Меня разбудил шум опускающегося лифта. Из тесной кабинки вышли три вертолетчика в комбинезонах и две женщины в белых замызганных, как у посудомоек халатах. В руках они держали сумки с торчащими термосами, кульками и пакетами. Стало ясно – господа офицеры свозили своих боевых подружек на экскурсию к реактору, а заодно устроили себе пикничок в люксе гостиницы.
Мы, с бойцами прильнули к витринным окнам готеля. Вертолет, стоящий посреди улицы в пустой Припяти начал медленно, с надрывом, шевелить лопастями. Начинает шелестеть с посвистом турбина и.., и с черным дымом и громовым хлопком из боковых труб турбина глохнет.
Мои бойцы ржут.
Вторая попытка. Хлопок... и у моих бойцов от смеха начинается икота: из кабины выскакивает в черном шлеме и с красной рожей правый пилот, открывает какой - то лючок спереди кабины и под дружное ржание моих бойцов наносит два удара от души: ногой, сильно, "с носака" по оборудованию внутри летательного аппарата. Спокойно садиться вовнутрь, и вертолет, наконец, заводится и улетает, вздымая тучи радиоактивной припятьской пыли. Господи! Как хотелось жить!
Иногда время спрессовывается очень плотно. Для меня и сейчас это - загадка. Тогда, за один мой выезд, происходило столько событий, что не хватит слов, чтобы описать все в одном коротеньком рассказе. А ведь я тогда участвовал в исторических событиях, глобального характера. Мне сейчас очень трудно найти те фразы, которые могут предать тот ритм, чтобы (хоть приблизительно) донести до читающего и темп развития сюжета, и одновременно его текущую, скучную обыденность.
В этот день, в фойе "Полесья", я еще встретился с человеком, который закрывал город Припять в прямом смысле. Невысокий мужчина, с которым я разговорился, был старшим по установлению сигнализации на первых этажах всех домов в городе. Милицейский патруль, три сантехника, электрик и пара связистов, обходили каждый дом, каждый подъезд, каждую квартиру, чтобы отключить дезактивированную многоэтажку от воды, тепла, электричества. На каждое окно первого этажа они устанавливали сигнализацию. На пульт центральной диспетчерской выводили сигналы датчиков с этих окон и с каждой подъездной двери. Сотни домов этого многотысячного города. От него я услышал, что они нашли несколько трупов в квартирах. Цитата:"Старики. Паралитики".
Сейчас у меня нет оснований ему не верить, ведь в Припяти оставались жители еще и в конце мая 86. Я уже рассказывал о старушке, которая приходила за хлебом на дозиметрический пост в гостинице, когда у нее начали заканчиваться припасы. А почему я не должен доверять человеку с серьезным заданием, ведь в Припяти тогда случайных людей просто быть не могло, просто по определению? И зачем ему мне было врать, надувать щеки, ведь мы встретились случайно?!
Пообедали, возвращаемся на объект. Неприятный сюрприз – пожарные возвратились без одной машины. У лейтенанта спрашиваю: "Где?" Ответ ошеломил:
– Авария.
–Где?
- В "Желтом" лесу!
- Как?
- Неполную бочку раскачало на повороте возле знака "Припять" и машину выбросило в "Желтый лес".
- Кто пострадал, жертвы?!
- Нет! Водителя прижало рулем. Все, кроме старшего машины, убежали, а он вытащил водителя из искореженного авто и вынес на дорогу, где их и подобрали попутки. (На дороге тогда было около 50 Р/ч, а сколько же было в лесу, где лежала машина?)
Работаем дальше.
Вдруг, подбегает дозиметрист:
- Товарищ лейтенант, я 150 Р/ч нашел!
- Где?
- А вот там, за кучей булыжников.
Надо отметить, что эта куча гранитных булыжников, была величиной с одноэтажный дом и светилась в 5 Р/ч. Я, категорически, во время построения, запрещал солдатам даже смотреть в ту сторону, не то, что приближаться к этой куче.
Задаю вопрос: "А что ты там вообще делал?"
-Так, было интересно!
Для себя отмечаю: мне минус, даже два. 1 – неусмотрел, 2-не занял работой, скука погнала бойца искать приключений. Вспомнилось из курса военной кафедры: "Управление войсками должно быть непрерывным! Потеря управления – победа противника".
Беру из БРДМ свой ДП-5В. Спускаемся к урезу воды. На желтом песочке видны полоски, как отступала вода после половодья. Пузырьки засохшей песочной пены, дресва, хвоя, кусочки листьев. В общем, все, что ветер прибивал к этому берегу с поверхности затона. Эта полоска ничем тоже особенным не отличалась. Была она длиной метров десять, шириной –сантиметра 2-3. Отличалась только одним - она светилась 115 Р/ч по гамма и 155 Р/ч по сумме гамма и бета. И еще она отличалась четкими отпечатками солдатских сапог, абсолютно симметрично по ее обе стороны и кучей свежего, человеческого говна точно посредине. "Прямо –снайпер!"- подумал я...
