— Понимаешь, — решительно говорила миссис Пламбер в телефонную трубку, — я открыла секрет жизни.
«Ну и ну», — подумала Гарриет.
— Дорогая моя, это так просто, остаешься в постели, вот и все. Просто никогда не встаешь — ни для кого и ни для чего.
«Подумаешь, секрет, — сказала сама себе Гарриет, — никогда не слышала такой глупости». Гарриет ненавидела время, проведенное в кровати. У нее был девиз — лечь-встать, и чем меньше времени это займет, тем лучше.
— Конечно, дорогая, я знаю. Нельзя убежать от жизни, совершенно с тобой согласна. Ненавижу тех, кто пытается убежать от жизни. Но я-то не бегу от жизни. Лежа в постели, я на самом деле работаю, понимаешь, это и есть божественный миг, я решаю, что мне делать.
«У нее, наверно, температура поднялась, — подумала Гарриет, — ей пора лечиться».
Тут вошла служанка с подносом.
— Поставь сюда, — довольно сердито сказала миссис Пламбер и продолжала болтать по телефону.
Гарриет записала в блокнот:
ОЛЕ-ГОЛЛИ МНЕ ГОВОРИЛА, ЧТО БОГАТЫЕ УЖАСНО СКУЧНЫЕ. ОНА СКАЗАЛА, ЧТО ТЕ, КТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮТ, НИ О ЧЕМ И НЕ ДУМАЮТ. А ЕСЛИ ОНИ НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАЮТ, ТО И О НИХ ДУМАТЬ НЕЧЕГО. ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛ ПОДЪЕМНИК, Я БЫ ТУДА ВСЕ ВРЕМЯ ЗАГЛЯДЫВАЛА, ПРОСТО ПРОВЕРИТЬ, НЕ СИДИТ ЛИ ТАМ КТО.
Словно читая ее мысли, миссис Пламбер сказала служанке:
— Слышала, как вдруг старый подъемник заскрипел?
— Нет, мэм.
— Наверно, почудилось, — она вернулась к телефонному разговору. — Дорогая, у меня просто неограниченные возможности. Не кажется тебе, что я бы могла стать замечательной актрисой? А как насчет картин — я могу писать картины. Что ты об этом думаешь? Мне всего сорок, дорогая, подумай о Гогене…
Гарриет медленно, затаив дыхание, потянула за веревку, чтобы спуститься вниз. Она решила, что безопаснее исчезнуть, пока миссис Пламбер болтает, а не то она опять услышит скрип. Подъемник тихонечко скрипнул всего один раз, но она была уверена, что на это никто не обратил внимания. Ну вот и первый этаж.
Девочка сквозь щелку оглядела кухню. Никого. Пора. Она выскочила из подъемника и пустилась бежать.
«Никогда еще так быстро не бегала», — подумала она, скрываясь за углом. Запыхавшись, она присела на ступени какого-то дома и принялась писать:
МНЕ КАЖЕТСЯ, ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ. ХОТЕЛОСЬ БЫ МНЕ ЗНАТЬ, КЕМ ОНА БУДЕТ РАБОТАТЬ. НО КАК РАБОТАТЬ, КОГДА ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ЛЕЖИШЬ? НАВЕРНО, ОНА ЖИВЕТ НА ДЕНЬГИ МУЖА. А МОЯ МАМА СИДИТ НА ШЕЕ У ОТЦА? Я НИКОГДА НЕ БУДУ СИДЕТЬ НИ У КОГО НА ШЕЕ. ВОЗЬМИ БЕДНОГО СПОРТИ. У НЕГО И ТАК ДЕЛ ВЫШЕ ГОЛОВЫ, НЕ ХВАТАЛО ЕЩЕ, ЧТОБЫ И Я ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ВАЛЯЛАСЬ В ПОСТЕЛИ И ТОЛЬКО И ЗНАЛА, ЧТО ЕЛА.
Гарриет запланировала на сегодняшний день еще три вылазки, но решила, прежде чем приняться за дело, повидать Спорти. Тут ей захотелось пить, и она остановилась, чтобы выпить молочный коктейль в любимом маленьком кафе. Это кафе было замечательно тем, что именно здесь она впервые начала прислушиваться к разговорам, которые люди вели между собой. Она любила потягивать молочный коктейль, сидя за стойкой, где ей хорошо было слышно, о чем говорят сидящие за столиками. Она всегда прислушивалась к нескольким разговорам сразу. Иногда она играла в игру, условием которой было не оглядываться и не смотреть на говорящих, пока не решишь, на кого они похожи. Тогда можно обернуться и проверить, попала ли в точку.
— Шоколадный молочный коктейль, пожалуйста.
— Хорошо, Гарриет, как поживаешь?
— Нормально, — довольная, что ее узнали, устроилась поудобнее Гарриет. Она положила на стойку двенадцать центов и принялась прислушиваться.
— Мой отец — просто крыса.
— Ну, должен признаться, я прекрасно провел это дело, просто прекрасно. Я сказал судье…
— Он — крыса, а думает, что просто совершенство.
— Послушай, Джейн, надо поехать на Садовую и купить эту материю. Не могу больше жить в доме без занавесок. Каждый может заглянуть в окно.
Гарриет постаралась удержаться от того, чтобы включить в свой шпионский маршрут еще один дом. Если каждый может заглянуть…
— Знаешь, я могу сказать, что проиграл в своей жизни всего несколько дел.
