– Ты не в духе? – упавшим голосом спросил он. – Или я некстати приехал?
– Как там в Москве? Мокро? Скользко?
Когда не о чем говорить, начинают обсуждать погоду. Лаврова передернуло. Неужели ей не скучно жить здесь одной, на краю леса, среди заброшенных деревенских изб? Неужели не страшно? Чертов карлик, бывший хозяин дома, приворожил ее, околдовал.
– Может, прислать тебе охранника? – предложил он.
– Зачем? – неподдельно удивилась она. – Санты вполне хватает. Давай сыграем партию?
Она кликнула слугу, и тот принес столик, доску и коробку с шахматами. Фигуры, выточенные из кости, были сделаны в виде людей и животных. Король, похожий на султана, и ферзь-султанша, всадники в чалмах, боевые слоны.
– Раньше я у тебя таких не видел…
– Это шахматы Агафона.
«Когда я была его пленницей, мы частенько развлекались игрой в шахматы, – чуть не сболтнула Глория и подумала: – Должно быть, он до сих пор удерживает меня в своем плену…»
Лавров плохо играл, но не посмел отказаться. То, что шахматы принадлежали карлику, неприятно поразило его. Впрочем, это же его жилище… наполненное его вещами. Ничего удивительного.
– Я выбираю черные, – сказала Глория.
Каждая ее фраза, казалось, несла зловещий подтекст. Или Лавров слишком болезненно реагировал на происходящие в ней перемены.
Он кивнул и принялся расставлять фигуры на доске.
Великан, умевший при своем росте и габаритах двигаться бесшумно, скользнул в каминный зал с подносом, на котором стояли кофейник, две чашечки и сахарница.
Партия не задалась с самого начала. Глория играла рассеянно, но это не спасло гостя от мата на десятом ходу.
– Ты поддаешься! – засмеялась она.
– Нет, клянусь…
– Что с тобой происходит?
– Со мной? Скорее с тобой не все ладно, – возразил Лавров. – Ты уединилась, ведешь жизнь отшельника…
– Отшельницы, – охотно подтвердила она. – И страшно довольна. В уединении есть своя прелесть.
Начальник охраны демонстративно обвел глазами каминный зал. Вишневые шторы, бархатная мебель, розовый хрусталь люстр, гобелены на стенах.
– Хотя… вряд ли ты здесь одна…
– Имеешь в виду Санту?
– Нет, конечно. Слуги не считаются.
– Санта не слуга… он мой друг. Ему нравится помогать мне.
– Но ведь ты платишь ему?
– Я даю ему деньги на хозяйство и на личные расходы, – сказала Глория. – Он неприхотлив.
Лавров злился, сам не понимая, что его так бесит. В этом доме за ним как будто наблюдали из каждого угла, пристально следили за каждым его шагом. Подслушивали каждое слово.
– Он мужчина, – заметил начальник охраны. – Еще не старый… просто седой. Вы живете под одной крышей…
– Санта ночует во флигеле.
– Да знаю я, знаю…
– На что ты намекаешь? – удивилась Глория. – Думаешь, я и Санта?..
Она захохотала, откидывая голову и блестя зубами. Лавров обиженно уставился на доску с застывшим на белых и черных клеточках отпечатком своего поражения. Ему поставили мат… не только в шахматной партии, но и в жизни. Ревновать к Санте глупо… Если быть до конца честным, он ревновал Глорию не к седовласому увальню, а к тени покойного Агафона. Санта казался ему продолжением карлика, его наместником. Как будто колдун наделил слугу некими тайными полномочиями, которые тот неукоснительно исполняет. Глория – наивная дурочка! Попалась в расставленные сети, заглотнула наживку, и теперь Агафон и Санта дергают за ниточки, а она пляшет под их дудку…
Он бы зашел в своих рассуждениях еще дальше, если бы Санта не объявил об обеде. Подражая вышколенному английскому дворецкому, слуга замер на пороге зала, выпятил грудь и зычно произнес: «Кушать подано!»
– Фу ты… испугал, – всплеснула руками Глория. – Что у тебя там подано? Огласи, пожалуйста, меню.
– Бульон… пирожки с грибами, отбивные и картошка. На десерт – фрукты и сыр.
Вчера Санта делал вылазку в ближайший районный центр и пополнил запас продуктов. Мясо, молоко и овощи он покупал у местных жителей, а все остальное привозил из магазинов. Особенно великан налегал на фрукты. Так было заведено у них с Агафоном.
Лавров отдал должное стряпне Санты. Готовил тот превосходно.
– Ему бы поваром работать, – пробурчал гость, уписывая румяные пирожки.
– Я ему предлагала. Он и слышать не хочет, – довольно улыбалась Глория. – Ему нравится для меня стряпать.
За десертом Лавров спросил:
– Значит, по ночам ты остаешься в доме одна? Не страшно?
