– Вот она нынешняя молодежь, ни стыда, ни совести, – пробурчала пухленькая, круглолицая бабулька напротив, отрывая меня от мыслей о не востребованности у мужчин.
– Скажите, а где можно снять комнату в селе? – обратилась я к пышной даме в сарафане. Она больше других вызывала у меня доверие добродушным улыбчивым видом.
– В гостинице сейчас наверно мест нет, но у нас многие сдают комнаты приезжим. Через Вереево пролегает несколько туристических маршрутов: к озерам, в горы, к водопадам и дольменам, – ответила она, улыбаясь и сверкая парой золотых зубов.
– Ой, я читала о ваших дольменах. Три громадных сооружения в лесу, – вспомнила я.
– Точно. Рядом с селом три. А так намного больше. – И, помедлив, добавила: – И все-таки будь осторожна.
Автобус снова подбросило на ухабе, я чуть не прикусила язык. Бабуля порылась в кошелке, достала румяный поджаристый пирожок и впилась в него на удивление крепкими зубами. В салоне автобуса умопомрачительно запахло сдобой и ванилью. Я проследила взглядом за кулинарным изделием, чуть ли не заглядывая бабке в рот, и шумно сглотнула слюну. Совершенно не подумала взять с собой пару бутербродов, решив, что смогу перекусить в кафе автостанции или во время стоянки автобуса. Мне не повезло, водитель выбился из графика и сократил время стоянки. С раннего утра у меня во рту не было и маковой росинки, а время уже приближалось к одиннадцати. Почти обед! Бабуля поправила платок на голове и снова запустила руку в кошелку. Я заинтересованно замерла в ожидании.
– То не дольмены, а каменные могилы, – заявила вдруг бабка, копаясь в кошелке. – Святые места для живых не предназначенные. – Она выудила кружок домашней колбасы и смачно откусила приличный кусок.
Живот у меня предательски заурчал.
– Бред и суеверие, – возмутился «камуфляж».
– Сам ты бред, – огрызнулась бабка. – Я доподлинно знаю, у нас в Вереево живут две молодые ведьмы и колдун, а у самого леса старая ведьмачиха. В соседнем же хуторе древний колдун поселился. – Старушка бодро схрумкала колбасу и достала ещё один пирожок, вызвав у меня непроизвольный стон.
– Это ты про Фому говоришь, – догадался мужчина, – так он же травник – не мели чепуху, обзывая так лекаря. А кого ты в нашем селе нарекла колдуном?
Женщины тихо переговаривались между собой.
– Аглая и Варька настоящие ведьмы, а Леший их полюбовник, – ответила бабка, вытерла жирные пальцы носовым платком и снова стала шарить внутри кошелки. Её гладкие, полные совсем не старушечьи щеки подрагивали в такт движения автобуса.
«Неужели она не наелась», – промелькнуло у меня в голове.
Старушка выудила из недр лукошка детскую бутылочку с молоком и в три глотка выпила её. Меня разобрал смех. Бабка покосилась в мою сторону и пояснила:
– Козье молоко.
– Ну, Ленька-Леший может и околдовал кое-кого в деревне, допускаю, что и Варька-краса дорогу девкам перебежала. А что тихоня Аглая сделала? Почему ты её в колдуньи записала, – заинтересовался «камуфляж».
К моему большому облегчению старушка закончила трапезу и перестала изощрённо мучить меня.
– Люди видели: Варька с Агнешкой бегали по лесу и оборачивались в кошек.
– Бред, ну полный бред! Девки дурака валяли, а вы их сразу в ведьмы записали. Я ещё пойму, почему Феодору кличут колдуньей, она на сей персонаж и смахивает, но девчат так обозвать, – звонко засмеялся «камуфляж».
Спавший на заднем сиденье автобуса молодой подвыпивший мужчина проснулся и внёс свою лепту в разговор.
– Бабка Феодора точно колдовка. Я на спор мимо её хаты с дулей в кармане прошёл, так она сразу заявила мне: «Бездельник, будешь дули крутить – век не женишься». Всё сбылось, – гнусаво со всхлипом протянул он. – Прокляла ведьмачиха. Мне уже тридцатник, а я невесту так и не нашел.
– Не проклятие не дает тебе жениться, а водка. Какая девушка захочет в мужья выпивоху, – усмехнулась дама в сарафане и поправила пышную причёску.
– Паха, подтверди. – Мужчина толкнул, спящего на соседнем сиденье друга. – Ты свидетель, всё видел, подтверди, что бабка Феодора – ведьма.
Павел заворочался, почмокал губами и громко захрапел. Бабулька с кошелкой ядовито произнесла:
– Алкаши проклятые.
– Не-а, бабка, я может, и люблю выпить, а Паха нет. Его сморило с одной бутылки пива. А Феодора – всё одно ведьма.
