Спорить я не стал. И правильно сделал. Примерно через час позвонил капитан Павлик и слово в слово повторил Алешкину фразу…
Капитан Павлик, чувствуя свою вину, звонком не ограничился и снова приехал к нам.
– А котлеты кончились, – обрадовал его Алешка.
– А я пельмени привез, – отбился Павлик. – А к ним сметану.
– Пельмени потом, – сказал папа. – Что еще выяснил?
– Выяснил, что Хилтону показалось, будто его преследовала неизвестная машина. Иномарка. Не очень новая.
– Номер?
– Он тоже не обратил внимания.
Великий сыщик! Инспектор Лестрейд!
– Он сказал, что вы с ним, товарищ полковник, сегодня ездили в область…
– Это я и без тебя знаю. Дальше!
– Вы ездили на двух машинах. В поселок Рождествено. По Ленинградскому шоссе…
– Мать, я больше не могу, – простонал папа. – Свари ему пельмени.
– Ты его напугал, отец, – укорила мама папу. – Пойдем, дружок, я тебя покормлю.
– Сергей Александрович, – продолжил Павлик, разве что не заикаясь. – Вы разъехались у Кольцевой. Хилтон именно там обратил внимание, что ему сели на хвост. И эта иномарка «проводила» его до Садовой, где и «нарисовался» инспектор ГАИ.
– Все? – сурово спросил папа.
– Нет, не все, – врезался в разговор Алешка. И небрежно назвал номер иномарки. Той самой, что сорвалась у нашего подъезда за мистером Хилтоном. Молодец – запомнил!
Павлик тут же схватил телефонную трубку и затарахтел:
– Витя, родной, пробей мне номерок! Срочно! И на квартиру полковника Оболенского сообщи! Ждем!
Звонок от Вити раздался не очень скоро. Павлик и пельмени съел, и сметану с тарелки корочкой хлеба бережно добрал.
– Молодец! – похвалила его мама. – Приятно посмотреть, как ты серьезно кушаешь. Не то что мои кровопийцы.
А «кровопийцы» нетерпеливо ждали звонка. И один из них – тот, что помельче, – все время зудел другому в ухо, как настоящий надоедливый комар: «Вот увидишь, Дим… Вот увидишь…»
И я увидел. Вернее, услышал. Павлик после звонка этого самого родного Вити из ГАИ растерянно почесал трубкой висок и положил ее на аппарат.
– Сергей Александрович… Товарищ полковник… Не стоит на учете желтая иномарка с этим номером…
Папа совсем уж нахмурился. Достал свой мобильник и связался с Хилтоном.
– Привет, инспектор, – сказал он. – Нарушаешь? Ты все-таки припомни: не у Рождествено ли тебе на хвост сели? Не ломакинские ли ребята? Вот так, да? Ладно, завтра заезжай ко мне на службу, подумаем вместе. Найт.
Что там Хилтон отвечал папе, мы, конечно, не слышали. А вот то, что при слове «Рождествено» у Алешки второй раз дрогнули ресницы, я заметил.
Ну вот, какие-то события назрели и стали развиваться. Помимо нас, конечно. Только вот оказалось, что параллельно им стали назревать и созревать и другие события. Которые, выражаясь литературно, вызвал к жизни мой младший брат. А в дальнейшем и те, и другие события он, выражаясь литературно, переплел и направил в нужную сторону. Туда, где одним из участников этих событий грозили большие неприятности, а другим, выражаясь литературно, избавление от них.
Мама пришла с работы, переобулась, разобрала на кухне сумки с продуктами и сказала:
– Ему, наверное, одиноко в чужой стране. И гаишники на него наезжают. Мы должны уделить ему внимание. Окружить его семейной заботой.
– Кого? – удивился Алешка.
– Как кого? Мистера Хилтона!
– Правильно, – поддержал ее папа.
– Вот! Мы пригласим его на борщ.
– Вот только не это, – возразил папа. – Иначе в магазинах начнутся перебои с солью. Мы лучше пригласим его на шашлык. За городом. На лоне природы. На берегу реки.
Мы с Алешкой возражать не стали. А кто бы возразил против шашлыка на берегу реки? Да еще на лоне природы.
– Я покупаю мясо, а вы все остальное, – быстренько распорядилась мама.
– Я покупаю вино, – сказал нам папа, – а вы все остальное. Только не сосачие конфеты и не жвачку.
И мы через два дня поехали за город. На папиной машине. И ехали мы довольно далеко и довольно долго.
Мы с мамой сидели сзади, папа – за рулем, а мистер Хилтон – рядом с ним.
Едва мы выехали на проспект, мама тут же окунулась в сумку с провизией, которую она почему-то не поставила в багажник, и стала в этой сумке все проверять. И при этом она азартно комментировала ее содержимое.
– Кетчуп! Это хорошо. Но плохо. Не тот сорт. Надо было брать «Балтимор». Сыр! Прекрасно! Но лучше было бы взять «Камамбер»…
Папа, не поворачивая головы, проговорил негромко Хилтону:
– Сейчас мадам Оболенская начнет все, что ей не по нраву, выбрасывать в окошко.
