Однако и напарник, и дети снова отреагировали лишь бурным восторгом.
Да идите вы! Лесом!
— Что мне сделать, чтобы вы все исчезли, а? Устроить кровавое месиво?
— Эл, ну, извини, — повинился Ванька. — Просто я рад, что комитетские тебя отпустили.
— А с чего ты взял, что меня отпустили?! Может костромского отделения уже не существует?! А останки магов погребены под развалинами?!
— Это не в твоем характере, — без всяких сомнений возразил напарник.
— Ты меня совсем не знаешь!
— Ошибаешься. Я ведь очень хорошо чувствую людей. И не смотри, что я с виду легкомысленный балабол. Я давно уже понял, что ты другой. Но для меня это не имеет никакого значения.
Вот и приплыли!
Я смотрел в его веснушчатое жизнерадостное лицо и недоумевал. А он просто протянул руку и добавил:
— Мне не важно, кто ты и кем был раньше. Ты мой друг, и менять свое отношение к тебе я не собираюсь.
И я внезапно успокоился. Его слова будто одним махом стерли тянущий внутри страх и желание отгородиться от всего мира. Я протянул свою руку в ответ. Хотя смысл этого человеческого жеста мне был абсолютно не понятен. Подобное действие воспринималось мной, как вторжение в личное пространство. Но сейчас я заткнул свои инстинкты поглубже и пошел на поводу у Ваньки.
— Мне давно уже нужно было примириться с тем, что спорить с тобой бесполезно, — моя улыбка получилась вымученной.
— Вот и я о том же! — Согласился Ванька, а потом строго глянул на притихших детишек. — А ну-ка сейчас же разбежались по домам!
Как ни странно, ребятня его послушала. А Даша напоследок подошла ко мне и, дернув за крыло, серьезно сказала:
— Маме я не скажу, что ты мне лога показывал.
Прозвучало это как-то неоднозначно. И я нахмурился, глядя в след убегающей девчушке. Ванька же, наоборот, еле сдерживал смех.
— Вот что ты ржешь? — Возмутился я. — Она же сейчас придет домой и выложит все родителям. И потом не удивляйся, почему за мной все село с вилами бегает!
— Да не думай ты о том, что подумают другие. Мало ли какие тараканы у них в голове. Уверяю тебя, через пару дней они привыкнут и успокоятся. Даже гордиться будут таким соседством.
— Сомнительно это, — я тряхнул непослушными волосами и снова вернул себе человеческий облик.
— Ну, вот! Опять скукота! — Расстроился напарник.
— Тебе скучно? Тогда у меня есть для тебя веселое деловое предложение.
— Какое?
— Помочь мне с забором деда Макара.
Ванька хохотнул.
— Неужели старый пень вынудил тебя чинить свой сгнивший еще в прошлом веке частокол?
— Я не особо сопротивлялся. С ним же спорить еще похлеще, чем с тобой. К тому же его забор действительно сломал я.
— Вот старый пройдоха! — Ругнулся напарник. — Умеет же воспользоваться ситуацией! Когда идем?
— Прямо сейчас, — я был рад, что Ванька с легкостью решился мне помочь. А еще я испытывал невероятную благодарность за его бескорыстную поддержку и так мне сейчас необходимое дружеское тепло.
Таню хоронили всем селом.
Яркое осеннее солнце и безоблачное голубое небо совершенно не вязались с печальными лицами вокруг. Уныние висело в воздухе, давило на сознание, и я ощущал невообразимый дискомфорт. Почему-то внутри скреблось чувство вины. Хотя я понимал, что к смерти Таньки не имею никакого отношения.
Находящиеся рядом люди иногда косились в мою сторону. Но ни разу я не увидел в их взглядах укора, страха или отвращения. Лишь боль утраты, сожаление и печаль.
За свою жизнь я ни один раз сталкивался со смертью, убивал сам и отдавал приказы убивать другим. Никогда не оборачивался, не сожалел. И лишь однажды непоколебимость и уверенность дали сбой. И с тех пор мне приходилось подавлять гнетущие человеческие чувства, не позволяющие оставаться равнодушным.
Неожиданно я встретился взглядом с отцом Тани. Он стоял рядом с гробом и легкими прикосновениями гладил мертвую дочь по волосам. Пальцы мужчины дрожали, резко постаревшее лицо напоминало пожелтевшую пергаментную маску. Морщины расчертили лоб, залегли меж бровей, у глаз и губ. Именно так выглядит горе отца — глубокое, сдержанное и безмолвное.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Не задумываясь, я подошел к нему.
