«Амаретто» из Сан-Марино
Умбрийская глина
Когда едешь по дорогам Италии, обнаруживаешь, что, помимо пляжей, виноградников, неаполитанских песен, венецианских гондол, футбольной команды «Ювентус» и сицилийской мафии, не говоря уже о картинных галереях и соборах, в ней есть вещи, которые не укладываются в наше традиционное представление об этой стране. Думая об Италии, мы просто не думаем о них. Едешь, к примеру, из Рима в маленький городок Риччоне, что на Адриатическом побережье, и тебя сопровождают бесконечные леса. Они взбегают по склонам Апеннин, сваливаются за изломанную линию вершин и снова появляются грядами в просветах между горами. На фоне таких окутанных сизой дымкой гряд и пологих холмов, создающих перспективу, итальянские живописцы часто изображали античные и библейские сюжеты.
У дороги встречаются старые крестьянские фермы. Стоит себе двухэтажный каменный дом с крохотными оконцами, рядом несуразный сарай и тут же в беспорядке, совсем как у нас, свалены ящики, бочки, мотки ржавой проволоки, обломки инвентаря и прочий хлам. Большинство ферм заброшено — видно, хозяева построили себе новый дом, но старый почему-то не убирают. Попадаются, впрочем, и такие, в которых еще теплится жизнь: заросшие сизой щетиной старики греются на солнышке, женщины в черном сзывают кур, на веревках, подпертых шестами, полощется на ветру белье. Все это вызывает в памяти сцены из кинокартин итальянского неореализма.
Мелькнул придорожный щит: «Область Умбрия». Три тысячи лет назад здесь еще жили аборигены Апеннинского полуострова умбры. Теперь от них не осталось почти ничего. Их язык забыт, селения исчезли, привольные долины, где они охотились, распаханы и застроены городами. Только земля осталась прежней — почти сплошь глина. Нигде прежде не приходилось мне видеть столько глины разных цветов — от светло-желтой, почти белой, до бурой, с багровым отливом.
Древние мосты из ноздреватого ракушечника, ржавая листва на дубах, белесая муть речушек, несущих свои воды в Тибр, тюки прессованной соломы под навесами, бурые космы осоки — все это в конечном счете лишь оттенки умбрийской глины, расчерченной графикой черных виноградных плетей и узловатых яблоневых крон. Даже воздух, чуть дрожащий в нежарком зимнем солнце, кажется, пронизан ее отблеском.
Увлекшись наблюдениями за цветовыми оттенками зимнего пейзажа, я представил себе, как давным-давно некий пещерный предок умбров подобрал ком ссохшейся рыжей земли и начертил им на скале линию, а потом абрис оленя или женщины. Его последователи научились распускать глину в воде. Им понравились мягкие цвета, так привычные глазу. Наконец, кто-то придумал краску, похожую на здешнюю почву. Эта краска и теперь называется умбра натуральная, проще говоря, умбрийская глина, которой так много в этих местах.
Корона Титано
По утрам меня будит длинный свисток раннего поезда, неслышно летящего на север метрах в семистах от гостиницы синьора Бруно. Повинуясь этому зову, я спускаюсь вниз, отвечаю улыбкой и бодрым «Бон джиорно!» на улыбку и приветствие уборщицы и иду к морю.
Пляж пустынен и угрюм. Раскрашенные кабинки и павильончики выглядят в пасмурную погоду довольно нелепо. Море гонит на берег череду плоских серых волн. Откатываясь назад, они оставляют на песке мусор, обломки раковин, маленьких крабиков. Редкие любители утренних прогулок зачем-то разгребают палочками валики морского хлама, наподобие того, как грибники ворошат траву и жухлые листья. Наверное, надеются найти что-то необыкновенное.
Все-таки и в зимней Италии есть своя прелесть. Летом этот пляж был бы полон людьми, и моя прогулка заканчивалась бы всякий раз купанием, не больше. Ведь Адриатика и здесь так же одуряюще ласкова, как на той стороне, в Дубровнике, где я был лет двадцать назад. Зимой же весь отдаешься во власть созерцания и раздумья...
Однажды мне пришло в голову, что на том месте, где теперь белеют пляжные павильоны, семнадцать столетий назад мог стоять молодой человек в кожаном фартуке мастерового, с длинными волосами, перехваченными ремешком. Он ждал, когда южный ветер «гарбино» разгонит облака, чтобы зоркими глазами разглядеть на другом берегу вершины гор его родной Далмации. Человека звали Маринус, он был каменотесом и приехал в Ариминус (современный Римини) строить порт.
В ту пору, в начале IV века новой эры, Далмация входила в состав Римской империи. В Риме правил Диоклетиан, происходивший из тех же мест, что и Маринус. Сам того не ведая, могущественный император способствовал громкой посмертной славе своего ничтожного земляка. Ибо именем каменотеса называется теперь государство, в то время как имя Диоклетиана осталось лишь в исторических книжках да еще, быть может, в названии каких-нибудь римских терм, то есть общественных бань.
