Пауль не без удовольствия осматривал жилистую фигуру Каарела, одетого в рабочую куртку из толстого сукна и в брюки, подхваченные у щиколоток. Забыв снять шинель, Пауль следил, как Каарел, запустив клещи в плиту, ловко вынул докрасна накаленную подкову и молниеносно заработал молотком. Ох, умел этот человек работать — пилить лес, пахать, сеять!..
— У кузнеца очереди не добьешься… — отрывисто говорил Маасалу, отбрасывая подогнанную подкову. — И зачем… Я и сам сумею — Тааксалу поможет. Он сейчас в конюшне у лошади. Я скоро… А ты молодцом выглядишь — молодцом, — сдержанно, по-мужски похвалил он Пауля.
Он вышел с подковами.
— Вы извините его, — смеялась Альвина, поспешно расчищая гостю стол, заставленный какими-то коробками с гвоздями и инструментами. — Вы знаете, Пауль, он и в день свадьбы рабочую куртку надел, — насос колодца испортился, — чинить пошел… А теперь в особенности работы много. Вы — насовсем в Коорди?
— Насовсем, — медленно ответил Рунге и задумался, разглядывая инструменты на столе.
Маасалу не задержался. За его крутыми плечами Пауль увидел смеющееся широкое лицо Кристьяна Тааксалу.
— Подковали, — сообщил Маасалу и со стуком бросил инструменты в ящик под столом. — А теперь пообедаем и поговорим. Вот и Тааксалу здесь, и Семидор придет. Хорошо…
Тааксалу, весь сияя доброжелательной улыбкой, долго не хотел выпустить руки Пауля из своей широкой лапы, распухшей и побагровевшей на морозе. Его низкий рокочущий бас сдержанно загудел на кухне.
— Ну вот, теперь и ты на месте, а? Хорошо, хорошо… Тысячи верст прошел, а волости Коорди не миновал, а? Хо-хо-хо…
Он оглушительно захохотал и шутливо подтолкнул Пауля локтем.
— Нет, это хорошо, что ты пришел, — успокоившись и усаживаясь на скрипнувший под ним табурет, говорил он. — Уж раз мы Семидора-неудачника пристроили к делу, так тебя подавно устроим.
Толстые щеки Кристьяна стали надуваться, и он снова захохотал.
— Куда же вы пристроили Семидора? — усмехнувшись, спросил Пауль.
— Как, ты не знаешь? — удивился Кристьян Тааксалу, словно все должны были быть в курсе событий в волости Коорди. — Землепашец. Его поля теперь с нашими граничат. Спроси Каарела.
— О, Семидор-неудачник землю пашет? — искренне удивился Пауль.
— Пашет, — кратко подтвердил Каарел Маасалу. — Осенью вместе пахали. Сначала у себя с Кристьяном, а потом у Семидора.
— У Семидора, брат, теперь пол-лошади имеется… — снова стал надуваться Кристьян. — Нет, ты спроси у Каарела…
— Ну, будет тебе, — нахмурился Каарел. — Эти мы с Семидором лошадь на двоих купили, — пояснил он Паулю. — У Тааксалу лошадь имеется, у меня с купленной выходит полторы лошади, а у Семидора — половина. На троих три лошади. Осенью пахали вместе, — два коня в плуге.
— Семидор пахал… — подхватил Кристьян. — Оставили мы его как-то на часок одного, ушли с Каарелом. Возвращаемся, — лошади стоят, а Семидор на камешке сидит. «Ну, — говорю Каарелу, — Семидору, как всегда, не повезло, наверное…» Подходим, а он обломок лемеха в руках вертит и в затылке чешет: «И откуда этот проклятый камень взялся на дороге. Словно из-под земли выскочил…»
Кристьян нахлобучил шляпу на уши, изобразил на толстом своем лице крайнее недоумение, сокрушенно поскреб в затылке, и Пауль, узнав Семидора, засмеялся.
— Ну что ж, наверное досталось бедняге? — спросил он.
— Да нет, что там, — сморщил нос Кристьян. — Ругать его — хуже теряется. Его всю жизнь ругали. Мы ему — ни слова… В тот же день сварили лемех в кузнице, и опять пошло дальше. Один бы Семидор, наверное, три дня камень этот там разглядывал.
Пауль вытащил из кармана папиросы и предложил. Закурили. Альвина пронесла дымящийся картофель на стол.
Пауль почувствовал голод.
— Как же вы живете? — спросил он, оглядев задымленный потолок кухни и пустые ее стены.
— Еще не успели побелить, пока черной работы много, — словно извиняясь, сказал Кристьян Тааксалу, проследив за его взглядом. — Первый год ведь только…
— Живем дружно, — сказал Каарел Маасалу. — Вот дом дали. Кристьян занял левую половину, я — правую. Сходимся на середине, на кухне, тут наш совет семейный. Семидор частенько наведывается.
— Поля осенью засеяли, на весну семена есть. Хлеб есть, — поддержал Тааксалу.
— Значит, идет дело? — жадно затянулся дымом Пауль.
— Идет, — кивнул головой Каарел. — Жить можно.
Кто-то зашаркал в передней, отряхивая снег с обуви, потом вежливо постучал.