– Ноу проблемз, Серж, – с готовностью отозвался Хилтон. – Я сейчас кам бек за своей машиной, буду ехать сзади и буду подбирать все, что мадам Оболенская выбросил на обочину. А то нам нечего станет кушать на пикник. И вино пить.
– Перебьетесь, – легкомысленно отмахнулась мама. – Я минералку захватила, два сока и свой пирог с черри.
– Зачем перебьемся? – испугался инспектор Скотленд-Ярда. – Не надо нам перебьемся.
Алешка хихикнул – он сидел у него за спиной – и шепнул ему прямо в ухо:
– Перебьемся, сэр, это значит – обойдемся.
– Так все говорят или только ваша очаровательная мама? – спросил он Алешку.
– Наша очаровательная мама, – сказал наш строгий папа, – еще и не так говорит.
И мама это тут же подтвердила:
– Маслины! Черт возьми! Опять без косточек!
– Маслины без косточек не выбрасывай, – торопливо попросил папа. – Я их люблю. От них зубы в безопасности.
Папа очень любит маслины. И поглощает их так азартно, что однажды чуть не сломал зуб об косточку. И с тех пор он любит маслины без косточек. А мама – наоборот.
– Маслины без косточек, – продолжала ворчать мама, – зато селедку вы взяли какую-то костлявую. И сухую.
– Это не селедка, – сказал папа. – Это вобла. Английская.
– Из Африки, – добавил, хихикнув, Алешка.
– Сбили с панталыку, – вздохнув, пожаловалась мама.
– Кого сбили? – испуганно оглянулся Хилтон. – Какого Панталыку?
– Это так говорится, – объяснила мама. – Это значит – привести хорошего человека в недоумение. В данном случае – меня. Набрали всякой ерунды. Без косточек. И костлявой.
– Это не главное, – успокоил ее папа. – Главное – это шашлык.
– Ты прав, отец. – Мама застегнула сумку. – Я его так классно замариновала – хоть сырым ешь.
– А я его, – вздохнул Алешка, – так классно дома забыл!
Сначала в машине настала тишина. Потом тишина исчезла, заговорили все разом. Кроме меня.
– Он шутит? – обеспокоенно спросил Хилтон. – Боржч – это будни. Чашлык – это праздник. Он шутит, да?
– Откуда я знаю, – сказал папа. – Вот я, например, ничего не забыл.
– Ничего тебе нельзя доверить, – сказала мама Алешке.
– А я виноват? – удивился он. – Ты сначала велела мне отнести в машину кастрюлю с шашлыком. А потом сказала: «Я сама, тебе ничего нельзя доверить».
– Значит, это я виновата?
– Вернемся? – спросил папа.
– Плохая примета, – предостерег Хилтон.
– Это у вас в Англии плохая примета, – сказал Алешка. – А у нас – плюнуть три раза через левое плечо – и все пройдет.
– Хорошо, – согласился Хилтон. – Я плюну. А в кого?
– Нам тут еще плеваться не хватало, – испугалась мама. – Поехали назад. А ты, Лешка, все-таки поплюй. Все-таки ты виноват.
– А в кого? – с готовностью спросил Алешка.
– Не надо плеваться, – сказал я. – И никто не виноват. Я шашлык в багажник поставил. С ним все в порядке.
Если, конечно, Алешка в багажник свою любимую крысу не посадил, прогуляться за городом, на свежем воздухе, вдоль реки. Вслух я, конечно, этого не сказал.
– Слава богу! – воскликнула мама с облегчением. – Молодец, Дима. Хоть один нормальный в нашей семье нашелся.
Мистер Хилтон рассмеялся:
– По-моему, вы все очень нормальный семья. – И тактично добавил: – Один раз я забыл свой тикет в самолет. А когда за ним вернулся в свой дом, то вместо тикет забыл свои ключи от машины. А когда взял обратно свои ключи, то забыл запереть другие ключи свой дом. А когда закл'ючил свой дом, то…
– Так в нем и остался, – продолжил Алешка. – Потому что свой самолет все равно уже улетел.
Мистер Хилтон несказанно удивился:
– Откуда все знаешь, Алекс? Серж, это вы ему рассказывали мой инцидент?
– Нет, он прочитал этот анекдот в учебнике английского языка.
… Вот так мы и ехали – долго, далеко и весело.
И, наконец, свернули с трассы, где мелькнул указатель «Рождествено», на узкое, обрамленное осенними деревьями, шоссе. Было так красиво, что мы даже загляделись. А мистер Хилтон сказал:
– Шарман! – это по-французски. – Только очень много сор и мусор.
– Что есть, то есть – вздохнул папа.
– И куда милиция смотрит? – вздохнула мама.
– Милиция смотрит вперед. – Папе эти слова не понравились. – К тому же милиция борется совсем с другим мусором.
