«Они не только равнодушные, – зло отметила я. – но и вкуса совершенно не имеют, выглядят, как чучела».
Девушки скучающе смотрели по сторонам и откровенно выжидали, когда я уйду.
– Алёна была вашей солисткой, помогала вам зарабатывать деньги, а вы не очень-то расстроены её исчезновением, – выпалила я. Сейчас меня раздражали не только они, но и тяжелая смесь запахов пота, слишком сладкого парфюма и чипсов. У меня разболелась голова и слегка затошнило.
– Это она-то помогала нам зарабатывать? Алёнушка, – издевательским тоном выговорила Вера, – срывала нам уже оплаченные концерты. Без объяснения причин исчезала на несколько дней. Она игнорировала и презирала нас. Последний раз назвала лохушками. Это её идея. – Девушка дернула себя за пережжённые волосы и просюсюкала, подражая голосу Алёны: – Мы должны ярко выглядеть: две блондинки, брюнетка и шатенка – это сразу бросается в глаза. Твоя сестричка если хотела, могла быть очень убедительной.
«Значит, уродский вид девушек – заслуга Алёны», – удивилась я.
– Кстати, поехать в Апшеронский район, собирать фольклор – её идея, – добавила Женя. – Мы не могли понять, зачем это надо, если мы поём современную попсу. Алёна сказала: «Попробуем осенью выступить на фестивале фольклорной песни. Нужно поднимать планку». Мы загорелись этой идеей. – Толстушка с досадой стукнула кулаком по медной тарелке. Инструмент отозвался дребезжащим звуком.
– Ну и как, нашли старинные песни или частушки? – пробурчала я. На душу легла тяжесть, стало больно дышать.
– Ничего мы не нашли. Старики напевали одно и то же. В сборнике народного творчества и то больше песен. – Вера враждебно посмотрела на меня. – Только зря потратили деньги и время.
– Девочки, а почему вы не хотите признавать, что хорошо зарабатывали? Алёна, например, внесла большой взнос за квартиру, – не отставала я от ставших мне неприятными коллег сестры.
– Ты с дуба рухнула? Наш заработок не больше десяти тысяч в месяц. Можно на эти деньги купить квартиру? Думается, твоя сестренка ещё где-то подрабатывала. – Вера насмешливо уставилась мне в лицо.
Ольга и Женя промолчали.
«Вера у них главная», – сообразила я и выпалила:
– Врешь!
– Ничего подобного. Квартиру Алёне купил Вадим. Так, по крайней мере, она сказала. Сдается мне, Алёнушка врала не только нам, но и своей семье, – ответила на мой выпад Вера.
Мне стало обидно. Легко хаять того, кто уже не может защититься.
– У сестры была настоящая подруга? – упирая на слово настоящая, поинтересовалась я.
– Нет. Только те, кого она время от времени использовала, – ехидно ответила Вера. – Если у тебя больше нет вопросов, не мешай нам репетировать.
Я поняла: больше ничего они не скажут. Направилась к выходу, не попрощавшись.
После разговора с бывшими коллегами Алёны у меня остался тяжёлый осадок. Я бездумно шла по улице, разглядывая витрины, пока не заметила в стеклянном отражении Гориллу на другой стороне улицы.
«Опять! Он снова следит за мной, – возмутилась я. – Ну погоди!»
Я зашла в кафе «Минутка» на углу улицы Пролетарской. Дженибек расположился на лавочке напротив этого заведения. Кафе имело второй выход на другую сторону улицы. Я пробежала дворами до перекрестка, перешла дорогу и нарисовалась за спиной Гориллы.
– Шеф, по-моему, девчонка начала собственное расследование, – вещал мужчина в трубку. – Мне удалось перекинуться парой слов с вертихвостками из ансамбля. Они подтвердили, Настя расспрашивала о сестре.
Я наклонилась к самому уху Гориллы и воскликнула:
– Какая встреча! Ты следишь за мной?
Дженибек даже не вздрогнул. Он спокойно повернул голову в мою сторону.
– Приглядываю. Тебе рассказали о маньяке?
Я кивнула.
– А вдруг он и на тебя начнет охотиться. – Горилла сдвинул кустистые брови и зловеще улыбнулся, показав крупные желтые зубы.
Меня передернуло от этой милой улыбочки.
– Значит ты моя охрана?
– Что-то вроде этого. Спецагент. Ты иди куда шла, а я буду держаться рядом.
– Дурдом, – пробормотала я, а про себя подумала: – «Такие агенты кого хочешь заикой сделают».
***
Полицейские добавили беспорядка в разгромленную квартиру Алёны. Пришлось целых два дня наводить в ней порядок. Среди бумаг и квитанций обнаружилась папка с документами на квартиру. Я смотрела на купчую и не верила своим глазам. Квартира под номером двенадцать по улице Березовой двести сорок приобретена за наличные, дата, расписка в получении денег. И никакой ипотеки и первого взноса, который якобы заплатил Вадим.
