- Это как это?! – смотрит то на руку, то не меня.
- Видишь. У меня не только новые слова в голове появились. Может, это божья благодать нам явилась во спасение, - на ходу придумываю, хоть какое то объяснение. – Только ты не вздумай никому говорить, особенно попу на исповеди! Пропадем тогда. Поняла?!
- Хорошо. А может это матушка тебя благословила перед смертью, - из синих глазок полились слезы, и сестренка принялась мочить мою грудь. Васятка тоже не выдержал и смахнул набежавшую слезу.
- Может и так. Я тебя потом еще полечу, когда сила восполнится. Как вы тут без меня? Никто не обижал?
- Нет. Рыбу я разнесла, нам в ответ соседи отдарились. Хочешь молочка?
- Нет. Я в усадьбе сегодня пил. Оставь для Алешки, ему нужнее. Долго я спал?
- Уже к вечеру склоняется.
- Тогда пошли на рыбалку. Надо еще ловушку починить.
Лешка услышал про рыбалку и огласил двор радостным кличем. Сестренка тоже радовалась возможностью прогуляться и мы, дружной семьей пошли к реке. Детство оно такое. Минуту назад ты грустил, а сейчас уже все забыто, и ты наслаждаешься жизнью бездумно как щенок.
Сегодня был теплый денек, и вода не была такой холодной как вчера. А может это мой организм адаптируется, благодаря воздействию источника. Поэтому с удовольствием поплавал под восторженные крики Алешки и причитания сестренки, испугавшейся моего заплыва на глубину.
Установил ловушку, пообещал Лешке, когда потеплеет, научить его и Машку плавать, и пошли домой. Солнце было уже на горизонте, и комары роем вылетели на свою охоту. Я взял братишку на шею, и мы с криками припустились бегом.
Ужинали при лучине, той же ухой, но с краюхой хлеба от соседей за утреннюю рыбу. Еще нам досталось четыре яичка и плошка гороха. Спать совершенно не хотелось, и я с тоской поглядел на тусклую, коптящую лучину. И что прикажете при таком свете делать?! Только глаза портить! Именно поэтому крестьяне работают, как говориться, от темна до темна. Ладно! Значит, устроим вечер сказок.
Собрал всех в кучу на печной полке и, укрывшись шкурой, стал травить детские сказки, про колобка, курочку рябу, про дедку и репку. На репке младшие уснули, а я стал тренировать свой источник, прикладывая ладони с двух сторон на хрупкое тельце братишки и прогоняя через них энергию. Будет малыш здоровей и крепче! Выжимаю из себя все до последней капли. Уф! Аж, голова закружилась! Удовлетворенный, уплываю в сон.
Просыпаюсь, как по будильнику. В избе еще темно. Быстро лечу вторую ручку у сестры и, надев одни только штаны, не забыв на этот раз корзину для улова, бегу к реке.
Рыбы в плетеной ловушке, было не меньше, чем вчера. Даже неплохая стерлядка залетела. Вываливаю добычу на траву, быстро режу на куски молодь и устанавливаю вершу на место. Закидываю улов на голую спину и, сгибаясь как лоза на ветру, бодро перебираю ногами. Дома ставлю на козлы широкую плаху и орудую ножом, разбрасывая во все стороны серебристую чешую. Кишки отдельно, рыба отдельно. Нужна соль! С сожалением смотрю на большую часть улова, которую мы просто не съедим. Может попробовать сменять ее на соль?
Быстро споласкиваюсь, накидываю рубаху и бегу с корзиной рыбы к старосте.
- Утро доброе, Порфирий Афиногенович! Не побрезгуйте рыбкой. Вот, бог послал!
- Знатная рыба! – Сверху улова лежала серебристая стерлядь. – Уважил! Как там, у барина, прошел день?
- По вашей протекции все хорошо сладилось. Вожу барышню на прогулки, да сказки ей рассказываю.
- Сказки! Ай, молодец! Не ошибся я в тебе! Может надо чо. Огород то пустой истще.
- Нам бы соли. Совсем кончилась.
Староста ушел в избу и вынес мешочек с крупной солью.
- Пока на, потом купцы соль привезут, еще дам.
Поклонился, поблагодарил и бегом обратно. Успею еще позавтракать, чтобы не выглядеть попрошайкой в усадьбе. Жарю на остатках жира рыбу, на запах которой высунулись младшие и были отправлены умываться.
Хрустим румяной корочкой, тающей во рту полезной еды. У Лешки на щеках прорезался румянец и выглядел он совершенно счастливым. Надо и Машку подлечить вечером.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Я в усадьбу, захотите есть – ешьте, меня не ждите. Рыбу не жалеть, завтра новая будет. Машка! Поняла?!
