– Разбились на машине, говорят, – не понимая, к чему клонит лейтенант, ответила медсестра.
– Это я уже слышал, мне надо знать, кто вскрытие проводил, какова причина смерти.
– Откуда мне знать?
– У вас здесь морг есть? Вскрытия проводят?
– Морг есть для больничных, а вскрывать некогда. Если каждого вскрывать, кто живых лечить будет? Вот Игорь Владимирович с утра до ночи зэков осматривает, пальцы обмороженные режет, вчера трепанацию делал, другому кишки зашивал, третьему…
– Я понял. То есть у вас не вскрывают, и начснаба к вам не привозили?
– Да кто ж такую шишку сюда повезет? Сюда и мельче стараются не заглядывать…
– Ма-а-ать, подыхаю, – раздался хриплый мужской голос из-за одной из простыней.
– Иду, бегу, миленький, – вытирая на ходу руки о подол, нежно приговаривала медсестра.
За стенами медицинского барака кончался последний короткий день осени. Небо темнело быстрее, чем успевал ехать «ГАЗ-61». Позади Ивана Андреевича под белым льдом текла тихая черная Волга, впереди Ивана Андреевича далекими огнями прожекторов ждала Безымянка. Фары, выхватывавшие силуэты редких караульных вышек, на несколько секунд устремились вверх. Потом автомобиль скользнул вниз – и тьма, обступившая его, была так густа, что хотелось включить дворники и стереть ее с лобового стекла.
Иван Андреевич прокручивал в голове два последних дня и не узнавал себя. Почему в Москве ему так легко было оставаться спокойным, и почему здесь все не так? «Здесь все не так», – всплыл шепот в темноте коридора.
– Поедем в первый район, к инженеру. Он вчера на ужине был.
– Поздно уже, товарищ лейтенант…
– Ты опять капризничаешь, сучонок? – тихо и от этого страшно спросил Иван Андреевич.
– Никак нет, товарищ лейтенант, – проглотил обиду водитель. – Сейчас со строек зэков поведут, через колонны не проедем.
– Проедем, – так же тихо, неизвестно кому, пообещал Неверов.
Свет далеких прожекторов давно исчез, дорога опять стала хуже, и Сергей сбросил скорость. Из тьмы проступили силуэты двухэтажек, уже достроенных и только начатых; оконные проемы без рам и строительный мусор вокруг напоминали военную хронику, а не строительство мирных домов.
Автомобиль вильнул, объезжая огромную, наполовину закопанную в земляной холм трубу, и выехал на широкую площадь, чтобы остановиться, пропуская колонну зэков. Они плелись в свете фар, слишком ободранные, чтобы быть людьми, но еще слишком осязаемые, чтобы стать призраками.
– Посигналь, пусть расступятся.
– Не надо, товарищ лейтенант, – негромко сказал Сережа, и, глядя в глаза колонны, ослепленной фарами, Неверов понял, что водитель прав.
– Сергей, выключи свет, – через минуту попросил Иван Андреевич.
Автомобиль поглотила толпа. Они обтекали корпус, иногда их рваная одежда задевала о борта, и шорох толпы как будто от этого усиливался. Иван Андреевич чувствовал, как по нему скользят чужие враждебные и равнодушные взгляды и, встретившись с одним из них, черным, прожигавшим насквозь, он отвел глаза и провел рукой по залысинам. Через стекло долетали обрывки редких и тихих разговоров:
– …Плохая будет ночь… …а мы кто? …от Маркова рожает… …Дед на него станок свалил, отвечаю… …тебя, мудака, сейчас спрашиваю… …Берензон не велел… зажал ее, говорят…
Вслушиваясь, Иван Андреевич водил костяшкой пальца по стеклу, как вдруг по колонне прошла дрожь, и толпа живой волной схлынула к обочине, Сережа мгновенно завел мотор. В свете фар к машине быстрым шагом приближался маленький силуэт.
В черном полушубке с небрежно наброшенным красным шарфом шла Зоя Чернецова. Сначала Иван Андреевич испугался: как девушка может оказаться одна среди тысяч выродков? Но бросив взгляд на зэков, с еще большим удивлением понял: они ее боятся. Такие вещи Неверов очень хорошо понимал и еще лучше чувствовал.
– Зоя Геннадьевна, вас подвезти? – самым подобострастным тоном спросил лейтенант, открыв дверь, когда она приблизилась к машине.
– Благодарю, не надо, – на ходу ответила Зоя, но узнав Ивана Андреевича, остановилась, и недобрая ухмылка появилась на ее лице, не сочетаясь с умилительно румяными от мороза щеками. – А вы куда так поздно собрались?
– Да вот так вышло… А вы случайно не знаете, Зоя Геннадьевна, где я могу найти инженера Зимонина?
– Я за ним следить не приставлена. В последний раз был на ТЭЦ, у него там сварщик сверху слетел. Холодно мне и некогда с вами стоять. – Рука в красной рукавичке взлетела в прощании.