– Чего мне бояться? Грабители сюда не сунутся. Глухомань…
– А как же призраки? Неужто бывший хозяин тебя не навещает?
Она молча жевала дольку апельсина. Было слышно, как потрескивают поленья в камине, заботливо подброшенные Сантой.
– Спроси еще, не приходит ли ко мне покойный муж?
Лавров пожалел, что заговорил о призраках. Глории это пришлось не по вкусу. Меньше всего он стремился огорчить ее.
– Ладно, прости… – покаялся он. – Я не хотел. Вырвалось.
– Ты умеешь толковать сны?
– Попробую…
Он готов был любым способом загладить вину. Черт его за язык дернул!
– Мне с детства снится одно и то же, – заговорила она. – Дворец, длинная анфилада комнат, тысячи горящих свечей… распахнутые окна в сад… и странные люди, кто в рубище, кто в богатых одеждах… странные существа с крыльями… звери и всадники… рыцари, прекрасные дамы. Они гуляют по саду… танцуют или беседуют… Нищий может пригласить на танец царицу, а священник – прогуливаться с обнаженной красавицей…
Лавров поперхнулся и отложил в сторону недоеденное яблоко.
– Священник и голая женщина? Интересно…
– Что это значит, по-твоему?
Когда-то Глория поведала свои повторяющиеся сны Агафону, и тот сказал, что со временем ей откроется смысл ночных видений. Время это пока не наступило. И она испытывала потребность поделиться содержанием снов еще с кем-то. Ближе Лаврова у нее никого не было.
– Скоро год, как ты овдовела, – поразмыслив, заявил он. – Вероятно, тебе нужен мужчина. Чтобы он согрел твою постель и твое сердце. Эти сны – твои эротические фантазии…
– Если ты обратил внимание, сны приходят ко мне с детства! – напомнила Глория.
– А что, детям не снится эротика?
Она вздохнула и потянулась к кофейнику. Глоток холодного кофе с лимоном привел ее в чувство. Не то Лавров услышал бы в свой адрес много нелестного.
– Расскажи подробнее, – попросил он. – Я читал, что образы в снах навеяны подсознанием. Тебе не хватает элементарного!
– Уж не секса ли? – усмехнулась она. – Хочешь предложить себя в любовники?
– Зачем же так прямолинейно, в лоб? – поморщился Лавров.
– А чего вилять?
У него пересохло в горле. Предложить себя в любовники? Почему бы нет?.. С одной стороны – он только об этом и мечтал. С другой – выходит, он сам напросился. Каково это – быть любовником Глории? От сладких мыслей закружилась голова…
Лавров завидовал ее мужу, когда тот был жив, и перестал завидовать, когда тот погиб, разбился на своем крутом «мерсе». Каждому – свое. Так сложилось, что вдова осталась на его попечении. В бизнесе он мало смыслил и не лез туда. Но безопасность Глории обеспечивал он. Правда, в последнее время она как будто перестала нуждаться в его услугах. Кто мог угрожать ей в лесной глухомани? Разве что перебравшие самогону деревенские мужики вздумают заглянуть на огонек… и то вряд ли. Дом колдуна пользовался дурной славой, и даже деревенские буяны обходили его за версту.
– Ты слушаешь? – донеслось до него.
– А? Да… слушаю. Ты говори…
– Так вот… снится мне пригожий молодой человек… – продолжала Глория.
Начало Лавров пропустил и теперь старался уловить нить ее повествования.
– Стоит он в окружении двух красавиц… одна совершенно нагая, с цветами в распущенных волосах; вторая – с головы до пят укутанная в платье. Бедный парень никак не может выбрать между ними…
– Видишь, я угадал. Это эротика! – ввернул начальник охраны.
– У тебя одно на уме, – прищурилась Глория. – А я серьезно спрашиваю. Ты бы какую выбрал?
Вопрос поставил Лаврова в тупик. Скажи он, что выбрал бы голую женщину… Глория сочтет его сексуально озабоченным. Предпочти он одетую – бог знает, как она это расценит.
Он молчал, потирая затылок.
– Сверху над сей замечательной троицей парит Архангел, – добавила она.
– Архангел? – растерянно повторил Лавров.
– Вижу, ты в затруднении! – хихикнула Глория…
Москва
Сима сидела в приемной доктора Оленина и обзванивала пациентов.
– Юрий Павлович срочно улетел на симпозиум, – важно заявляла она. – Его не будет до конца недели. На какое число перенести ваш сеанс?
Она свято верила, что говорит правду. Именно это сообщил ей Оленин рано утром по телефону. Его голос показался Симе каким-то больным.
«Вы здоровы?» – бестактно брякнула девушка.
«Я плохо спал перед перелетом, – недовольно отозвался доктор. – Голова тяжелая».
