Стояла золотая осень. Отплыли на рассвете с восходом солнца. Голубая гладь байкальской воды и её прозрачность восхищали. Казалось, смотришь через огромную линзу из хорошо отполированного хрусталя на поверхность земли, усыпанную драгоценными камнями. Склоны гор радовали глаз разноцветьем, на вершинах лежал утренний туман, а подножья были словно покрыты жемчужной пылью – это зрелище гипнотизировало смотрящих. Казалось, ты где-то очень высоко и оттуда глядишь на это нерукотворное великолепие.
Вот она – Маньчжурия!
С остановками миновали пограничный переход, и вот она – Маньчжурия! Глядящим из окон вагона казалось, что вокруг российские леса и горы, и они не пересекали границу. Только люди здесь другие, чужие и речь их непонятна.
Анна впервые задумалась о том, что скоро расстанется с Петром, останется совсем одна на далёкой чужбине. Как она будет общаться с этими людьми, не зная их языка? А делать это придётся. Успокаивало то, что она пока не одна. Анна надеялась, что её не бросят сёстры милосердия Общины, с которыми она уже успела подружиться. И очень рассчитывала на помощь Софьи Валерьевны. Анна молилась и благодарила Господа Бога за то, что послал ей добрых людей.
Наступил день, которого в конец уставшие в дороге пассажиры очень ждали. Поезд медленно подъезжал к станции города Харбин. Все толпились у окон вагона, пытаясь увидеть место, куда так долго ехали. Город выглядел скорее деревней с неказистым зданием железнодорожного вокзала и множеством скученных ветхих домиков вдали от него. Унылая картина не внушила желаемого оптимизма, скорее разочаровала.
Харбин. Железнодорожный вокзал
Подавляющее большинство пассажиров покинуло поезд. Сестёр милосердия на привокзальной площади поджидали конные кареты, чтобы доставить в военный госпиталь. Новобранцы пешим порядком общей колонной под командованием унтер-офицеров зашагали в сторону казарм учебного пункта, который находился не очень далеко. Пётр и Анна попрощались с надеждой скоро увидеться.
Софья Валерьевна, удостоверившись, что сестёр милосердия в госпитале приняли и распредели, позаботилась и относительно Анны. Главный врач госпиталя, узнав историю поступка Анны, был немало удивлён и заверил, что готов зачислить её в штат госпиталя, так как испытывает острый недостаток рабочего персонала. Если, конечно, Анна того пожелает. Софья Валерьевна не скрыла и то, что, возможно, девушку возьмёт к себе домработницей Елена Николаевна – жена главного инженера Югович. На том и порешили.
9
Воинская дисциплина, большая физическая нагрузка во время подготовки к несению охранной службы и казарменный быт не тяготили парней, призванных на службу из сибирских деревень. Привычные к тяжёлому физическому труду, не избалованные и неприхотливые в быту, они быстро адаптировались. Ежедневные занятия по воинской подготовке не оставляли солдатам свободного время для сердечных страданий и горестных раздумий. Только после вечерней поверки и отбоя, лёжа на солдатских кроватях, с тоской вспоминали они каждый свой дом, родителей, невест. Делились друг с другом секретами, мечтали. Пётра волновала судьба Анны. Он не знал, где она и что с ней. И только усталость погружала его в глубокий сон, не позволяла пасть духом.
Однажды Анну пригласили к главному врачу госпиталя. С волнением войдя в его кабинет, девушка увидела даму средних лет, сидящую на стуле в одиночестве. Та живо повернула голову в сторону Анны и с нескрываемым любопытством долго молча рассматривала и изучала вошедшую. Потом предложила сесть на стул, стоящий напротив, и спросила:
– Как тебя зовут?
Потом задала ещё много уточняющих вопросов: откуда приехала, кто родители, что умеет делать. Удовлетворённая опросом и тем, что рассказала ей об этой девушке Софья Валерьевна, с улыбкой предложила ей:
– Аннушка, не согласишься ли работать у меня в доме?
Анна ждала этот вопрос и с поспешностью ответила:
– Согласная! В свою очередь, смущаясь, обратилась с просьбой к Елене Николаевне:
– Нельзя ли похлопотать у военного начальства, чтобы оставили Петю служить в городе?