– Конечно, конечно, а то смотрите, машина в распоряжении, – тихо договаривал Иван Андреевич уже ушедшей Зое и сел обратно. – Не боится вот так одна, среди зэков.
– Кто ж ее тронет, товарищ лейтенант? – усмехнулся Сергей. – Дураков нет.
– Ну, мало ли… – приглашал к разговору Иван Андреевич. – Им что терять, их только убить можно.
– Убить можно по-разному, товарищ лейтенант, – сказал Сергей и, чтобы не продолжать, спросил: – Едем на ТЭЦ, товарищ лейтенант?
Иван Андреевич кивнул. Автомобиль вывернул на появившуюся вторую колею и медленно поехал вдоль бесконечной колонны, мимо строек, больших и маленьких, мимо бараков, палаток, сараев, куч щебня, песка, мерзлой земли, глины, черного снега, штабелей досок, штабелей бревен, бобин, вышек, заборов с колючей проволокой и без, пустых тракторов, грузовиков, кирпичей, угля, вагонеток, стальных прутьев, телеграфных столбов, редких фонарей, частых прожекторов и людей, нелюдей, в шапках и обмотках, в сапогах из кожи и в сапогах с подошвами из покрышек, в фуфайках разной степени рваности, залепленных грязью, тех, кто шел сам, и тех, кого несли товарищи, с уставшими худыми лицами, с глазницами, откуда на лейтенанта ГБ смотрело то, у чего нет имени. Иван Андреевич помотал головой, разгоняя морок; тот не исчез, но преобразился в огромное здание с трубой, чье жерло было так высоко, что казалось, его дым создает небо.
– ТЭЦ, – прошептал Неверов, невольно пригибаясь на сиденье и поднимая глаза вверх, чтобы рассмотреть, где заканчивается труба.
Сергей подъехал к центральному входу, Иван Андреевич привычно перебежал от машины к двери и очутился в просторном холле. Стоявший на дежурстве охранник, такой молодой, что был больше похож на девушку, отдал честь, но документы проверил и фамилию лейтенанта записал, сказав, что Зимонин на втором этаже в своем кабинете.
Иван Андреевич медленно поднялся по темной узкой лестнице с холодными стальными перилами. Справа от него была стена, состоявшая из огромного окна, но внутри было светлее, чем снаружи. В длинном коридоре не горела ни одна лампочка, Неверов проклинал все безымянские здания, пока не увидел из-под двери узкую полоску света.
Александр Зимонин его не ждал и, когда лейтенант госбезопасности появился на пороге, испуганно вздрогнул.
– Это вы, – с облегчением выдохнул инженер.
– А вы кого-нибудь еще ждали?
– Нет-нет, в том и дело. Никого не ждал, – рассеянно бормотал Зимонин, поднялся из-за стола и снова сел, рассматривая бумаги, будто они там только что появились. – Читали интервью с Ильюшиным во вчерашней «Волжской коммуне»? Вот послушайте: «Геройская отвага и блестящее мастерство сталинских летчиков, самоотверженный труд рабочих авиационной промышленности»… Вот это ведь и про нас!
– Вы меня газету почитать приглашали?
– Нет, конечно нет…
– Вам что-нибудь известно о смерти начснаба?
– Точно ничего сказать не могу.
– Хорошо, что вы мне вчера хотели сказать, почему шептали в штабе, что здесь «все не так»? – Иван Андреевич видел, что инженер боится, нужно было его мягко подтолкнуть.
– Пойдемте, я покажу вам котельную, лучше турбину, мы запустили первую турбину мощностью в двадцать пять тысяч киловатт, – быстро и громко заговорил Зимонин, надевая пиджак поверх свитера и увлекая за собой Ивана Андреевича. – Скоро мы запустим вторую турбину, уже проводили испытания. Нам бы побольше специалистов, работа сложная, зэков стараемся к ней не подпускать…
Они спустились по лестнице, свернули в другой коридор. Гул турбины становился громче. Иван Андреевич уже с трудом разбирал слова инженера о плане, об электричестве, о новых производствах – и вдруг за очередной дверью вместо котельной оказалась тишина улицы. Внутренний двор, с трех сторон высокие стены, наверху черное небо. Темно как в колодце, но ветер сюда не проникал.
– Здесь никто не услышит, – тихо заговорил Зимонин, приблизившись к Ивану Андреевичу почти вплотную, так что лейтенант почувствовал от него неожиданный легкий запах женских духов и коньяка. – Не подумайте, что я сошел с ума. Здесь, в смысле в лагере, орудует банда или убийца, не знаю, всем, всем подряд режет горло, не просто надрез, а от уха до уха. Сначала охранник один, потом продавец из ларька, прораб в прошлом месяце, вчера ночью бригадира каменщиков вот так же зарезали…
– Вы это мне хотели сказать?