Автобус трясся на ухабах со скоростью двадцать километров в час. Густой лес подступил вплотную к щебёночной дороге. Пассажиры стали горячо ругать местную власть. Я поняла, что к интересующей меня теме больше никто не вернется, и стала рассматривать в окно проплывающие мимо деревья и кустарники. В сплошной зелёной стене мелькнула прогалина, и на ней возник неясный силуэт мужчины, вызвавший у меня внезапный озноб.
«Напугала-таки старуха», – рассердилась я за свой глупый испуг.
***
В гостинице действительно мест не оказалось. Но симпатичная дежурная, не старше меня, подсказала адресок.
– Бабушка Поля сдает комнату девушкам туристкам. Очень милая и невредная старушка. Выйдешь из гостиницы, повернешь направо. Через три перекрестка, свернешь налево на улицу Озерную, тебе нужен дом номер восемнадцать.
Я поблагодарила девушку и отправилась на поиски временного места жительства. Через два квартала урчащий живот напомнил о себе. В ближайшем магазинчике я купила немного «Докторской» колбасы, нарезной батон и бутылочку питьевого йогурта. Решив, что квартира от меня не убежит, уселась на симпатичную лавочку, полускрытую от дороги зарослями дикого винограда. Колбасу я умяла за пять минут. Насытившись, к йогурту приступила не так плотоядно. Успела сделать пару глотков, когда услышала на дороге странное цоканье. С бутылочкой в руке я вылезла из своего укрытия и чуть не попала под копыта огромного коня. Громкий крик ужаса мое горло издало машинально. Животное шарахнулось в сторону, женщина, сидящая в седле, завизжала на несколько тонов выше меня, так что заложило уши. Мне даже стало завидно. Рука, держащая йогурт дрогнула, содержимое бутылочки живописными розовыми каплями украсило мне белую футболку.
– Какого чёрта вы выскакиваете на дорогу! – заорал на меня мужчина, сидящий на чёрной лошади. Повернувшись к визгливой женщине, сразу сменил тон и заботливо поинтересовался: – Эля, с вами всё в порядке? Придерживайтесь дороги, не захватывайте тротуар.
Вот гад! Значит, женщина ехала по тротуару, а он винит меня. Я окинула сердитым взглядом незнакомца – мужчина лет тридцати, симпатичный, загорелый до черноты, спортивного телосложения, спокойно глянул на меня и усмехнулся. Позабавил мой вид? Из-за этой Эли я теперь выгляжу замарашкой.
«Бог мой, какие у этого всадника красивые зеленые глаза. Прямо колдовские», – восхитилась я.
Такие бредовые мысли явно возникли под влиянием рассказов попутчиков. Иначе с чего бы мне так восторгаться первым встречным. Группа всадников продолжила движение. Лошади шагом, размеренно повезли людей по улице. Я смотрела на ухоженных, красивых животных. Таких лошадей с роскошными блестящими гривами, пышными хвостами, гладкой лоснящейся кожей я видела только один раз: в цирке. Шесть молодых женщин неуклюже подпрыгивали в седлах, двое мужчин тоже неуверенно цеплялись за поводья и только тот, кто наорал на меня, составлял одно целое со своим вороным конем.
«Он проводник, – подумала я, – обязательно выберу время и покатаюсь на лошадях».
Когда мне было лет десять, я с друзьями пошла на конюшню. Конюх разрешил нам проехать на старенькой понурой лошадке. Потом мы помогали ему: разносили сено по яслям, насыпали овёс в кормушки и угощали животных морковкой и сахаром. Я до сих пор помню бархатные губы лошади, которыми она осторожно брала сахар с моей ладони, и влажные печальные глаза, смотревшие прямо в душу. После той поездки я стала часто наведываться на конюшню. Кто-то любит кошек, кто-то собак, а я мечтала о собственной лошадке и упрашивала отца приобрести её. Мы жили в собственном доме, держали небольшое хозяйство: кур, уток, гусей. Но покупать лошадь родители отказались наотрез. Четыре года в свободное от танцев время я садилась на велосипед и отправлялась на конюшню. В один далеко не прекрасный день обнаружила пустые ясли и пьяного конюха, сидящего на охапке сена с бутылкой в руке.
– Дядя Ваня, где лошади?
– Нету больше лошадок, Настена, всех увезли. Совхозу давно кирдык и так нас держали из жалости, а сегодня всё: забрали. А мне посоветовали: сиди дома и получай пенсию. – Он отхлебнул водку прямо из горлышка и даже не поморщился.
Я посмотрела на его загорелое морщинистое лицо, на белый пушок волос, из-за которых голова дяди Вани походила на одуванчик, и к горлу подкатил ком.
– Куда их забрали?
– Не волнуйся, девочка, на другую конюшню. Это очень далеко. – Пресек он мои расспросы. – Там им даже веселее будет. – Дядя Ваня смахнул слезу, заплутавшую в глубокой морщине. – Ты иди домой, я хочу попрощаться с конюшней, почитай пятьдесят лет тут провел.
