Не желая становиться свидетелем чужого разговора, а скорее намереваясь прервать его, Филипп выкрикнул:
– Здравствуй, кузнец! Ты здесь?
Он еще постоял молча у двери, пока глаза не привыкли различать предметы в задымленной кузнице.
– Я здесь! – отозвался кузнец, появляясь перед вошедшим, коренастый и широкоплечий, с волевым независимым лицом, гармонично сочетающимся с его сильной фигурой.
– Что вам угодно, сэр Филипп, если я не ошибаюсь? – спросил кузнец.
– Так и есть, – добродушно подтвердил Филипп, подходя к нему поближе. – Мне надо подковать несколько лошадей, и я зашел узнать, сможете ли вы приехать для этого ко мне в Эйнсли Мейнор на этой неделе.
Бросив взгляд в глубь кузницы, Филипп увидел Эдварда Стразерна, стоящего у стола, где лежали уздечки и удила прекрасной работы. Раскланявшись со Стразерном, Филипп поспешил сказать:
– Ради Бога, извините, что прервал вас! Прошу, не обращайте на меня внимания. Я подожду сколько нужно, пока вы закончите дела.
– По-существу, я уже закончил их, – невозмутимо произнес Стразерн и повернулся к кузнецу: – Я возьму полдюжины этих новых удил, Вишингем. Когда они будут готовы, пришлешь их в Стразерн-холл.
Барнаус Вишингем, кузнец, согласно кивнул:
– Конечно, господин, – и, обращаясь к Филиппу: – Ну так, сэр, вы спрашивали, когда я смогу приехать подковать ваших лошадей?
– Меня устроит любое время, – сказал Филипп, едва сдерживая нетерпение при виде, как Стразерн уходит. – Задержитесь, пожалуйста, на минуту, лорд Стразерн!
Уже подойдя к двери, Эдвард Стразерн остановился. Испытующе и проницательно он взглянул на Филиппа.
– Ну, если только на минуту. Я обещал встретить жену и дочерей, но слишком задержался здесь.
Филипп располагающе улыбнулся:
– Леди сами задерживаются. Я встретил их чуть раньше, они шли к обувщику.
– Понятно.
В голосе Стразерна послышалось легкое раздражение, и Филипп решил воспользоваться этим обстоятельством. С притворной неуверенностью он начал говорить:
– Мне необходимо обсудить с вами жизненно важный для меня вопрос, связанный с вашей дочерью Алисой, лорд Стразерн.
Ничем другим так поразить и обезоружить Стразерна он бы не смог.
– Алисой? Почему? – только и мог вымолвить Стразерн.
Филипп глубоко вздохнул:
– Видите ли, милорд, мое возвращение в отеческие края и вступление в права наследника так или иначе наводят меня на мысль о том, что мне придется жениться и создавать семью. В округе о мисс Алисе говорят много хорошего, и теперь, когда я имел удовольствие увидеть ее, мне понятно почему. Бесспорно, ее красота, ум и прекрасное воспитание составят счастье того, кто проведет рядом с ней всю жизнь. И сегодня все мои мысли направлены к мисс Алисе, надеюсь, она смогла бы осуществить мою мечту. Но я должен знать, разрешите ли вы нанести ей визит и сделать предложение.
Признание Филиппа прозвучало подобно удару грома на ясном небе. С минуту Стразерн молчал, не в силах выговорить ни слова. Он пронизывал взглядом лицо новоявленного жениха для Алисы и пытался понять, искренно ли его намерение или это всего лишь какая-то игра. Наконец, сухо произнес:
– У моей дочери есть собственное мнение, сэр Филипп. Да, вы можете нанести ей визит, но она сама решит, принимать ей вас вторично или нет.
Филипп с подчеркнутой покорностью наклонил голову:
– Не смею просить о большем, милорд.
Холодно поклонившись, Эдвард Стразерн вышел из кузницы.
Филипп Гамильтон посмотрел ему вслед с таинственным выражением лица. Итак, подумал он, игра начинается.
ГЛАВА 2
Пасмурным весенним днем Алиса и Пруденс чинили простыни в одной из комнат Стразерн-холла, прежде именуемой семейной гостиной, а теперь загроможденной ненужными вещами, из-за чего в ней уже никого не принимали. Тем не менее, старый слуга Дженкинс проводил сюда джентльмена по имени Цедрик Инграм, которого все уже считали почти членом семьи.
Этот небольшого роста человек выглядел довольно смешно: его лицо было сковано какой-то неестественной деланной улыбкой, свидетельствующей о полном отсутствии чувства юмора; это же подтверждали и водянисто-серые глаза, лишенные какого бы то ни было выражения. Поэтому лицо казалось стертым, несмотря на то, что природа обрисовала черты весьма добросовестно и со знанием дела.
Однако Цедрика Инграма нельзя было упрекнуть за неумение одеваться по моде. Он выглядел щеголем, что, несомненно, указывало на его высокий ранг в Западном Истоне, где Инграма признавали вторым человеком после лорда Стразерна.
Когда Дженкинс ввел Цедрика в комнату, Алиса, чтобы не рассмеяться, часто заморгала глазами, а Пруденс восхищенно вздохнула. Одеяние Цедрика не могло не произвести впечатление. Камзол и кюлоты, последние чуть глубже по тональности, были ярко-канареечного цвета, хорошо скроены и подогнаны по фигуре, с той лишь разницей, что камзол сшит коротким и узким, а кюлоты – неимоверно широкими, последний крик моды. Несомненно, в его облачении присутствовал полный джентльменский набор, соответствующий роялисту: тончайшая с кружевами сорочка, ленты, банты, розочки, тут и там украшавшие изделие искусного мастера. Пристальное внимание было уделено волосам – старательно завитые, они падали кудрями до плеч, а два крупных локона перевязаны белой лентой в стиле, известном как «локон страсти». Плечи украшал двухцветный короткий шелковый плащ, «ми парти», бело-канареечный, в тон костюму. Завершали туалет высокие черные сапоги из мягкой испанской кожи, завернутые у колен крагами, из-под которых виднелись шелковые чулки, расшитые пенным кружевом.
Внешнее сходство с роялистом, однако, не подтверждалось преданностью идее, не говорило об энтузиазме и клятвенных обещаниях. Его роль была проще и сводилась к тому, что в критический момент он предоставил убежище молодому королю Чарльзу, помог ему исчезнуть из Англии после неудачи при Вустере и управлял уцелевшим имением своего брата, находившегося в ссылке. Однако Инграм горячо верил, что когда-нибудь Чарльз вернется в Англию, и именно это в нем нравилось Алисе.
Прожив более тридцати лет, он все еще не был женат. В этом году Цедрик лениво ухаживал за Алисой, а в последнее время вообще вел себя так, будто они уже были помолвлены.
При его появлении Алиса отложила шитье и приветливо улыбнулась, а Пруденс просто расцвела от радости.
– Господин Инграм, как приятно вас видеть! – воскликнула Пруденс, отложила простыню и пошла к нему навстречу, на ходу поправляя замявшиеся складки на ее небесно-голубом платье. – Какой вы молодец, что пришли и осчастливили нашу бесцветную жизнь!
