к социалистическому аспекту национал-социализма слишком серьезно. Однако генерал Шлейхер, который был предшественником Гитлера на посту канцлера, не был никак связан ни с Рёмом, ни с Штрассером и действительно не имел никакого отношения к этому делу. Он был застрелен по прямому приказу самого Гитлера, потому что слишком много знал о сомнительных финансовых махинациях, благодаря которым Гитлер пришел к власти.
В лице честолюбивого Гиммлера и еще более честолюбивого Рейнхарда Гейдриха Гитлер нашел добровольных палачей; каждый из них ухватился за возможность укрепить свою собственную власть. 30 июня ознаменовало господство в структуре нацистской партии СС, черную униформу которой с черепом в качестве опознавательного знака я теперь носил. Это также был решающий шаг наверх для Гейдриха. Проявленная им в ту ночь неумолимая жестокость вселила страх в души даже самых закаленных нацистских ветеранов.
Вскоре я начал свою тайную работу на СД. Информация, которую я должен был получать, касалась научных вопросов, а также политических и личных взаимоотношений в различных университетах. Мне было велено пойти на квартиру к профессору X. — преподавателю хирургии в университете, который должен был лично передавать мне указания, которые приходили запечатанными в зеленом конверте напрямую из центральной канцелярии СД в Берлине. Я ни разу не получил никакой признательности за свои письменные отчеты, и меня не покидало чувство, что я работаю в потемках. Все это начало казаться мне таинственным и ненастоящим.
И все равно я получал большое удовольствие от бесед с профессором X., которого я должен был посещать один или два раза в неделю. Часто наши беседы затягивались допоздна. Профессор был эрудированным человеком с поразительным запасом знаний общего характера; у него была великолепная библиотека, и особенно много было литературы, имевшей отношение к работе разведки.
Иногда я получал распоряжения от господина, который выглядел как коммивояжер и всегда принимал меня в небольшой гостинице. Я также установил контакт с господином К. С. Это был чрезвычайно одаренный человек, который раньше был святым отцом иезуитом; он производил на меня впечатление наиболее компетентного и умного из этих троих. Он никогда не спрашивал у меня письменных отчетов, а старался путем расспросов и беседы со мной сформировать свою собственную картину по информации, принесенной мною.
Через некоторое время ко мне снова пришел педагог-теоретик профессор Н., завербовавший меня в СД, и предложил мне переехать во Франкфурт, чтобы продолжить свою подготовку к государственному экзамену по юриспруденции в Полицейском управлении. Этот переезд, состоявшийся в 1934 г., принес с собой значительные финансовые преимущества. Во Франкфурте меня всегда отправляли заниматься самыми интересными и важными делами, и у меня сложилось впечатление, что мои передвижения шли по плану, начертанному невидимой рукой. Мне приходилось расследовать дела высших партийных функционеров, заподозренных в административных правонарушениях. Дважды я ездил в Берлин, чтобы лично отчитаться министру внутренних дел доктору Фрику, который снабдил меня необходимыми документами, дававшими мне возможность быть вхожим к гаулейтерам — партийным руководителям областного уровня.
В это время бушевали сильные разногласия между Фриком, министром юстиции Гюртнером и гаулейтером Нюрнберга Юлиусом Штрейхером. Двое эсэсовцев были приговорены к десяти годам лишения свободы каждый, потому что один из них убил еврея молотком. Я был убежден, что другой эсэсовец невиновен, так как он лишь дал молоток убийце, не зная, для какой цели он был нужен. Поэтому однажды ночью я пошел в тюрьму и отпер дверь камеры этого человека, чтобы тот мог скрыться. Это «нарушение закона» заставило министра юстиции заявить яростный протест Штрейхеру.
Некоторое время спустя безо всякого предупреждения меня послали во Францию на четыре недели с приказом выявить политические взгляды некоего профессора Сорбонны, которого я однажды упомянул в одном из своих отчетов. Вскоре после возвращения из Франции меня вызвали в Берлин продолжать свою стажировку в министерстве внутренних дел. Я явился в отдел кадров министерства и был направлен к доктору Шаферу — начальнику отдела кадров гестапо, который вручил мне подробный распечатанный график моей будущей работы и деятельности, включая все места, куда мне следует явиться для получения дальнейших указаний и информации.
Для меня это был чрезвычайно интересный период. Чиновники на всех уровнях были со мной весьма дружелюбны и любезны, и каждая дверь открывалась для меня, словно какая-то невидимая сила бесшумно работала по всем сложным каналам этой огромной машины.
Однажды я получил распоряжение явиться к начальнику II департамента (тайная политическая полиция) оберфюреру СС Мюллеру, который фактически был начальником гестапо. Мюллер был сух и лаконичен. Это был человек невысокого роста, широкий в плечах, с почти квадратным крестьянским черепом и выступающим лбом, напряженными тонкими губами и проницательными глазами, над которыми нависали нервно подергивавшиеся веки. У него были широкие, массивные ладони, а пальцы — квадратные, как коробки спичек.
Этому человеку, который начал свою карьеру как обычный сыщик в Мюнхене, суждено было сыграть очень важную роль в моей жизни. И хотя он собственным трудом проложил себе путь наверх, он никогда не забывал о своем происхождении. Однажды он сказал мне со своим грубым баварским акцентом: «На самом деле нужно загнать всех этих интеллектуалов в угольную шахту, а потом взорвать ее». Никакая форма настоящего диалога с ним была почти невозможна; с его стороны диалог почти целиком состоял из холодно сформулированных вопросов и представлял собой в основном допрос. И при этом все это время он стремился создать атмосферу искренности, а его баварский акцент должен был наводить на мысль о природном добродушии. Наш первый разговор закончился тем, что он сказал: «Гейдриху нравятся ваши отчеты. Вы были посланы к нам лишь по заведенному порядку. В действительности вы будете работать в главной канцелярии СД, которая подчиняется скорее партии, нежели правительству. А жаль, я мог бы лучше использовать вас в своем департаменте». Несмотря на дружеский жест, сделанный им при прощании, его глаза и выражение лица оставались совершенно холодными. В тот момент я не знал степень его неприязни к СД.
Наконец пролился некоторый свет на тайну моего продвижения по карьерной лестнице. Мюллер сказал, что именно Гейдрих заинтересовался мной. Таким образом, именно сам внушавший страх начальник СД был невидимой силой, которая вела меня, как пешку на шахматной доске, по всем каналам тайной полиции нацистов.
На следующий день я пришел в Центральное бюро СД. Оберфюрер СС, с которым я уже познакомился во Франкфурте, объяснил мне задачи и цели СД, которая была главным органом информационной службы партии. Ее задачей было информировать высших партийных лидеров об оппозиционных движениях и силах в стране и за границей. Она охватывала органы управления,
