«Не трусь!» — хотел успокоить я её, но она выскочила из засады, и свалила меня с крыльца. Высота была небольшая, четыре ступеньки, но девчонка навалилась сверху, и мои ребра затрещали. «Сука старая», — обругал я лежащую сверху девушку, хотя она повела себя молодцом, и была совсем молода.
— Гномы, — завизжала женщина у ворот.
Отряд гномов-бандитов привели люди-бандиты. Восемь гномов и два человека — это была сила, даже сама по себе, а сейчас люди во дворе были деморализованы взрывом гранаты. Нужно было уравнивать шансы, я с трудом сдвинул толстушку, встал и бросил в сторону всадников вторую, последнюю на сегодня, гранату. Ни люди, ни гномы не ожидали такого сюрприза, лошадям он тоже не понравился. Очнулся вышибала. Он увидел гномов, и начал свирепствовать! То ли он не любил бандитов, то ли сильно любил добычу, лезть к нему в голову не хотелось. Кто-то пытался отобрать у меня меч из левой руки. Остальное оружие дворян я выронил, а этот меч держал.
— Отдай, это чужое, — толстушка пыталась сломать мне пальцы. У неё это неплохо получалось.
— Как твоё имя, несчастье ты моё?
— Глюк, — опешила девица, и поспешила исправить ошибку, — незнакомые люди должны быть представлены друг другу третьим лицом.
— Я Паша. Меч отдам, если меня не будешь резать.
— Тебя? Ты на ногах еле стоишь, весь бок в крови, — без капли жалости, презрительно усмехнулась девица.
— Надеюсь, твой отец сочтет эту рану достаточной платой за мою «грубость»? — я подпустил в голос немного иронии.
— Опять грубишь? Завтра посмотрю на твоё самочувствие, может быть тебе и не помешает пара плетей, — Глюк всё-таки отняла у меня меч, и стояла довольная собой. Острие меча было направлено в мою сторону.
* * *
Про меня, как бы, забыли. Утром Глюк не стала проверять мою пригодность для наказания кнутом, отъезжали рано. Но в дилижансе она бросила на меня злобный взгляд, не выспалась, наверно. Её отец сел напротив меня и моя беседа с соседом была испорчена. Не было той непосредственности, доверительности, я был слишком напряжен. Мой богатый попутчик был незнатен, рядовой дворянин. Имя у него было соответствующее — Ричи. Вальяжный, уверенный в себе, очень образованный, он не гнушался беседы со мной, как с ровней, без господской снисходительности.
— Прости меня за любопытство, еще вчера хотел спросить. У тебя необычный, бронзовый цвет кожи, так бывает после плаванья в жаркие страны? — ни вчера, ни сегодня Ричи не позволял себе личных вопросов.
— Да. Этим летом был на море. Решил отдохнуть: позагорать, поплавать, выпить красного вина, наесться до отвала настоящих персиков, что еще надо усталому от жизни мужчине. Разве что, завести курортный роман … — горько добавил я.
— Вижу, что затронул болезненные воспоминания, — сочувствующе сказал Ричи. Пауза затянулась.
— У меня, как у всякого дворянина, бывающего наездами в столице, имеется там любовница. Вот она-то создает мне массу проблем. Так что, я тебя хорошо понимаю, — ободряюще покачал головой Ричи.
— Да. Это была столичная штучка.
— Что ты хотел от особы, готовой два месяца путешествовать, ради того, чтобы увидеть море? В столицу едешь к ней?
— Нет-нет. Конечно, нет. Прошлого не вернуть! Да и перегорело всё. Оставим эту тему. Ты в столицу надолго?
— Недели на две.
— Не задерживайся там. Дружеский совет, — сказал я, тут же пожалев. Дилижанс сделал небольшую остановку. Мы вышли размять ноги.
— Не хочу оставаться в долгу. У меня для тебя тоже есть дружеский совет. Если бы в гостинице, ещё в зале, ты поставил на место вышибалу, то конфликт не имел бы продолжения. Этот «дворянчик» слишком осторожен. Уверен, что у тебя в запасе есть и другие сюрпризы, кроме магических гранат, — продолжил разговор Ричи.
— Сейчас я не жду от него подвоха.
— Сын и дочь могут быть лишены его горького жизненного опыта. И перестань презрительно смотреть на его дочь. Она толстушка, простушка и невоспитанна, но ты — будь снисходительнее.
— Кстати. Глюк фланирует в десяти метрах сзади нас. Ждет, когда я останусь один, чтобы продолжить издевательства. Трудно ей, второй день нет слуг, не над кем покуражиться.
— У тебя глаза на затылке, — засмеялся Ричи. Обернувшись, он заметил Глюк. Толстушка не выдержала и догнала нас.
— Ричи! Хотел показать тебе очень редкий амулет, — я достал обычный сотовый телефон, — его уничтожение лишает женщину возможности разговаривать. Жалко терять сотню корон, но …, — я выразительно посмотрел в сторону Глюк. Толстушка слушала меня, раскрыв рот от ужаса, затем развернулась, и быстро бросилась назад.
— Обманывать доверчивых девочек нехорошо, — засмеялся Ричи, — хотя должен признать, что выглядит твой «амулет» солидно!
— Ты заметил, что паренек, убивший громилу-бандита в гостинице, подружился с семьёй этих господ? — сменил я тему.
— У отца теперь хлопот невпроворот. Подружка сына сбежала из дома. Дешевая история с переодеваниями не делает никому из них чести.
— Эта подружка проткнула мне бок грязным стилетом. Наверняка, этот бандит чем-то болел. Занесла заразу, — я серьезно беспокоился.
— Ты думаешь, что так можно заразиться? — удивился Ричи.
— Это научный факт. Я же знахарь, знаю, о чем говорю.
* * *
Две недели дорога не приносила никаких сюрпризов. Ричи рассказывал мне о порядках в столице, сам расспрашивал меня о работе знахаря и о Пограничье. Погода баловала нас. Мы обогнули по широкой дуге зону боевых действий и считали себя в полной безопасности. Дорога уходила в ложбину, спуск был слишком крутой, дорога отлично накатана и полозья дилижанса легко скользили по снегу. Кучер попросил всех выйти и пройти опасный участок пешком. Никто из пассажиров не возражал. Тропинка вдоль дороги подтверждала, что так делают здесь многие путешественники. Когда мы спустились вниз, и нас стало не видно с дороги, к нам подъехал дорожный патруль. Они были, как всегда пьяны, но в этот раз ещё чем-то озлоблены. Эмоции их были настолько сильны, что мне приходилось прилагать усилия, чтобы закрыться от них.
— Ричи, будь осторожен, они крайне опасны, — предупредил я командира боевого отряда, из целых трех человек.
— Мне они тоже не понравились. Я позову Брокена с сыном, присоединиться ко мне. А ты побудь рядом с девушками, не дай им ввязаться в драку, — обычно уверенный в себе Ричи, на этот раз был сильно озабочен. Командир дорожного патруля сразу повел себя слишком грубо.
— Всем лечь, руки за голову! Привычный к такому обращению народ, немного ворча, повалился в снег. Две маленькие группы остались стоять. Солдат в патруле было пятеро, и формально, силы были равны. Но Ричи не мог атаковать без серьёзного повода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