Елена Николаевна спокойно, как будто это была пустяшная просьба, ответила:
– Я поговорю с мужем. Думаю, эту проблему мы уладим. Уже минуло три месяца, как новобранцы начали проходить курс боевой подготовки. Настал день принятия воинской присяги и отправки в линейные отряды. Последний раз учебная рота прошла строем перед командирами, исполнив гимн Заамурской пограничной стражи:
– Нынче братцы мне для вас речь вести придётся,Что присягою у нас, у солдат ведётся.Ну, так слушай это, брат, клятва перед богом,Что, мол, буду я солдат честный, не с пороком.Не кривя, значит, душой, не жалея силы,За царя, за край родной стану до могилы.Кровь пролью до капли всю, холода и зноя не боюсь.
Грустно расставаться с товарищами, с которыми за одним столом ел кашу, делился своими новостями. Три земляка, случайно попавшие в одну учебную роту, теперь разъезжались в разные места. И даст ли судьба встретиться им вновь? Такова суровая солдатская действительность.
Петра определи в линейную роту по охране железнодорожного моста через реку Сунгари. Казарма, в которой предстояло жить, располагалась недалеко от моста.
Казармы охранной стражи КВЖД
В годы войны части охранной стражи, помимо выполнения своей основной задачи по охране КВЖД, принимали участие в боевых действиях. Ими было предотвращено сто двадцать железнодорожных диверсий и выдержано более двухсот боестолкновений, а также три попытки взорвать мост. Постоянной боевой готовности требовали практически ежедневные стычки с хунхузами (китайские бандиты), разбойничавшими в полосе отчуждения КВЖД.
Эти войска располагались тонкой паутиной вдоль линии, и в среднем приходилось одиннадцать человек на каждый километр пути. Общая численность личного состава Заамурской пограничной стражи составляла двадцать четыре тысячи человек пехоты и конницы. Посты располагались на пятивёрстном расстоянии друг от друга, каждый насчитывал от пяти до двадцати человек, конные разъезды – до пятнадцати человек. Личный состав размещался в путевых казармах, приспособленных к обороне в случаях нападения на них.
Первое боевое крещение случилось скоро. Пётр вместе с другими четырьмя солдатами заступил на пост, их обязанностью было охранять мост. День был тёплый, от воды тянуло приятной прохладой, вокруг было спокойно. С наступлением темноты к мосту начала приближаться группа китайцев. Китайцы остановились в трёхстах метрах и стали кричать в сторону часовых, махать руками.
Харбин. Мост через реку Сунгари
Пётр с товарищем находились у входа на мост, другая пара часовых стояла на противоположной стороне. Пятый перемещался вдоль моста. Часовые старались не реагировать на провокаторов, такое случалось часто. Но китайцы не успокаивались, они приблизились и начали бросать в солдат камни. На крики подошёл патрулирующий часовой, он же был старшим, и направил винтовку в сторону нападающих. Возбуждённые китайцы с камнями в руках двинулись к мосту более решительно. Тогда старший произвёл выстрел в воздух. Китайцы на время остановились, но закричали ещё громче, стали угрожать часовым. Услышав выстрел, конный казачий разъезд поспешил на помощь. Увидев казаков, китайцы бросились бежать. Но казачья нагайка достигла хунхузов.
За проявленную смелость и правильные действия караул был поощрен командиром роты. Петр получил увольнение в город на одни сутки. Ему сообщили, где находится его жена и как туда дойти. Счастливый Пётр бежал, чтобы увидеть свою Аннушку. Она жила на первом этаже дома Юговичей, там же, где и вся прислуга, в небольшой отдельной комнатке. Увидев Петра на пороге своей комнаты, Анна была настолько потрясена, что едва не упала в обморок.
10
Неудачи преследовали русскую армию. В феврале 1905 года японцы заставили отступить в сражении при Мугдене. Это одно из крупнейших сражений Русско-японской войны, в котором ярко проявились несостоятельность и бездарность высшего командования русской армии. Несмотря на стойкость и храбрость солдат и офицеров, превосходство в численности войск и вооружения, генерал Куропаткин проявил нерешительность и приказал отступить к Мукдену. А 14–15(27–28) мая 1905 года в Цуссимском сражении японцы нанесли поражение русской эскадре, переброшенной на Дальний Восток из Прибалтики.
На Совещании Военного совета Великий князь Николай Николаевич высказал своё мнение, что для окончательной победы необходим миллиард рублей. После раздумий император Николай Второй принял решение о вступлении в переговоры по заключению мира, которые уже дважды предлагала Япония с посредничеством американского президента Рузвельта. Сильная Россия, в отличие от Японии, ещё долго могла вести войну.
