– Сумасшедшая?
– Да нет… Гадалка она. Будущее видит. Некоторым нашим ребятам такого напророчила… И главное, сбылось. Они теперь и сами не рады, что узнали все наперед.
– Да у вас тут, оказывается, своя вещая Кассандра.
– Кто?
– Неважно. А часто она приходит?
– Каждый вторник и пятницу, по расписанию.
– Так сегодня же пятница!
– Ну вот значит, будет. Обычно к вечеру появляется. В общем, посидите, подождите. Придет она.
И она действительно пришла. Но лучше бы не приходила.
Мать Мирзоева походила на бабульку, виденную накануне. Ей не было и семидесяти, но из-за горестей, выпавших на долю, она выглядела на все восемьдесят. Седые волосы прикрывал темный синтетический платок, а в потухших глазах читались смирение и готовность к новым тяготам, если судьба решит еще больше поиздеваться над ней. Нелепое облачение из лоскутков и заплат указывало на крайнюю бедность.
Женя отметила этот момент. У террориста номер один, хоть тот и сидел за решеткой, наверняка денег – куры не клюют. Матери на приличную одежду должно хватать – не все же на дорогих юристов уходит. Впрочем, не ее забота. Главное – понравиться Анзурат Акобировне. Все усилия направила на это. А также на то, чтобы без запинки произнести ее имя.
Она знала, что для прессы мать боевика давно потеряла интерес. Речи адвокатов, мнения чиновников и причитания родительницы даром никому не сдались. Вот интервью с самим Мирзоевым – да, очень желанно. А остальное – увольте. Есть более актуальные темы. В том числе, хватает непойманных террористов. Кому нужна выжившая из ума старуха? Лишь студентке-пятикурснице.
Сначала Анзурат Акобировна не могла понять, чем вызвано внимание молодой особы, но спустя полчаса все встало на свои места.
Покинув СИЗО, Женя предложила зайти в кафе, но та испуганно замахала руками. Поэтому для общения выбрали скверик неподалеку. Там, не откладывая в долгий ящик, Женя сообщила, что никакая она не писательница. Да, имеет отношение к писательскому цеху, но ее призвание – журналистские расследования, и дело Мирзоева – самое сложное в ее практике. Она собирается взять у него интервью, которое создаст общественный резонанс. Не исключено, даже пересмотрят меру наказания.
Первый же вопрос Анзурат Акобировны обнаружил, что пожилая таджичка не так проста. Она попросила показать удостоверение: откуда ей знать, что Женя та, за кого себя выдает? Тем более, пять минут назад представилась писательницей. Несколько раздосадованная, что бабуля оказалась вовсе не божьим одуванчиком, а здравомыслящей гражданкой, Женя показала студенческий билет, пояснив, что «корочек» штатного сотрудника пока нет. И чтобы рассеять сомнения, достала пару своих статей на политическую тематику. Та осталась удовлетворена.
Сложив иссушенные руки поверх длинной аляповатой юбки, Анзурат Акобировна поинтересовалась, в чем заключается план и как он выгоден сыну.
– Вам известно: если Султонбек даст интервью, его вышлют в Таджикистан. А там ждет верная смерть. Потому и молчит. Иначе давно организовал бы пресс-конференцию прямо в камере. Если есть деньги, это не проблема. Сами знаете, в каком мире живем.
Женя уважительно посмотрела на нее. Очевидно, за внешней, преждевременно увядшей наружностью скрывался сильный характер и ясный ум. Подбирая слова, она сказала:
– Я так думаю, это будет не вполне интервью. Скорее, публикация личного дневника. План таков: за несколько дней до выхода материала в печать Султонбек сообщит надзирателям о пропаже его частных записей. Идеально, если на этой почве произойдет небольшой скандал. Такой, чтобы все прониклись идеей: воровство совершено ради материальной выгоды. Ведь откровения знаменитого политзаключенного дорого стоят на черном рынке. Такую логику мы породим у тех, кто возьмется расследовать инцидент.
Что в итоге? Когда публикация увидит свет, Султонбек разыграет трагедию вселенского масштаба, будучи в ужасе, как наживаются на его горе. И в глазах общественного мнения станет не только пострадавшим от кражи, на которой тюремные начальники нагрели руки, но и жертвой политической провокации. Между тем, в самой статье вольным стилем расскажет, что считает нужным. Обещаю обнародовать все без искажений.
Когда Женя замолчала, во взгляде Анзурат Акобировны стояло непонимание.
