Боже Израиля, мне страшно! Или я уже умерла и это мрак смерти вокруг меня? Самсон!.. Или я одна среди смерти? Ай, мне страшно!..
Быстро уходит, почти бежит, натыкаясь на стены и вскрикивая. Негромко зовет кого-то: «Гедеон! Гедеон!» Скрывается в уличке; слышен ее подавленный стон ужаса – и молчание. В яме звяканье цепи, стон и глухой голос.
Самсон. Или я уже умер и это мрак смерти вокруг меня? Кто кричал так громко и кто ушел? Или это опять сон, видение сонное, чары тьмы? Я не хочу. Кто здесь есть? – помогите Самсону! Далила! Далила! Приблизьтесь, поющие во сне. Я один. Какой ужасный мрак! (Кричит.) Эй, сюда, скорее! Сюда!
На площадь с шумом и говором выходят Галиал , его друг Фара , рослый, надменный и спокойный филистимлянин, рабы Галиала и воины.
Галиал. Чей это голос? Это ты, Самсон? Отчего ты кричишь, – ты один… не ужалил ли тебя тарантул?
Самсон. Это я! Возьми меня отсюда.
Галиал. Я за этим пришел. Эти негодяи оставили тебя здесь, и я велел отхлестать их бичами. Я пришел к тебе в темницу, и вдруг тебя нет, тогда мы бросились сюда… Эй, отковать и вывести Самсона!.. Живее, рабы!
Воины и рабы отковывают Самсона от столба и выводят на площадь. Галиал и Фара тихо разговаривают.
Он чем-то испуган. Ты слыхал его крик, Фара?
Фара. Я не думал, что он трус.
Галиал. Он не трус. Хотел бы я знать, что он видел. Ты слыхал его крик?
Фара. Он слепой: что мог он видеть?
Галиал. Да, да! Я люблю тебя, Фара, ты так спокоен всегда. Теперь он будет мне благодарен… собака! Как он кричал! Да, он слеп. Собака! Ты замечаешь, как с ним осторожны наши воины?
Фара. Я бы их наказал за это.
Галиал. Ты не знаешь сомнений и страха, друг Фара! Слишком многих, слишком многих пришлось бы наказать тогда… Вот он… посмотрим на него поближе.
Подходят к Самсону, неподвижно стоящему среди кучки воинов; последние, по знаку Фары, слегка отходят в сторону. Группа из троих залита лунным светом, сияют виссоновые одежды Фары и Галиала, его золоченая кольчуга, блестит оружие: лицо Самсона мрачно и неподвижно под светом месяца, как каменное. Пение и звуки музыки становятся ближе.
Вот ты и вышел из ямы, друг Самсон, и больше не вернешься туда… если захочешь. Но как они смели забыть! Я приказал держать тебя в темнице, я так боюсь, чтобы эти коварные иудеи… Мне показалось, что ты кричал, или я ослышался?
Самсон. Что-то проползло по моей ноге, вероятно, тарантул. Кто еще с тобой, кто слушает нас?
Галиал. Это мой друг, Фара, тот, что победил финикиян. Помнишь? Он и твой друг, здесь все твои друзья. Но нас могут услыхать… Отчего ты не приходишь к нам? (Тихо.) Далила ждет тебя! Она не пошла на праздник и ждет тебя, Самсон.
Самсон. Отчего твой друг молчит?
Фара. Я смотрю на тебя, Самсон.
Самсон. Не могу ответить тебе тем же, воин: я слеп. Господин мой, Галиал, прикажи отвести меня в темницу. Я привык к моему каменному ложу и не ищу для себя лучшего.
Галиал. Ты мудр, Самсон, ты мудр, как змий. Привык к каменному ложу… Что он говорит, ты слышишь. Фара! (Тихо.) Я к тебе приду сегодня.
Самсон (так же тихо). Приходи. Но один!
Галиал. Да. Эй, Иовис, сюда! Отведите Самсона в темницу, но будьте к нему добры: его постигло несчастье, и он не виновен в своей судьбе. (Делает Иовису энергичные знаки.) Прощай, друг Самсон.
Самсон. Прощай, господин мой Галиал. (Сделав шаг, оборачивается.) Скажи: сегодня луна и светло?
Галиал. Да. Богиня Иштар благосклонна к нам.
Самсон. И с одной стороны дома белые, а с другой черные, и тени от них черны?
Галиал. Ты как будто видишь!
Самсон. Да, я как будто вижу. Прощай. Ведите же меня и дайте руку… Не бойся, трус, я не сломаю тебе руки! Веди.
Самсона уводят. Некоторое время еще слышен звон его оков. Галиал в беспокойстве заглядывает в спокойное лицо Фары.
Галиал. Ну, как? Ты его видел близко, – что же ты скажешь, Фара? Что ты думаешь о нем?
