Рейтинговые книги
Читем онлайн Прогулки по земле обетованной - Юлий Крелин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7

Мы въехали на территорию киббуца. Площадка для машин. Ухоженные дорожки. Деревья. Не густой, но лесок. Для Израиля вполне даже лес, внутри которого разбросаны разные строения. При въезде — красивый приземистый дом. Оказалось, это театр, куда часто приезжают театральные труппы, отдельные артисты и ансамбли. Бывают и гастролеры из-за моря. И даже наши. Постоянной труппы, естественно, здесь быть не может. В киббуце всего-то около тысячи человек с детьми. В Израиле вообще театры беспрерывно ездят по стране и дают спектакли в городках, киббуцах и прочих малых скоплениях людей. Польза здешних небольших расстояний: днем спектакль где-то “далеко” — в киббуце или в городе на окраинах страны, а вечером — на основной сцене, в столице. Театр прогорит, если будет давать спектакли только у себя дома.

Сначала Паша повел к себе в дом, который называется здесь “караван”. В принципе это что-то вроде нашей строительной бытовки, стоящей на чем-то временном, без фундамента. Но, в отличие от бытовки, караван не выглядит как вагончик без колес, а имеет вполне приличный внешний вид — окошечки, крыльцо. Даже красиво. А интерьер и того лучше — просто хорошая квартира. Кухонька с газовой плитой, салон (по-нашему гостиная, общая комната) с хорошей (относительно) мебелью, с красивыми плетеными креслами и диваном. На стенах картины, привезенные из Москвы. Даже Сарьян — гордость семьи, личный подарок художника деду. Шкаф для посуды. По одну сторону салона — спальня со встроенным шкафом, по другую коридорчик, где двери в туалет, в ванную с душем, а дальше детская. Площадь около сорока метров.

Паша сегодня не дежурит и потому спокойно, не торопясь, обстоятельно рассказывает про киббуц, про детей — про жизнь здесь. Пришла с работы и Марина. Она служит на кухне. Работает по специальности (у нее диплом мастера-технолога по общественному питанию или что-то в этом роде), но, к сожалению, ее возможности не используют в полную силу. Она ведь не только по диплому, но и от природы, от семьи прекрасная кулинарка — помню еще по Москве. А здесь, на общественной кухне, занимается только овощами. Как и большинство олимов, Марина (может быть, пока?) на себе испытывает недоверие аборигенов к выходцам из России. Впрочем, так дело обстоит не только в Израиле.

“Местные всё делают сами, — жалуется Марина, — а нам, русским, готовить не дают. Считают, что наша пища плохая, невкусная. И действительно, если сравнивать со здешним, то, скажем, наш борщ для них просто несъедобен. Они отваривают свеклу целиком, потом в этот отвар целиком кладут картошку, ну и так далее. Такой борщ, разумеется, гадость. Мы предлагали отдать кухню нам, русским евреям, на один день — для русской пищи. Для русско-еврейской кухни. Но нам не дали. Так и не знают, что такое наш борщ”.

Однако, разумеется, не это главное. И в столовой тоже. Кстати, сама по себе она прекрасна. В первые дни наши просто обалдели: с утра пришли в столовую, а там десять сортов творога, десять видов салата… И каждый день новое меню. Правда, на следующей неделе оно повторяется. (Вообще-то, и у нас в больнице так же — с той, однако, разницей, что продукт не тот и разнообразия почти никакого…) А через несколько месяцев столовая надоела настолько, что перешли на домашнюю кормежку, хотя местным киббуцным питанием продолжают гордиться. Вот и нам похвалились.

После обеда пошли в обход. Знакомиться с киббуцем. Выходим на крыльцо. Летит на велосипеде девятилетняя Аня. Из школы несется. Красивая девочка, интересное лицо. Вообще, красивая семья. Не успела Аня припарковаться, как, видим, на маленьком велосипеде катит четырехлетний Миша из детского сада. У детей есть транспорт. А у взрослых?

В принципе, в киббуце есть машины — правда, немного. Кажется, десять. Если машина свободна или ты заказал ее загодя — пользуйся. Но член киббуца не может купить машину себе в личное пользование. Не выделяйся! Все должны быть равны. Видимо равны…

Ох, эта жажда равенства! Как бы не привела она к беде!… А если кто талантом каким-то особым, своим, будет не похож на остальных? Нечего стремиться к социализму, не узнав как следует, что это такое. Но все еще то в одном месте, то в другом месте тешат себя иллюзией, что лицом их социализма можно только гордиться, и не подозревают, что оно всегда грозит обернуться какой-нибудь очередной отвратительной харей…