Зачем она врала мне и родителям? Где взяла деньги? Если их дал Веденин, почему скрывала? На эти вопросы теперь некому отвечать. Я положила документы в шкаф. Уже по привычке подошла к окну и оглядела двор. Горилла или хорошо на этот раз спрятался, или, наконец оставил меня в покое, я его не заметила. Замкнув входную дверь, постояла на лестничной площадке, размышляя, что предпринять дальше.
С утра мне нужно было сходить в институт. В клинику, в которой работал Вадим, я решила отправиться после трех часов пополудни.
В буфете института съела парочку бутербродов с сыром, запила их чашечкой кофе и почувствовала себя готовой к новым подвигам.
Улица встретила меня палящим зноем. Вот за что я не люблю город и, наверно, никогда не смогу полюбить – за запах. Отвратительная смесь выхлопные газов машин, смешивается с запахами множества потных людей, разогретых летним жарким солнцем. На первом курсе от городской суеты у меня часто болела голова, я быстро уставала и находила спасение только в скверах или парках. Среди зелени деревьев и цветущих кустарников я отдыхала телом и душой. После окончания института буду искать работу в сельской местности, в городе я оставаться не собиралась. Мои однокурсники мечтали попасть в лучшие танцевальные коллективы страны, некоторые хотели ставить танцы в театрах музкомедии, самые храбрые рвались на телевидение. Мои намерения руководить студией танцев в селе принимали за причуду.
До клиники, в которой работал Вадим, не менее пяти кварталов, но одна мысль забраться в железное горячее нутро маршрутки, отвращала от поездки напрочь. По пути я купила коробку конфет и баночку кофе.
Автостоянка перед зданием клиники пестрила множеством разноцветных машин. Я обогнула стоянку и вошла не то в сквер, не то в небольшой парк. Среди деревьев расположились корпуса Онкологического центра. У пробегающей мимо меня медсестры я поинтересовалась: «Подскажите, где находится хирургическое отделение?»
Она махнула рукой в сторону светлого трехэтажного здания. В регистратуре я узнала, где работал Веденин. Поднявшись на нужный мне этаж, подошла к дежурной медсестре.
– Ольга, – прочитала имя на бейджике, – вы не могли бы дать мне адрес Вадима Веденина.
– Как вы прошли на этаж и зачем вам адрес? – встрепенулась игрушечная медсестра.
Я небольшого роста, но эта кроха по сравнению со мной вообще пигалица. На первый взгляд ей не больше восемнадцати лет. А прошла я в отделение легко, никого не встретив по пути.
– Олечка, не сердитесь. Моя сестра была его невестой. Я хотела узнать, когда его будут хоронить и где?
– Завтра, но не в Краснодаре, его тело родители увезли домой в Кущевку. Вадим Николаевич оттуда родом. – Девушка опустила голову и стала перебирать бумаги на столе. На белый лист закапали слёзы.
– Оля, простите… – Я достала подношение. – Угостите меня чашечкой кофе и давайте поговорим. Нам, кажется, есть что обсудить.
Девушка подняла на меня заплаканные глаза.
– Как ваша фамилия?
– Зима.
– Алёна Зима – ваша сестра… – пробормотала медсестра и решительно добавила: – Необыкновенно красивая стерва.
– Была, – горько усмехнулась я. – Она умерла в тот же день, когда погиб Вадим.
– Ой, извините. – Оля закрыла рот руками.
– Так как насчет кофе, – напомнила я.
Медсестра ловко сгребла угощение и кивком пригласила меня в комнату рядом с медпостом.
– Скажите, Оля, каким человеком был Вадим? – я дождалась, пока закипит чайник, девушка нальёт в кружки кипяток и задала первый вопрос.
– О покойных плохо не говорят. – Медсестра опустила голову.
«Что-то здесь не так, – подумала я. – Она скорбит и злится одновременно. Неужели так расстроена гибелью доктора? Да и о моей сестре высказалась с неприязнью, будто ревнивица. Я смотрела на девушку и чувствовала: Оля мучается между выбором промолчать и высказать наболевшее.
– Оля, вы уже никому не навредите, а мне необходимо выяснить правду, – аккуратно нажала я на неё.
Медсестра отхлебнула горячий кофе, поморщилась, расправила складки на белоснежном накрахмаленном халатике.
– Послушайте…
– Настя, – подсказала я и пригубила напиток. От чашки пахло лекарствами, кофе показался мне ужасным на вкус. С трудом сделала ещё один глоток и поставила чашку на стол. В холле клиники я ощутила специфический запах любой больницы. Даже не знаю, как его описать: моющих средств, лекарств, йода и ещё чего-то еле уловимого, но сразу заставляющего думать о боли и беде.
