вязаный свитер простой серой шерсти. Свитер ужасно кусался, пахло от него так же, как из сундучка – пряностями, ароматической солью, сушеной лавандой и еще какими-то травами… Грел он как хорошая дубленка, так что Людмила и не почувствовала холода.
Их подвез теткин сосед на стареньком пикапчике – тот самый Витька, которого костерила старуха, проживающая у входа.
На регистрации Людмила не заметила знакомых лиц – самолет был самый обычный, летел из Ангарска в Петербург по расписанию, для Людмилы нашлось место, а те, кто летел из Сиама, еще долго будут маяться в гостинице.
Тетка обняла ее прямо на улице перед входом.
– Прощай, дорогая моя девочка. Господи, до чего же ты на Лиду похожа!
Она развернулась и пошла прочь не оглядываясь – высокая худощавая женщина с очень прямой спиной. Глядя ей вслед, Людмила поняла, что больше они никогда не увидятся. На миг сердце сжалось, но некогда было расслабляться, она подумает обо всем потом, когда будет время. И задаст вопросы отцу.
«Задать-то я задам, – тут же горько усмехнулась Людмила, – да вот только захочет ли он ответить? Скорей всего, не захочет. Но я все равно задам».
Она отстояла долгую очередь на регистрацию в толпе хмурых молчаливых людей. Эти пассажиры не были похожи на вчерашних отдыхающих. Эти летели в Петербург по делу или навестить родственников. Или возвращались из командировки.
Самолет был маленький, тесный. Ни о каком бизнес-классе там и не слыхали. Людмила была рада и тому, что место ее у окна – никто не будет беспокоить.
Соседкой ее оказалась женщина средних лет – коренастая, крепкая, в джинсах и свитере – не самовязаном, как невольно отметила Людмила, а приличной итальянской фирмы. Женщина поздоровалась, сразу же достала пухлый блокнот с Медным всадником на обложке и углубилась в записи. Людмила отметила машинально, что соседка, судя по блокноту, возвращается в Петербург, как и она сама, после чего закрыла глаза и затихла.
Самолет, как ни странно, взлетел точно по расписанию, и Людмила задремала после того, как в динамиках объявили, что можно расстегнуть ремни.
Она открыла глаза, когда запахло неаппетитной едой. Стюардесса с волосами ядовито-рыжего цвета развозила обед.
– Сосиски или котлеты? – спросила она, не глядя.
– Берите сосиски, – шепнула соседка, видя, что Людмила медлит с ответом, – котлеты у них из собачатины…
Людмила посмотрела на две серые сморщенные сосиски, лежавшие в пластиковом контейнере, на комок слипшихся, тоже серых макарон и поняла, что съесть это она не в состоянии. Неужели можно кормить людей такой гадостью?
Кажется, она сказала это вслух, потому что соседка оторвалась от своей порции и внимательно на нее посмотрела.
– Простите, – пробормотала Людмила, ожидая грубой отповеди – что, мол, увидишь теперь, как простые люди живут, барыня… и дальше неприличное слово.
Но женщина ничего не сказала, только усмехнулась и доела все, еще соус хлебом подобрала.
Принесли чай – безвкусный, пахнущий веником, но Людмила была рада выпить горячего. Ничего, скоро, всего через четыре часа, она будет дома. Прежде всего ванна, а потом… потом она попросит Анну Ивановну зажарить рыбу. И много-много зеленого салата, Анна Ивановна готовит удивительную заправку из сока лимона… И можно позволить себе к чаю кусок ватрушки. Ах, какая у Анны Ивановны ватрушка – с изюмом и цукатами, просто тает во рту!
Внезапно Людмила ощутила, что в голове ее происходит какое-то странное движение, как будто под черепной коробкой ворочается кто-то большой и противный. «Как он туда попал?» – успела подумать Людмила, и тут уши у нее заложило, как будто их плотно заткнули грязной ватой, а на лицо натянули маску. Воздуха не хватало, Людмила подняла руки к лицу, стараясь сдернуть маску, но руки почему-то не подчинялись ей…
Она пришла в себя от резкого запаха нашатыря. Соседка держала перед ее носом ватку. Людмила поморщилась и отвела ее руку.
– Ну-ну… – Соседка не обиделась и сильно потерла ее левое запястье. – Ну? Очухалась? – весело спросила она. – Не пугай нас…
Хотя было видно, что она-то ничуть не испугалась.
– Что со мной? – прохрипела Людмила.
– Обморок, это бывает от перемены давления… – сказала соседка. – Что сейчас чувствуешь? Голова болит? Тошнит?
