Я прибежал одиннадцатым, хотя там была неприятная история. Один из участников, по моему мнению, сжульничал и срезал часть пути на метро.
Дело в том, что на видеозаписях пробега, которые я очень внимательно потом изучал, его не было видно ни на середине дистанции, ни на некоторых других участках. А заметить его было не сложно – это белый бегун, итальянец. Кроме того, у него был стартовый номер другого типа: вся элита получает стартовые номера от 1 до 50, а у него был номер трехзначный и другого цвета. Если бы участник с таким номером вдруг оказался бы в группе лидеров, его бы заметили. И я не помню его впереди себя, никто меня с таким номером не обгонял. Как в итоге он оказался в первой десятке – загадка. Но, как бы то ни было, это уже история, которую не изменишь. Теперь у меня дома стоит хрустальный кубок от Тиффани за 11-е место. Я подавал протест, но организаторы ответили, что они все проверили и что все в порядке. Электронные чипы участников, отслеживающие движение, тогда еще не использовали, и контроль был только визуальный.
Какое-то время спустя я беседовал с итальянцами, и они рассказали, что этот бегун – Роберто Барби – известен своей скандальной репутацией. К сожалению, выяснилось это много позже, кроме того, особой разницы в призовых деньгах не было и непосредственно при подаче апелляции я не проявил достаточного упорства. Возможно, стоило быть более жестким в этом вопросе.
Призовая сетка для профессиональных спортсменов в Нью-Йоркском марафоне одна из самых коротких, но при этом есть возможность получить дополнительный денежный приз за результат.
На этом марафоне я показал результат 2:11:50. Своеобразным утешением для моего 11-го места стала статистика: есть выкладка лучших результатов по странам, и оказалось, что я поставил новый рекорд среди россиян, когда-либо участвовавших в Нью-Йоркском марафоне. До этого лучшее время принадлежало Рустаму Шагиеву из Ульяновска, который пробежал за 2 часа 14 минут. И до сих пор мое время никем из россиян не побито. Рекорд, конечно, условный, но все равно приятно.
А кроме того, позже я обнаружил одну интересную деталь. Если посмотреть результаты на протяжении семи лет до того, как я участвовал, и десяти лет после, то есть почти все марафоны 90-х и 2000-х годов, то в любом году с таким результатом я был бы между 4 и 7 местом – настолько высока была плотность и результативность первой десятки в 1998 году.
В другие годы я был пейсмейкером на марафоне или, выражаясь на беговом сленге, «зайцем». Сейчас они есть даже для любителей, где показываются результаты в три часа, три с половиной, четыре. Тогда же практически на всех марафонах, за исключением бостонского, были пейсмейкеры среди профессионалов, нанимаемые организатором из элитных спортсменов. Задача «зайца» – установить заранее оговоренный темп бега, который позволит продемонстрировать наилучший результат.
Чтобы показать хорошее время, первым бежать невыгодно, особенно в ветреную погоду. Поэтому для того, чтобы на первой половине дистанции марафон не превратился в некое высиживание соперников за спиной у других, и приглашаются пейсмейкеры. На Нью-Йоркском марафоне их обычно три-четыре, на тот случай, если внезапно кто-то заболеет и для того, чтобы была возможность сменять друг друга на дистанции. В этой роли я выступал трижды – в 1999, 2000 и 2001 году.
1999 год – это был не первый мой опыт «зайца», но впервые я работал на нью-йоркском мейджоре. Вообще, на американской земле я очень прилично пейсмейкером отработал – на Чикагском, Лос-Анджелесском марафонах.
«Заячья» работа имеет свою специфику. У «зайцев» прежде всего ценится умение держать постоянную скорость. Поэтому на их роль редко приглашают чернокожих бегунов: они могут бежать очень быстро, но при этом совершенно не чувствуют темпа – могут внезапно рвануть вперед или, наоборот, притормозить. Для большинства спортсменов рваный темп не подходит, результат при таком беге будет хуже, чем при равномерном.
В больших марафонах нанимают не меньше четырех пейсмейкеров. Также очень важно взаимодействие между ними на дистанции. Я работал как-то вместе с чехом, мексиканцем и колумбийцем. Вчетвером мы неплохо контактировали – объяснялись и жестами, и на английском.
За хорошую работу я получал иногда даже больше, чем было оговорено контрактом за счет премиальных. Если финишируешь в первой пятерке, то финансово выгоднее, конечно, бежать как спортсмен. Но, с другой стороны, чтобы пробежать сорок два с лишним километра, да еще с хорошим результатом, надо как следует выложиться. Я за год бегал максимум три марафона, и то это считалось многовато, оптимальным считается два марафона за годичный цикл.