— Мне жаль, что я не успел помочь, — я посмотрел прямо в его воспаленные глаза.
— Не все в наших силах, — охрипший голос отца был безэмоционален. После произнесенных слов он потерял ко мне интерес, глядя на неподвижное тело дочери.
Я не стал дожидаться окончания церемонии. Толпа людей вокруг снова поднимала во мне волну агрессии. Поэтому я ушел, стараясь не обращать внимания на пытливый и взволнованный взгляд Росаны.
У нашего дома стоял незнакомый автомобиль. Обычная, не привлекающая внимания «Астра». Однако от водителя, находящегося внутри, распространялся весьма сильный магический фон. И мне это не понравилось.
Я подошел к водительской двери и настойчиво постучал костяшками в стекло. Мелькнуло знакомое лицо, и мне на встречу вылез Марк.
— Привет, — маг протянул мне руку.
Я тяжелым взглядом проследил за его движением, но никак не отреагировал. Если Ванька имел право на некоторые вольности, то комитетский этого не заслужил. Да, и вряд ли заслужит.
— Ты не вовремя, — мой ответ прозвучал грубо.
— Понимаю. Извини. Но это не моя прихоть. Илья Владимирович приказал сопровождать тебя везде.
Вот и начало сотрудничества! Ну, ну!..
— Предлагаю тебе вернуться в отделение и не тратить попусту время.
— Сам понимаешь, не могу. Приказы руководства не обсуждаются. — Ответ Марка был закономерен.
— Как знаешь. Но имей в виду, я не собираюсь терпеть подобный поводок. Поэтому, если что, без обид. — Я развернулся и, обдав мага волной внушения, бросил. — Тебе не кажется, что следить за соседской козой намного интереснее.
Маг в недоумении закрутил головой в поисках нового объекта слежки.
И договор я, между прочим, не нарушил! Ничего страшного с комитетским не случится, если он за рогатой живностью присмотрит.
Следующие пару часов я наслаждался одиночеством и тишиной в доме. Изредка, проходя мимо окна, я наблюдал Марка, который по моей прихоти переключил все свое внимание на старую козу деда Макара. Поначалу мне показалось это забавным, но спустя час я впал в какое-то уныние. Еще через час хлопнула входная дверь, и моему уединению настал конец.
Сначала на кухню, где я был, заглянула Росана. Я сразу почувствовал ее недовольство и напряженно застыл, не сводя взгляда с провидицы. Далее свое неудовлетворительное настроение выказала баба Вера, грохнув мешающей ей кастрюлей по столешнице. Ну, и в завершение обозленный Ким силком заволок на кухню всячески сопротивляющегося Марка, который обвинял всех в том, что ему препятствуют выполнять работу. Коза ведь может сбежать, если его не будет на посту!
Я не смог сдержать усмешки, несмотря на трио злых глаз.
— Эл, что ты с ним сделал?! — Недовольным тоном спросил Ким. — Он совсем слетел с катушек!
— Да все с ним нормально, — спокойно возразил я.
— А ну немедленно снимай свой приворот! — Рявкнула баба Вера так, что у меня в ушах зазвенело.
Снова в ее руке возникла любимая сковородка, но я лишь равнодушно на нее покосился, проигнорировав угрозу.
— Я не позволю комитетским вторгаться в мою личную жизнь! — С твердой уверенностью сказал я, складывая руки на груди. — А если мне захочется уединиться с девушкой, они свечку будут держать, контролируя каждый мой шаг?!
На мои слова Росана густо покраснела, а Ким, не удержав комитетского мага, чуть не растянулся на полу.
Баба Вера, на мгновение утратив грозный вид, вздернула бровь, а потом очень ловко и грациозно перехватила улепетывающего Марка и силой усадила его на ближайший стул.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сидеть! — Снова рявкнула ангера, вынудив мага втянуть голову в плечи. А ты, рогатый, — она ткнула пальцем в мою сторону, — играешь с огнем! Приведи парня в чувство! Сейчас же!
В этот момент мое настроение, находящееся где-то глубоко в Бездне, сорвалось в штопор. После всего произошедшего в последние дни я итак с трудом сдерживал накопившийся негатив. Мне порой жутко хотелось что-нибудь сломать.