Здесь многие тоже очень гордятся своим социализмом. Тем более, что он действительно оказался одним из главных строителей нынешнего государства. Он вывел страну из убожества, сделал ее относительно процветающей — даже с переизбытком производства продовольствия. И все же, как теперь выясняется, многие киббуцы оказались в конечном итоге нерентабельными. Пятидесятитрехлетний киббуц, в котором мы гостим, — по-видимому, из богатых. Но и он порой приостанавливает производство. Нерентабельность занятий сельским хозяйством в киббуце толкает к тому, чтобы развивать в нем промышленность. Начинается обычно с мелкого производства. Так, здесь, например, имеется полностью автоматизированный электроламповый завод, лампы которого не перегорают в течение многих лет. Еще один завод производит винты, шурупы. В других киббуцах налажено производство какой-нибудь электроники. А еще где-то — какие-то краники, заглушки, катетеры для больниц. Всюду ищут какой-нибудь выход из сельской нерентабельности…

Но главное — в другом. Главная опасность, мне кажется, — это все же некое унижение, неизбежное при подчинении члена коллектива общим уравнивающим правилам. Равенства ведь не бывает, не может быть в принципе. Равенство — одно из прельщений мира. И прельщение это чревато катаклизмами, что время от времени вспухают и уродуют психику и жизнь людей то в одном месте планеты, то в другом.

Прежде всего жалко талантливых. (Вспомним предтечу коммуно-фашизма — Спарту: уравниловка, общие трапезы, спальни, культ силы и войны, издевательство над рабами из педагогических соображений, общественное выше личного и так далее. И результат: ни одной личности в истории не оставили, кроме военных, царей да олимпийских спортсменов…) Но можно взять и более обычное, бытовое измерение — скажем, приобретение чего-то сугубо личного, частного. Например — той же машины. Ведь, в конце концов, машина нынче в развитом обществе — мелкое приобретение. Мелкое, личное, частное. Но — нельзя! И — ощущение унижения от того, что нельзя что-то лично для себя… Или возьмите необходимость спрашивать, можно ли комнату лишнюю пристроить к своему коттеджу… Да черт его знает, что мне может еще понадобиться “лично”! И все эти лишние, мелочные “нельзя” порой унижают именно тем, что оскорбительно ставят личность “на место”…

Но не бывает так, чтобы унижающий — личность ли это, коллектив ли, общество, государство — не был в дальнейшем унижен сам. Пусть и не очень быстро. Вот почему я так страшусь нынешнего унижения арабов, как бы ни было оно объяснимо ситуацией…

Но ведь хорошо здесь?! Да. Так почему же в стране все больше и больше начинают отказываться от всех удобств социализма?

А вот по тому по всему… Может быть, потому, что прежде всего исчезает индивидуальность. Становится скучно. Хотя в столовой вкусно и чисто, хочется какой-то другой еды, хочется выбирать самому. Человек без выбора жить привыкает, но оскудевает душой. Пропадают прихоти. Да, без выбора легче — не думаешь, не напрягаешься, не отвечаешь, не заботишься — все делается без тебя. За тебя…

Итак, Паша работает в доме престарелых. Условия существования там хорошие. Двухкомнатные номера с современными атрибутами комфорта и удобств. В этом доме живут киббуцники, ушедшие на покой. Тут и основатели, что создавали киббуц пятьдесят три года назад. Здесь и просто старые, больные. “А что — дети навещают родителей?” — “Не всегда. Нечасто… Вот во время войны в Персидском заливе, когда надо было всех стариков отвести в одну комнату безопасности, герметически закрытую на случай газовой атаки, никто из детей так и не пришел помочь”. — “Здесь такие плохие дети?” — “Нет. Просто многие родители были настроены коммунистически. И произошел в некотором роде распад семьи…”

В течение многих лет условия жизни в этих коммунах диктовались идеей: общественное выше личного. По-видимому, и здесь тоже ее поставили выше здравого смысла и заповедей, данных миру Библией. В том числе и в отношении семьи. А ведь семья существует, в конце концов, не только для рождения детей, но и для их воспитания. Такова природа человека. А в киббуцах родителей плотно оттирали от детей — о детях надежно хлопотало заботливое общество. Рождался ребенок, и в третий месяц своего существования новорожденный человечек уходил из семьи. Сначала в ясли, потом в детский сад, в школу. Дети были хорошо ухожены — росли в тепле, сытые, внимательно воспитанные коллективом. Конечно, и родители не были заброшены. Дети знали, что родители тоже живут в хороших условиях — накормлены, в чистоте, в тепле и т.п. Словом, с бытом у всех все в порядке. Но в порядке ли с человеческим теплом? Ведь контакты с родителями были минимальны. Воздействия личности родителей практически не было. И связи — разрывались. Родители, в результате, о детях своих не заботились. А ведь к старости иным из них, наверное, ох как хотелось иной раз поговорить по душам с теми, кого они родили…

1 2 3 4 5 6 7
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Прогулки по земле обетованной - Юлий Крелин бесплатно.
Похожие на Прогулки по земле обетованной - Юлий Крелин книги

Оставить комментарий