Пейсмейкер бежит от двадцати одного до тридцати километров. Я бегал обычно не больше двадцати пяти. Восстановиться после такой дистанции гораздо легче. Однажды, в 1999 году, пробежав марафон в Эйндховене, после этого я бежал «зайцем» два американских мейджора с интервалом всего в две-три недели – в Чикаго и Нью-Йорке.
«Зайца» представляют участникам заранее, чтобы те имели в виду, что этот человек не ломает, а задает им темп, и обгонять его не стоит. Делают это не зря, поскольку далеко не все спортсмены осведомлены о присутствии пейсмейкера, особенно африканцы. Они часто прямо со старта набирают очень высокий темп, но не могут рассчитать силы на всю дистанцию и в результате финишируют с гораздо более низкими показателями, чем могли бы. Организаторам же это невыгодно, поскольку для того, чтобы привлечь профессиональных бегунов, они затрачивают немало усилий и средств. Участникам оплачивается перелет, проживание. Организаторам очень важно обеспечить сильный состав и максимальную зрелищность соревнования, когда до последних метров сохраняется интрига, кто же станет победителем, когда показаны высокие результаты, – это обеспечивает хорошую спонсорскую поддержку.
В 2000 году мне довелось быть пейсмейкером и у мужчин, и у женщин.
Поскольку стартующих разводят по разным потокам, то сначала я пробежал начальный этап с первой десяткой мужчин, остановился, дождался женщин и бежал с ними. И задавал темп, и следил, чтобы был порядок на трассе.
Пробежал я даже больше, чем было оговорено контрактом, – почти до 32 километра. Мог бы бежать и дальше, но сыграл такой фактор. За победу тогда боролись две спортсменки: россиянка Людмила Петрова и кенийка Хелен Кимутай. И в тот момент они начали друг друга проверять на прочность – то одна прибавит, то другая. И я подумал, что если будет уходить вперед Петрова и я побегу с ней, потом могут подать протест, что я поддерживал свою соотечественницу. Если же оторвется кенийка, то могли быть претензии от своих – дескать, кенийку тащил, а Люду бросил.
Я вышел из положения следующим образом: в том месте, где не было обзора видеокамер, я сошел с трассы и запрыгнул на транспорт сопровождения. Меня немного подвезли, я дождался одну бегунью, вернулся и сопроводил вторую.
Марафон тот, кстати, выиграла Петрова, и потом еще очень удачно выступала до 42 лет. Кимутай стала только четвертой.
Раньше мужчин редко ставили «зайцами» женщин, но теперь это частая практика.
Фото: Peter van der Sluijs
Еще к курьезам можно отнести такой момент. Если посмотреть трансляции марафонов, то легко можно заметить следующее: бежит первая пятерка женщин, а вокруг них человек сорок мужчин, которые недостаточно быстры, чтобы бороться за призовые места.
То есть это женщины, представляющие собой мировую элиту, а мужчины – уровня примерно кандидаты в мастера спорта или чуть слабее. Как спортсмены они никому неинтересны, но в камеру попасть хочется. И многие из них лезут вперед, чтобы «засветиться» на мировом ТВ. И когда сбоку пристраиваются, это еще ничего, но есть такие, кто изо всех сил обгоняет, а потом встает перед спортсменкой и притормаживает, чтобы его уж наверняка сняли.
Плюс есть такой момент, как повороты, где есть перестроения и возможность столкновения между спортсменами. На поворотах такие «любители славы» создают еще большую опасность. И я начал их аккуратно отодвигать – не толкая, конечно. И увидел знаки одобрения со стороны организаторов, позже они меня прозвали «полицейский на трассе». Это уже была незапланированная деятельность с моей стороны, поскольку организаторы в первую очередь опасались теракта или неадекватного поведения зрителей и основные свои усилия направляли в сторону обеспечения безопасности.
В 2001 году проведение марафона было под вопросом: менее чем за два месяца до старта были взорваны башни-близнецы. Вся Америка была в шоке, многие в панике, а сами нью-йоркцы и подавно. Разумеется, возникли опасения, стоит ли проводить такое массовое мероприятие, как марафон. Но спустя некоторое время по стране пронесся лозунг «United we stand», то есть выстоим вместе (кроме того, обыгрывается и название страны), и забег было решено проводить, что называется, назло врагам. Этим марафоном организаторы и жители города хотели заявить, что главная цель террористов – запугать американцев – не достигнута. Каждый старался продемонстрировать патриотизм: флаги висели на машинах, жители частных домов устанавливали флагштоки и будто соревновались друг с другом, чей флаг больше. Фраза «United will stand» стала девизом и самого марафона в том году.