Не скажу, что я обомлел, нет. Была смесь ощущения собственного бессилия перед человеческой тупостью и..., и почему-то совсем детской жалости к себе. Ведь я честно предупреждал, где и что. Почему люди бывают такими, ну такими безразличными к своей судьбе? Лишь бы только насолить начальству, даже ценой собственного здоровья... Гастелло и Матросов в одном лице. Неприятно было еще и то, что если это случись бы вчера, то никто на этот факт внимания не обратил! Но вчера вечером объявили приказ: больше 2-х Рентген за выезд не получать, а тут, по нехитрым моим прикидкам, боец получил не менее 10, а м.б. и больше. На секунду представил, что будет мне за нарушение этого приказа, разозлился...
Поднимаемся с дозиметристом по береговому склону наверх, к причалу. Народ бросил работу и сбился, как стадо овец, в самом безопасном месте у защитной стенки, курят, шепчутся. Ведь прекрасно знают, оказывается, где самое оно находится это самое безопасное место.
Поздно шептаться! Подхожу, спрашиваю: "И чего вы тут сгрудились?"
-Так 150 рентгенов!
Вначале спокойно: "Ну и что? А кто срать за кучу ходил?"
Наблюдаю, как с одного из "леопардовых" бойцов сползает лицо.
Это достаточно жуткое зрелище, наблюдать, когда человек вдруг реально ощущает близкое дыхание смерти. Черты лица, вдруг теряются, и ты видишь только человекоподобное, бледное, вытянувшееся обличье. Маска, а не лицо.
Боже! Как глупо все это получилось!
Моментально вскипела ярость: " Что сгрудились, бараны! Работать по местам!" Дальше был мат...
Этого санитара оставил, на пару минут с собой. Выяснил, что был он там минут 20 -25, что знал о высоких полях радиации на берегу. Ситуация, хуже не придумаешь: то место, что любой нормальный мужик старается от радиации защитить, этот сам, по собственной дурости, вывесил на прожарку, медик хренов...
На его вопрос: "-Что со мной теперь будет?
-Домой поедешь точно, а, как жить у тебя получится после этого, не знаю." - искренне ответил я.
"Иди работать!"...
Едем обратно. В "Желтом" лесу вижу с левой стороны, лежащую на боку в метрах в семи от кювета пожарную машину. От полотна дороги метров пять не видно никаких следов, потом коротенький след, как от мотоцикла, значит ехали на одном колесе, а затем, повалившись на левый борт, с один метр шли юзом, с поворотом сгребая рыжую хвою до белого песка. Полет многотонной машины впечатлил. Хорошо, хоть канаву перепорхнули, а попади машина в нее своим колесом на скорости? Кувырок, и трупы! Можно сказать, что ребятам очень повезло!
Уже проехали село Черевач. Это село мне запомнилось, т.к. на него утром открывался великолепный вид с моста через реку: добротные беленые дома и от них, к реке, спускаются, перетертые крестьянскими руками, уже зазеленевшие ровными грядками огороды. Зеленое по черному. А возле хат одновременно цветут белым - вишни, розовым - яблони... Лишь людей нет! Это очень страшно, как в фильме "Иди и смотри", когда главный герой заводит девушку в свой дом. На столе стоят теплые щи, и никого нет! А за стеной - расстрелянная мама, убитые братья и сестры.
Там был еще один ориентир - за автобусной остановкой, был мемориал, кладбище воинов, погибших в 1943 году, в боях за освобождение Киева. Врезалось в память: я сижу на броне, на краю люка БРДМ. На спуске к мосту водитель сбавляет ход. Обычная автобусная остановка (она и сейчас там стоит) под бетонную крышу заполнена черными пластиковыми мешками с мягкими вещами. Стоят холодильники телевизоры, большие кастрюли, коробки. И, и...и одинокий старенький дедушка с орденскими планками на груди, который плачет, и не стесняется, и не стесняется своих слез. Я встал во весь рост и отдал ему честь, как офицер. А чем я тогда ему мог помочь? Старый солдат мне в ответ лишь кивнул головой. Секундное дело и мы проехали мимо...
Мне пришло на ум одно сравнение. Когда я родился, со времени Отечественной войны прошло 15 лет. Когда я пошел в школу - прошло 22 года. Для меня воспоминания мамы, папы, бабушки или дедушки: "Это было до Войны…", "Это было во время голодухи в 47…" звучали, как жутковатая сказка. И теперь, через 23 года после Чернобыля, еще и еще, задаю себе вопрос: "Надо ли, теребить свою память, тревожить свое сердце, чтобы потом не спать несколько недель, чтобы опять подскочило давление или опять свалиться (не дай Бог!) в "синкопе", ради несколько строчек?" И самый страшный для меня вопрос: "А кому это ТЕПЕРЬ надо?". Полной неожиданностью для меня было, когда соседский 11-летний пацан спросил у меня, когда я показывал ему фото современной Припяти: "Дядя Женя! А Чернобыль был до войны?", я вдруг ощутил, то огромное временное расстояние, которое разделяет теперешних школьников и те, такие близкие для меня, события.