– Действительно, это хороший способ публично высказаться, сохранив алиби. Но простите: какие записи? Мой сын не ведет дневник. А если бы и вел, его не передать сюда, на свободу. Милиция каждую пуговицу рентгеном просвечивает, а переписка читается вдоль и поперек.
– Секретные материалы Султонбека будут существовать только в воображении окружающих. О том, что это – вымысел, в курсе лишь мы.
– Но если дневника нет, что же собираетесь печатать?
– Я составлю вопросы, вы отнесете их в тюрьму, а он вернет ответы. Потом передам материал в редакцию, где все оформят так, будто по почте пришло заказное письмо с откровениями вашего сына.
– То есть как вопросы и ответы? И каким образом отдать их и забрать обратно?!
– Как обычно, с «передачкой». Вы же носите ему одежду, книги и периодику. Сегодня, например, видела в вашей посылке три газеты, и одна из них – «Голос Таджикистана». Что характерно, на таджикском языке.
– Да, конечно. Но при чем тут это?
– При том, что тюремные переводчики не читают иностранную прессу, – озорные чертики отплясывали в карих глазах.
Анзурат Акобировна растерянно заулыбалась. А Женя поняла: сделано главное. Мать Мирзоева согласилась на авантюру.
Привести план в исполнение было делом техники. В справочнике нашлись телефоны десятков типографий. В целях конспирации Женя отбросила крупные и именитые и обзвонила небольшие частные конторы. Выяснилось, что напечатать экземпляр газеты, которая бы имитировала настоящую, – дорогое развлечение. Но это не смутило. Видите ли, она хочет преподнести оригинальный подарок другу, который приезжает из солнечного Душанбе. Ради такого можно раскошелиться.
Тем не менее раньше чем через неделю провернуть дело не представлялось возможным. Анзурат Акобировне нужно было несколько дней, чтобы выхлопотать свидание с сыном. Поскольку давно не виделись, прошение наверняка удовлетворят. Встреча требовалась, чтобы незаметно – интонациями, жестами – дать понять арестанту: свежую прессу надо штудировать от корки до корки.
На выходных Женя составила список вопросов к интервью. Смешно, в вузе вдалбливали, как много зависит от точности формулировок, и что это – наисложнейшая задача. «Если бы они знали!» – ухмылялась она, выполняя эту – самую легкую – часть работы. Нетрудно догадаться, заключенному есть что сказать – дайте только возможность. Остросюжетное интервью гарантировано долгим молчанием и потребностью выговориться самого Мирзоева.
Очередная встреча с Анзурат Акобировной была посвящена письменному переводу вопросов с русского на таджикский. Женя как раз заканчивала диктовать вводное обращение к узнику, где раскрывалась суть плана, когда та вдруг отложила ручку.
– Женя, это интервью сыграет решающую роль в вашей судьбе.
– Еще бы! Когда оно выйдет, все изменится!
– Я не об этом, – в глазах Анзурат Акобировны загорелся странный огонек. – Мой сын отплатит вам той же монетой. Он не останется в долгу.
– Ну это лишнее… Он мне ничего не должен, – пробормотала Женя, сбитая с толку ее интонациями. – Кстати, мне говорили, что вы ясновидящая.
– Девочка моя, ясновидение не означает яснопонимание… Но чтобы предугадать будущее, необязательно его видеть. Достаточно знать людей. Запомните, это интервью спасет вам жизнь.
Женя поежилась.
– Давайте вернемся к переводу. У нас еще много работы.
В понедельник, пока Анзурат Акобировна вымаливала свидание с сыном, Женя сидела на занятиях в институте. Преддипломные консультации шли полным ходом, поэтому пропустить лекции не рискнула. Вполуха слушая преподавателя, она грызла шариковую ручку, ожидая завершения каторги, а в перерыве между парами «повезло» столкнуться с Лесником. Тот не удостоил даже взглядом, хотя ее «Здравствуйте!» прозвучало весьма громко. Она лишь улыбнулась в ответ на демонстративное поведение.
Едва лекции закончились, Женя поехала в типографию, на которой остановила выбор. Решение именно там печатать спецномер «Голоса Таджикистана» объяснялось просто: фирма не имела сотрудников из южных стран СНГ. Лучше перестраховаться, чем в последний момент обнаружить, что верстальщик или наборщик – таджик. Текст газеты должен понять один человек, и он явно не работник полиграфического агентства.
Встречи с менеджером и дизайнером прошли успешно. От первого она добилась снижения стоимости заказа, а проведя вечер в компании со вторым, получила макет «подарочного» издания.