Случилось так, что Маринус был ревностным последователем учения Иисуса Христа, а император Диоклетиан развернул в годы своего правления жестокие гонения на христиан. По его указу их травили дикими зверями в цирках («Хлеба и зрелищ!» — требовала толпа), подвергали жестоким пыткам и мучительным казням. Когда борьба с инакомыслящими охватила города Средней Италии, Маринус и несколько его единоверцев бежали на гору Титано — она возвышается неподалеку от Римини. Каменотес искал защиты не у моря, не у леса, а у камня — и не ошибся.
Гора укрыла беглецов, а после того, как опасность миновала, Маринус уговорил товарищей поселиться на горе и жить своим уставом, а не по указке императора. Так каменотес из Далмации стал главой небольшой христианской общины и настоятелем первого храма, который сам же и построил.
После смерти основателя община не распалась. Трудами и молитвами обитатели Титано осваивали окрестности, возводили каменные дома и стены вокруг города. Они выбирали правителей из своей же среды, обходясь без венценосных государей, и в конце концов папа Римский признал Сан-Марино, то есть государство Святого Маринуса. Сегодня это самая древняя из всех существующих на земле республик.
История основания Сан-Марино становится в общих чертах известна каждому, кто приезжает сюда. Руководительница нашей группы тоже познакомила нас с ней, поминутно сверяясь с машинописным текстом. И когда текст кончился, она тоном знатока объявила:
— Имейте в виду, что здесь продается ликер «Амаретто ди Сан-Марино», который не экспортируется за пределы Италии. Не забудьте купить.
Город каменотеса Маринуса открылся мне во всей своей ослепительной красе сразу, как, должно быть, предстал перед ошеломленным Гулливером летающий остров Лапута. Скопление дворцов, храмов, башен и островерхих крыш, окруженных извивающейся лентой зубчатой стены, блистало наподобие короны, венчавшей мрачную громаду Титано.
Наше вхождение в город было отмечено десятью ударами городских курантов, и только. Красивый малый в пестрой форме «милисиа сивиль» не обратил на нас ровно никакого внимания, будто мы и не были чужеземцами. Скоро группа распалась, люди разбрелись кто куда. Я отправился на поиски впечатлений.
Узкие улочки, по которым я сперва бесцельно бродил, то карабкались в гору, превращаясь в лестницы, то вливались в крохотные площади с круглыми фонтанами в центре, а то вдруг заводили в тупики, где прятался от солнечных лучей ноздреватый снег. Мне доставляло большое удовольствие читать вслух названия на табличках, звонкие и торжественные, как титулы наследных принцев: Кава деи Баллестриери, Пьяцетта дель Титано, Контрадо дель Пионелло, Виа Эджипто...
Святой покровитель древнейшей республики — каменщик Маринус всегда изображается с орудиями своего ремесла.
Из ниш в стенах домов на меня смотрели бронзовые святые. Тяжелые кованые ворота домов и замшелые ступени, ведущие куда-то в подземелья, напоминали, что город строился в расчете на длительные осады. И казалось странным, что здесь, среди музейной старины, живут обычные люди, занятые обычными делами. Торговцы протирали окна лавок, уборщики подметали мусор, женщины тащили кошелки с зеленью, падре в широкополой шляпе, с четками в руках, торопился на службу, бородатый учитель в окне школы что-то рассказывал ученикам.
По случаю зимы всюду шел ремонт. Стучали отбойные молотки, урчали машины, двое пожилых рабочих яростно о чем-то спорили, тыча толстыми пальцами друг в друга, в небо и в развороченные плиты тротуара. Палаццо Пубблико — известное всему миру по открыткам и маркам правительственное здание на площади Свободы — стояло в лесах.
Через эту площадь с ранней весны до глубокой осени проходят тысячные толпы. Пик многолюдья приходится на дни вступления в должность капитан-регентов, являющихся равноправными главами государства Сан-Марино, — 1 апреля и 1 октября. Жаль, конечно, что мне не удалось присутствовать на этом церемониале и сфотографировать капитан-регентов, облаченных в отделанные горностаем плащи и бархатные шапочки, перепоясанных мечами с изображениями святого Маринуса и святой Агаты на золоченых эфесах. Не удалось оценить четкость шага национальных гвардейцев в синей униформе, артиллеристов в зеленых мундирах и красных панталонах, арбалетчиков в фиолетовых камзолах, марширующих под звуки военных оркестров. Увидеть свешивающееся с балкона Палаццо Пубблико огромное сине-белое полотнище государственного флага с надписью «Свобода» и изображением трех башен на утесах.