— Он такая крыса, что не дает матери даже пасть раскрыть.
«Крысиную пасть», — хмыкнула про себя Гарриет.
— Ты не представляешь себе, как это — прятаться все время. Я не могу даже ходить по дому в комбинашке.
Молочный коктейль кончился. Гарриет подытожила догадки. Парень, называвший отца крысой, должен быть тощим, с черными волосами и кучей прыщей. Адвокат, выигравший все дела, будет плотненьким коротышкой, немножко опухшим, все время при разговоре наклоняющимся вперед. Она не могла представить себе девушку, мечтающую о занавесках, но решила, что та должна быть толстушкой. Гарриет обернулась.
Сначала она не могла разобрать, кто есть кто. Потом увидела паренька с черными волосами и прыщами. Она была в восторге от собственной проницательности. Гарриет принялась разглядывать того, кто, похоже, был адвокатом, одного из двух сидящих за столиком мужчин. Ей пришлось дожидаться, пока он снова заговорит, чтобы решить, который из них адвокат. Нет, адвокатом оказался второй. Он не был ни толстым, ни коротышкой, наоборот, оказался высоким, тощим, с весьма привлекательным лицом. Девочку немножко утешили только припухшие мешки под глазами.
«Неудивительно, что она не может разгуливать в одной комбинации», — подумала Гарриет, глядя на девушку. Такой толстухи она сроду не видывала.
Неплохо, два из трех. Иногда получается лучше. Иногда хуже. Она соскользнула с высокого табурета и направилась к дому, где жил Спорти. Гарриет взобралась на четвертый этаж. Спорти открыл дверь в фартуке, с кухонным полотенцем в руках.
— Привет, Гарриет, входи, я тут мою посуду.
— А что потом будешь делать?
— Подметать.
— У тебя слишком много дел, Спорти.
— Ага, но что делать? Кому-то надо этим заниматься. Однажды я целую неделю ничего не делал, так в гостиную зайти было нельзя.
Они прошли на кухню, и Спорти вернулся к мытью посуды. Гарриет ткнула пальцем в закрытую дверь:
— А он здесь?
— Да, всю ночь работал, теперь спит. Мне еще надо сходить в магазин и вернуться вовремя, чтобы успеть сготовить ему ужин.
— Я бы не смогла сготовить ужин, даже для папы. Как у тебя получается?
— Ну, чаще всего, сама знаешь, это яичница.
— А ему все равно, что есть?
— Писатели не заботятся о том, что едят. Им куда важнее, что ты о них думаешь. Подержи-ка, Гарриет.
— Мне куда важнее, что я ем, — она услышала громкий стон из спальни и чуть не уронила тарелку. — Что с ним?
Спорти ничуть не взволновался.
— Ничего, просто дурной сон. У него все время дурные сны. У писателей вообще часто бывают дурные сны.
— Не хочешь быть писателем, Спорти? Твой отец мог бы тебе помочь.
Спорти от смеха согнулся над мойкой пополам:
— Шутишь? Ты же знаешь, я хочу быть футболистом. А если из меня не получится хорошего футболиста, тогда, скажу тебе, стану Д.Б.
— А это что такое?
— Не знаешь, что такое Д.Б.? — Спорти чуть не потерял дар речи.
— Нет, — призналась Гарриет. Она никогда не боялась признаться в своем незнании. И что такого, думала она, всегда можно спросить и узнать.
— Пошли, я тебе покажу. Пошли, — Спорти положил полотенце, взял Гарриет за руку и повел в свою комнату. Можно было сразу догадаться, чья это комната, поскольку в ней не было ни соринки. Там стояла койка типа армейской, стул и маленький стол. На столе абсолютно ничего не было. Спорти достал из кармана связку ключей и принялся отпирать ящики стола. — Видишь книги, это мои книги, — сделав шаг назад, гордо заявил он. Гарриет поглядела, ящики были полны огромных счетных книг. В одном ящике лежала шкатулка, тоже запертая на замок.
— Ну и ну, — только и могла пробормотать девочка.
— Чтобы ты знала, Д.Б. — это дипломированный бухгалтер, — торжественно заявил Спорти, хватая Гарриет за руку, потому что она сразу же потянулась к счетным книгам.
— А там внутри? — спросила Гарриет, подозревая, что все эти счетные книги пустые.
— Наши ФИНАНСЫ. А ты думала, что? — уже раздраженно ответил мальчик.
— Ненавижу деньги.
— Можешь распрекрасно их ненавидеть, если тебе не надо о них беспокоиться, — высокомерно произнес Спорти. Гарриет задумалась. Это была правда. Ей никогда не приходилось думать о деньгах.
— А тебе нравится, Спорти? Это же куча математики.
— Ну, математика — не самая большая проблема, не в том дело. Я не могу объяснить. Понимаешь, о чем я? Когда ты знаешь, где все находится.
— Ага, — отозвалась девочка, хотя не вполне поняла, что он имеет в виду.
— Знаешь, отец получает чек, и если я его сразу не заберу, на следующий день от него ничего не останется, и он просто разведет руками и запрется у себя в комнате. И тогда нам нечего будет есть.
— Правда?
— Правда. Поэтому я забираю чек и несу его в банк и планирую, как расходовать все эти деньги день за днем. Тогда у нас есть еда. Понимаешь?
