— В городах, — пробормотала графиня, — людям доступны другие средства.
— Но в глуши мало что изменилось. Мы все знаем, что происходит, но пока у нас нет жалобы, нет заявления — а семьи неизменно покрывают своих — нам не за что уцепиться.
— Какая, — Майлз прокашлялся и кивнул женщине, — какая мутация была у твоего ребёнка?
— Кошачий рот. — Женщина ткнула пальцем в собственную верхнюю губу, чтобы было понятнее. — И еще у нее была дыра во рту, внутри, и она плохо сосала, захлёбывалась и плакала, но она съедала достаточно, она…
— Заячья губа, — пробормотала, почти про себя, инопланетная жена графа, переведя барраярский термин на галактический стандарт, — и, по всей видимости, расщелина в нёбе. Харра, это даже не мутация. Это встречалось и на Старой Земле. Это… нормальный врождённый дефект, хотя это звучит противоречием. Это вовсе не кара за то что твои барраярские предки прошли через Огонь. Это можно было бы исправить простой операцией… — Графиня Форкосиган осеклась. На лице горянки отразилась боль.
— Я слыхала, — сказала женщина. — По приказу милорда построили больницу в Хассадаре. Я собиралась отнести её туда, когда немного окрепну, хотя у меня и не было денег. У неё были здоровые ручки и ножки, голова хорошей формы, любой мог видеть — уж конечно, они… — Она заломила руки и сжала кулаки, и её голос стал прерываться. — Но Лем раньше убил её.
Семь дней пешком, прикинул Майлз, из глубинки в Дендарийских горах до равнинного города Хассадара. Действительно, для женщины только что после родов разумно было отложить это путешествие на несколько дней. Час лёту в аэрокаре…
— Так что, наконец, у нас есть заявление об одном из убийств, — сказал граф Форкосиган, — и мы будем его расследовать как таковое. Мы сможем послать весть в самые дальние углы моего графства. Ты, Майлз, будешь моим Голосом, и достигнешь мест, которых мы не достигали раньше. Ты должен осуществить графское правосудие по отношению к виновному — и во всеуслышание. Пора покончить с этими обычаями, которые позорят нас как варваров в глазах всей галактики.
Майлз сглотнул. «Быть может, окружной судья лучше справится…?
Граф слегка улыбнулся. — Я думаю, что с этим делом никто не справится лучше тебя.
Послание и посланник в одном лице: «Времена изменились.» В самом деле. Майлзу страстно захотелось очутиться где-нибудь в другом месте, где угодно — хотя бы вернуться в то время, когда он потел кровавым потом над выпускными экзаменами. Он подавил в себе недостойный вопль: «Мой отпуск…»
Майлз потёр загривок. — Кто, э… кто убил твою девочку? — То есть кого я должен схватить, вытащить к стенке и расстрелять?
— Мой муж, — сказала она безо всякого выражения, глядя на — или сквозь — отполированные доски пола.
Я знал, что это будет грязное дело…
— Она всё плакала, — продолжала женщина, — и не засыпала, потому что плохо сосала — и он заорал на меня, чтобы я заткнула ей рот…
— А потом? — поощрил Майлз, которого уже начало тошнить от этой истории.
— Он обругал меня и пошёл спать к своей матери. Он сказал, что там по крайней мере работающий человек может выспаться. А я ведь тоже не спала…
Этот парень, похоже, настоящий крутой мужик. Он тут же предстал внутреннему взору Майлза — быкообразный, с удовольствием шпыняющий тех, кто послабее — однако в развязке истории женщины чего-то не хватало.
Граф тоже это уловил. Он слушал со всепоглощающим вниманием, с видом, какой у него обычно бывал на стратегических совещаниях — глаза сужены в щелочки, мысль интенсивно работает, а с виду можно ошибиться и принять это состояние за сонливость. Но это была бы колоссальная ошибка. — Ты была при этом? — спросил он обманчиво спокойным тоном, от которого Майлз сразу насторожился. — Ты действительно видела, как он убил ее?
— Я нашла её мёртвой до полудня, господин.
— Ты вошла в спальню… — произнес наводящую реплику граф Форкосиган.
— У нас только одна комната. — Она бросила на него взгляд, как будто впервые засомневавшись в том, что он всеведущ. — Она заснула, наконец заснула. Я вышла, чтобы набрать блестяники выше по оврагу. А когда я вернулась… Мне нужно было бы взять ее с собой, но я была так рада, что она заснула, я боялась разбудить её… — слёзы потекли из плотно закрытых глаз женщины. — Я не стала её трогать, когда вернулась, я была рада, что могу поесть и отдохнуть, но потом у меня начало приливать молоко, — она коснулась груди, — и я пошла разбудить её…
— Что, на ней не было отметин? Горло не было перерезано? — спросил граф. Таков был обычный метод убийства новорожденных в глубинке — быстро и чисто, по сравнению, скажем, с оставлением младенца в безлюдном месте.
Женщина покачала головой. — Я думаю, её придушили подушкой, милорд. Это было жестоко, ох, это было жестоко. Староста нашей деревни сказал, что я, должно быть, сама приспала её, и не пожелал рассмотреть мою жалобу против Лема. Я не приспала её! Неправда! У неё была собственная колыбелька. Лем сделал её своими руками, когда она ещё была у меня в животе… — Женщина была близка к истерике.
Граф обменялся взглядами с женой и слегка кивнул. Графиня Форкосиган плавно встала.
— Пойдём в дом, Харра. Тебе нужно помыться и отдохнуть перед тем, как Майлз отвезёт тебя домой.
Горянка явно опешила. — Ох, только не к вам в дом, госпожа!
К сожалению, это единственный, который у меня есть. Кроме казарм охраны. Охранники — славные ребята, но я боюсь, что твоё присутствие стеснит их… — Графиня деликатно, но настойчиво вывела её наружу.
Как только женщины вышли за пределы слышимости, граф сказал: — Ясно, что тебе придется проверить все медицинские факты, прежде чем, э, выскакивать с решением. И я надеюсь, что ты также уловил, что у нас есть небольшая проблема с однозначным уличением виновного. Это может быть тот идеальный случай, который даст нам возможность публичной демонстрации, но только если у нас не будет никаких сомнений. Никаких чёртовых тайн.
— Я не патологоанатом, — немедленно сказал Майлз. Если только ему удастся сорваться с этого крючка…
— Совершенно верно. Ты возьмёшь с собой доктора Ди.
Лейтенант Ди был ассистентом личного врача премьер-министра. Майлз видел его — молодой, полный амбиций военный врач, постоянно расстроенный тем, что его непосредственный начальник не дает ему даже дотронуться до его самого главного пациента — о, он будет вне себя от радости, узнав об этом назначении, мрачно подумал Майлз.
— Он может заодно захватить с собой аптечку со средствами помощи при переломах, — продолжал граф несколько более жизнерадостно, — на случай происшествий.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