— Вот и Семидор, — сказал Тааксалу. — Он и в свой дом всегда стучится. Не привык еще…
И все увидели Семидора таким, каким он был всегда. На большой голове старая смятая фетровая шляпчонка, на острых плечах обвисшее протертое пальто, когда-то черного, а теперь неопределенного цвета. С морщинистого кирпично-румяного маленького лица задорно и далеко не уныло смотрели голубоватые быстрые глаза. Лицом он не был похож на неудачника, хотя он и был им по общему признанию. Из-под шляпы обнажилось лысое темя и пучки волос на висках, тронутые сединой.
— Из дальнего плавания? — весело спросил он надтреснутым тенорком Пауля и проворно схватил его за руку. — Оснастка цела? Ну и хорошо…
И заговорил. В несколько минут он наговорил больше, чем Маасалу и Тааксалу за час. Он вмиг осмотрел Пауля всего, не только осмотрел, но и потрогал. Потрогал медали на груди и орден.
— Это что — Красная Звезда? Ну и ну… — Подивился толстым подметкам фронтовых сапог, пощупал их добротность. Даже алюминиевый портсигар Пауля на столе привлек его внимание. — Он что — алюминиевый? И сам гравировал? А это что за рубчики здесь?
— Рубчик — месяц войны, — сдержанно объяснил Пауль.
— Много, — вздохнул Семидор, — много рубчиков.
Затем, заметив выжидательный взгляд Маасалу, он спохватился и поспешил сказать ему:
— На мельнице я был сегодня, — все в порядке.
Видно, Маасалу среди этих людей задавал тон. Недаром Кристьян Тааксалу чуть ли не после каждой фразы повторял: «Спроси у Каарела, если я вру…»
— Прошу к столу… — попросила Альвина. И все — Пауль, как гость, впереди — проследовали на половину Маасалу, где на чистой скатерти дымилось громадное блюдо баранины, обложенное вареным картофелем, брюквой и капустой.
— Вина нет, — огорченно сказал Маасалу, — извини, Пауль. А пиво из будущего урожая сварим. Подождать придется.
— Минуту! — попросил Пауль.
Выйдя на кухню, он покопался в своем вещевом мешке и вынул бутылку, запечатанную сургучом. Альвина принесла стаканы. Все молча следили, как Пауль наполнял их вином, потом также молча посмотрели ему в лицо, когда он поднял руку со стаканом.
— На слова я не щедрее Каарела, — торжественно сказал Пауль. — Да и зачем их говорить много, надо искать самые нужные… Мы здесь все новоземельцы, правда? Так выпьем за то, чтоб мы все, здесь сидящие, стали хозяевами жизни в Коорди. Вы понимаете меня? Выпьем за советскую власть, что дала нам землю! Elagu![2]
— Elagu! — сказали Каарел Маасалу, Тааксалу и Семидор, и все выпили, а потом заработали ножами и вилками.
— Как же ты решил, Пауль? — спросил наконец Маасалу после продолжительного молчания, отставив тарелку. И все за столом положили вилки, ибо это было сигналом к серьезному разговору.
— Я еще из армии подал заявление на хутор Курвеста, — сказал Пауль. — Не знаю, как волисполком на это смотрит…
— Хутор хороший, земля хорошая, — одобрил Каарел.
— Прекрасная земля, — восторженно подтвердил Семидор, — и какой колодец в этой земле я пробурил старому Курвесту. Только он мне остался порядочно должен, а потом вместо долга всучил шляпу, ту, что я донашиваю сейчас…
— Да, шляпа неказистая, — с презрением заметил Тааксалу.
— Но земля хорошая… — пробормотал Семидор.
— Что сейчас на хуторе делается? — с интересом спросил Пауль.
— Пустует… — коротко объяснил Каарел. — Анна Курвест умерла осенью, Сааму теперь за хутором присматривает. Поля не засеяны. Но слышно, что на хутор еще заявления есть, — кусок-то лакомый.
— Вот как, — удивился Пауль, неприятно пораженный. — Кто такой?
— Не знаю, не наш, говорят, из соседней волости. Председатель Янсон, кажется, к нему благоволит.
— Ну что ж, — помедлив, сказал Пауль. — На хуторе Курвеста двоим места хватит.
— Вполне, — согласился Маасалу. — Уживетесь, как мы с Кристьяном. На хуторе скот есть, семена. Все получишь. Вот тебе и начало. Ну, что ж тебе еще сказать? На помощь позовешь — не откажусь. Ты меня знаешь.
— Я тебя знаю, — кивнул головой Пауль. — Ты придешь.
— Не забудь позвать меня, — напомнил Кристьян Тааксалу.
— Мы все придем, — гордо сказал Мартин Семидор.
В голове у Пауля шумело, когда он, в отличном настроении, направлялся на хутор Курвеста. Думая о новых хозяевах хутора Яагу, он усмехался. Положительно нравились ему эти два друга — Маасалу и Тааксалу. Каарел Маасалу, — старый приятель, — это такой кремень, — из любого камня огонь добудет. Кристьян Тааксалу тоже славный мужик, правда — несколько рыхлее Каарела. И теперь к ним примкнул еще Семидор. Семидора Пауль знал меньше. Этот человек, родом с острова Сааремаа, появился в волости лет двадцать тому назад и стал бурить колодцы крестьянам. Все как-то очень быстро узнали, что он неудачник, прогорел на Сааремаа, плавал матросом, тонул, что дела, которые предпринимал, редко удавались ему. И жена ему досталась злая, и дети рано все поумирали. Крепкие мужички-хозяева любили поднять его насмех; он, кажется, не обижался. И вот теперь Семидор на земле? Странно… трудно поверить.