- Хорошо, - на лице улыбка, а в глазах загадка. Вот ведь бабы! Сопля, а туда же!
Новую одежду и лапти в узелок, и несусь как птиц, рассекая утренний воздух. Забегаю в усадьбу и сворачиваю к прудику. Там скидываю потную одежу и вешаю в зарослях шиповника, просохнет и проветрится заодно. Тихонько залезаю в воду и моюсь, чтобы выглядеть поприличней. Потратил еще время на сушку, и вот я чистенький, готов к труду и обороне. Иду к служебному входу. Парадная мне и слугам не по чину. Прошу первую попавшуюся Дуньку доложить обо мне барышне и жду. Почти сразу же меня кличут и проводят в дом, где в одной из зал меня ждала Ольга, готовая к выезду и с корзинкой на коленях.
- Утро доброе, госпожа, - склоняюсь в поклоне.
- Мой паж! – протягивает ручку с ладошкой, искривленной вбок. – Целуй!
Беру тонкую кисть и с жалостью разглядываю следы роковой болезни. Держу двумя руками и выплескиваю энергию источника бурным потоком.
- Ай! – ладошка вырвалась из моих рук, и Ольга стала дуть на нее, ища ожог. – Что это было?! – Смотрит в недоумении.
- Дайте посмотрю, - ловлю ладошку и, преодолев попытку вырваться, нарочито медленно осматриваю. – Ничего нет! Можно целовать! – прикладываюсь губами к тыльной стороне и возвращаю конечность. Барышня посмотрела с удивлением на ручку, сжала пару раз пальчики и оставила свои мысли при себе.
- Поехали! Вперед, мой Санчо Панса! – О! Сервантес уже известен. Я к стыду не помню его даты рождения.
- Тогда вы Дульсинея! – и тут же прикусываю свой болтливый язык. Ой, дурак!
- Что?! – глаза зазеленели, утратив свои серые тона.
- А?! – делаю дурачка.
- Как ты меня назвал?
- Не знаю! Вырвалось, какое то слово.
Сердитое пыхтение было мне ответом и, кипящая эмоциями, девочка просто вытянула вперед руку с указующим перстом.
Вперед, так вперед. Качу кресло по парку, пока девчушке не надоела молчание, и она опять села на своего любимого конька.
- У вас большая семья?
- Не очень.
- Сколько у тебя братьев и сестер?
- Одна сестра и брат, сестра младше на два года, а брат на восемь.
- Я думала больше!
- Еще четверо умерло в младенчестве от разных болезней.
- Ой! Прости, прости! Я такая глупая! Вечно со своими вопросами. Давай ты опять расскажешь, что ни будь веселое, - заглядывает мне в глаза с виноватым видом.
А что? Мне не сложно. Хоббита я знаю наизусть, потом можно на Гарри Поттера переключиться. Катаемся, я рассказываю. Оленька живо реагирует и сыпет вопросами по сюжету. Потом сидим под деревом и завтракаем. Сегодня барышня кушает с большим аппетитом, чем вчера. Иногда поглядывает на свою кисть и сгибает ее туда-сюда. Неужто, есть какой то эффект! Затем опять приключения Хоббита. Так и время подошло к обеду. Оленьке надо было идти на занятия, поэтому везу ее в усадьбу и сдаю высокой худой гувернантке в пенсне.
Обратный путь прошел без происшествий, бег так же доставлял удовольствие и, казалось, что мог бы пробежать еще и обратно с такой же легкостью. Может стать знаменитым бегуном? Ха-ха! Не успел от сохи оторваться! А туда же! Не спешим, не подставляемся. Тут же вспомнил целительскую вспышку на руках Оленьки и обреченно понял, что рано или поздно аутодафе мне обеспеченно. А и, ладно! Может, ее судьба не безразлична мирозданию, и я здесь оказался с определенной целью. Запереться как улитка в скорлупе? И что дальше? А то! Соха да лопата!
Разрешив свои сомнения, в веселом настроении ворвался во двор и, умывшись, стал кормить брата и сестру. Оказывается, в эти времена крестьяне не обедали. Скудный завтрак и плотный ужин, таким был их график еды. Это, каким же здоровьем надо обладать, чтобы работать по шестнадцать часов в сутки! Но нам надо набирать массу, поэтому будем делать свой режим. Еще и полдники организую. Ха-ха! После еды развесил сушится, ранее засоленную рыбу и стал плотничать, приспосабливаясь к инструменту и набивая руку. Вон сколько работы! А еще дрова нужны на зиму. Узнаю, когда коняшка освободится и поедем в лес, может к тому времени уже будут ягоды или грибы.