Фара. Думать – не мое дело, Галиал.
Галиал. Тебе не показалось, что он лжет? У него уже другое лицо, чем было семь дней назад. Собака! Я не хотел говорить, но тогда он показался мне ничтожным, жалким рабом, разум которого погас от слепоты. И какой у него слух: он услыхал твое дыхание, Фара!
Фара. Я всегда громко дышу. Не знаю, что видел ты, Галиал, но я и теперь видел только раба. Он грязен и противен. Его тело нравится моему глазу, он был князем и повелителем, но какая сила может быть у слепца? Прикажи его добить, как слепого коня.
Галиал. Нет! Нет! Ты не знаешь, и никто не знает. Я один. Ах, как это трудно, друг Фара: знать одному то, чего никто не знает!
Фара. Это правда. Я всегда говорил, что ты, Галиал, наш истинный царь и повелитель. У царя Рефаима уже не осталось ни одного зуба, он стар, а этот мальчик, этот Ахимелек…
Галиал. Тише, друг, тише!
Фара. Мальчик пригож и смел, но ты управляешь им, как я своим конем. Что он знает? А ты знаешь все, как Дагон. Ты один сумел ослепить дикого Самсона и наложить на него оковы.
Галиал. Да, это я! Они даже думать не смели.
Фара. А теперь ты хочешь расковать его, – значит, так надо. Разве я спорю? Ты все знаешь.
Галиал (страстно шепчет) . Я возьму его силу, Фара! Что этот меч, который скользит по железу и ломается в руках: ты держал ли в руке вихрь, который вырывает деревья и разрушает города? В моей власти будет ураган. Одним его дыханием я подниму волны и опрокину финикийские корабли. Одним его дыханием я смету врагов филистимского народа и моих.
Фара. Ого! Ты так веришь в него?
Галиал. У меня много врагов. Нашу семью ненавидят эти глупцы. Но что мои враги! Я сокрушу всех. Что мечи, что сила человеческая против божьей силы? Ах, Фара! Ты держал ли молнии в своих руках? Он глуп, он нищий, он грязный пес, который сам не знает силы своих зубов, – в моих руках он станет молотом, а вся земля наковальней. Какой престол скую я для филистимского царя!
Фара. Ты будешь царем египетским. Я пойду за тобою.
Галиал. Нет, нет! Дагон меня накажет, если я этого захочу. Я только для народа, только для народа, Фара. Но сейчас я один, я один!
Фара. А я?
Галиал. О, сколько лжи на моем честном пути! Мне приходится терпеть брата, этого развратного глупца Адорама, потому что его любит Ахимелек. Мне надо льстить и кланяться мальчишке и старикам, выжившим из ума, щекотать сердце у влюбленных женщин. Я один даже в семье!
Фара. А мне нравится вся твоя семья. (Со вздохом.) Богиня Иштар не пожелала, чтобы ко мне склонилось гордое сердце сестры твоей Далилы, и я очень несчастен, Галиал. Мне бы хотелось умереть, но это все равно, я вас очень люблю. Не думай о глупцах, не надо, тогда сам глупеешь. Или скажи мне, и я мечом отсеку ложь у самого корня. Ты не пойдешь к твоей Гефторе? – она будет огорчена.
Галиал. Нет.
Фара. И у тебя есть женщина, которая любит тебя, а я один. Вот у этого водоема Далила раз поцеловала меня, но только раз. Этого мало на всю жизнь. Она была еще девочкой тогда и не знала Самсона. А скажи, это правда: она любит его?
Галиал. Далила? Не знаю. Да, любит. Ах, я многого еще не знаю. Я тебя люблю, Фара! Скажи мне, чего я не знаю: я трус или смелый воин? Я боюсь Самсона.
Фара. Если бы ты боялся и бежал от него, то был бы трус. Но ты боишься и идешь к нему, – нет, ты не трус. Слушай, это они сюда идут! Мне послышался голос Гефторы. Как им весело!
Пение и голоса совсем близко. Женский смех, звуки цитры.
Галиал. И они еще могут смеяться и петь!..
Фара. Отчего же им не петь? Сегодня весь Аскалон звучит песнями, и только мы не поем. Ты думаешь, а я вздыхаю.
Галиал (указывая). А эта яма?
На площадь высыпает веселая и пьяная толпа знатных филистимлян и филистимлянок. Смех, пение, шутки. Пьяного Адорама ведут под руки друзья. Амморей , звеня доспехами, идет в пляске с женщиной в белом; две другие полуобнаженные женщины поддерживают и обнимают пожилого, толстого, как бочка, филистимлянина . Пьяная, ярая, почти голая, в бешеном танце несется Гефтора . Крики: «К Самсону! Самсон! Его нет в яме!»
