Она вообще ничего больше не понимала.
Если Лавгуд и впрямь любит Драко — то зачем, зачем нужна была она, еще одна воспитанница? Если у Луны действительно есть все, что ей нужно — для чего тогда произошла инициация? За каким чертом нужно было их связывать, если Панси не может дать Лавгуд ничего из того, что могла бы, а Малфой — высокомерная, холодная скотина, не удосуживающаяся выжать из себя лишнюю каплю чувств вне секса и не понимающая собственную женщину совершенно — может дать Луне все, ничего не давая?
— Ш-ш-ш… — вдруг прошептал Гарри, обнимая ее — и Панси поняла, что еще немного — и он тоже полезет к ней с поцелуями.
Из жалости.
Он ведь не может не чувствовать сейчас, что с ней происходит — и, к тому же, он таки гриффиндорец. А, наверное, ради счастья Лавгуд и Драко — или ради покоя в доме, или ради Мерлин бы знал, чего еще — он способен обогреть даже ее, Панси Паркинсон, огрызок от собственной судьбы, вышвырнутую из небытия сюда, в эту семейку с ее нелогичными и непонятными правилами и порядками. Он способен не просто стоять вот так, рядом, вплавившись в нее, прижимая своим телом к стене, но и целовать ее виски, прикасаться к ней… Такой теплый, такой сумасшедше горячий…
Ему действительно просто — согревать других, поняла вдруг Панси, кусая губы. Он потому и Малфоя с Луной терпит — это ему не сложно. Он слишком горячий, чтобы мерзнуть без них, его хватает на всех, он действительно умеет гореть так, чтобы и светло, и тепло — просто от того, что он рядом. И плевать ему, в какой клубок тут давно все запуталось — или, наоборот, не плевать, но он уже принял решение, за них всех, Мерлин, и что ж она дура-то такая, он же ей вчера прямо сказал — это его семья. Только ему решать, как они все будут жить, только он берет на себя ответственность за их будущее. А это значит, что она должна либо подчиняться, либо уйти — в никуда. Бросить здесь Лавгуд, которую Драко просто рано или поздно доведет до ручки…
Или остаться и кусать губы от бессилия, глядя на них — и не понимая их.
А в перерывах, когда ей покажется, что она снова ошиблась, и снова будет мучиться, ища провал в собственной логике, Гарри даже снизойдет до поцелуя — ему ведь не сложно. Ему просто жаль ее, идиотку Паркинсон, не нужную здесь никому.
Панси медленно набрала в грудь воздуха, выдохнула, убеждаясь, что способна говорить ровно.
— Если тебе не с кем сбросить напряжение, можешь пойти и присоединиться к ним, — холодно сказала она, спокойно отстраняя его руки. — Тронешь меня еще раз, Поттер — убью. Я вам не Лавгуд.
И, не оглядываясь, молча обогнула его и зашагала к лестнице — наверх, в свою спальню.
Еще одна картинка.
Луна моргнула и ошеломленно уставилась в непроницаемое лицо Паркинсон.
— А… почему? — не удержалась она от вопроса.
Глаза Панси нехорошо прищурились, будто она услышала сейчас именно то, чего ожидала — но до последнего надеялась этого избежать.
— Потому что от меня будет больше толку, — сквозь зубы отчеканила она. — Грэйнджер — это еще одни неплохие мозги, которые, да будет тебе известно, в данный момент мне совершенно не помешают. Вот только ты ими воспользоваться все равно не способна. Так что — пойду я, и это не обсуждается.
Луна растерянно смотрела на нее — и молчала. Она просто не находила слов. Что за докси могли вселиться в вечно рассудительную Паркинсон? В слизеринку, всегда понимавшую ее лучше всех?
— Привет Поттеру, — отрывисто бросила Панси.
И, выдержав взгляд, быстрым шагом вышла из комнаты. Дверь звонко захлопнулась за ее спиной.
Луна сжала зубы и, застонав, рухнула на кровать.
Вот что она должна была сделать, в конце концов? Не переселяться к Гарри? Вообще к нему не ходить, оставить одного? Он и так на взводе — что, и дальше надо было провоцировать? Все же хотели, чтобы психованный Поттер, наконец, успокоился. И все поддержали идею, что идти «налаживать контакт» должна именно Лавгуд — у кого еще безрассудства хватит. Панси-то с Драко Гарри бы, наверное, с порога пришиб…
И вообще — кто во всем виноват? По чьей милости они уже который день торчат в Хогвартсе на совиных правах, кому говорить спасибо за то, что им снова приходится прятаться? Да еще и на таких идиотских условиях? Паркинсон и Малфою.
Одной — за то, что не удосужилась как следует вправить Джерри мозги, чтобы вел себя поестественней, другому — за то, что так и не осмелился заикнуться Поттеру, что выбирался за его спиной проведать собственного наставника.
Впрочем, если отбросить обиду и не кривить душой, то уж кого-кого, а Панси Луна понимала прекрасно. Слизеринка и так сделала все, что могла — и даже больше, безошибочно сумев вычислить среди множества незнакомых магов того, кто найдет общий язык с Поттером. Джерри и вправду оказался неглуп — и просто неудержимо обаятелен. Луна помнила, как сама расплывалась в улыбке каждый раз, едва видела в камине его вечно смущенную физиономию, помнила, как смотрит на него Гарри — и как едва заметно оттаивает при этом его вечно настороженный взгляд.
Джерри невозможно было не любить. Ему просто не получалось не доверять — и заслуга одной только Панси в том, что, вероятно, вся их затея выгорит. И никто — уж точно не Гарри — не поблагодарит ее, по крайней мере, сейчас, за то, что только ее мозги смогли придумать, как создать перевес в этой чертовой бойне. Как получить надежду выкарабкаться, не подставив себя.
Паркинсон тяжело, это ж и нюхлеру понятно, с тоской думала Луна. Именно теперь, когда все мы остались без собственного угла, когда оказались вынужденными положиться на слово МакГонагалл — дамы, которая нарушит его, не задумываясь, как только сможет убедить себя, что так будет лучше для всех. Именно теперь, когда Панси, в отличие от нас, впервые поняла, что это такое — жить, когда тебя преследует аврорат. Когда все зависит от состояния Гарри — и единственная, кто пока может пробиться к нему, это чокнутая Лавгуд. А, значит, у Панси не остается выбора, кроме как — жить рядом с Малфоем.
Луна вздохнула и машинально свернулась калачиком. Когда-то ей показалось, что они не уживутся никогда — но Паркинсон снова ее удивила. Неуравновешенность сменилась спокойной язвительностью, претензии — четкой, обоснованной логикой, и их отношения с Драко уже почти можно было назвать сотрудничеством. Почти — если не считать тех редких моментов, когда Малфой прикасался к Луне. Панси почему-то это просто бесило — вся ее рассудительность тут же превращалась в сдержанную, хорошо скрываемую ярость, будто Драко не обнимал свою девушку, а намеренно причинял ей боль.
Мысль заставила на мгновение позабыть, что время от времени необходимо дышать, Луна застыла, глядя куда-то в пространство — а что, если и Гарри ей неприятен тоже? Что, если Панси считает, что быть рядом с Гарри для меня так же неправильно? Может, поэтому она такая — будто у нее едва хватает сил, чтобы не закричать?
