Ледяная талая вода обожгла ее нагое тело так, что дыхание стало заходиться от холода. Эйла немо разевала рот, пытаясь вдохнуть воздух полной грудью, но ей это никак не удавалось. Мощное течение повлекло корягу к морю, бросая ее меж бурунами. Бревно не переворачивалось только потому, что имело широкую развилину. Эйла изо всех сил работала ногами, пытаясь совладать с бурным течением.
Она продвигалась вперед до обидного медленно. Эйла то и дело поднимала голову и с надеждой устремляла свой взор к дальнему берегу, однако тот каждый раз оказывался куда дальше, чем она полагала. Она плыла вниз по течению. К тому времени, когда река пронесла ее мимо того места, в котором Эйла надеялась завершить свою переправу, она уже совершенно выбилась из сил, начинало сказываться и переохлаждение. Ее била крупная дрожь. Мышцы страшно ныли. Эйле казалось, что к ее ногам привязаны тяжеленные камни, однако она упрямо продолжала двигаться.
В конце концов она сдалась, решив отдаться необоримой мощи ледяного потока. Река тут же подчинила ее своей власти — теперь уже не Эйла направляла свою корягу, а коряга влекла за собой Эйлу.
Ниже по течению река делала неожиданный изгиб, она резко уходила на запад, обходя каменистую косу. Когда Эйла оставила свои попытки пересечь водный поток, она уже преодолела три четверти пути. Увидев каменистый берег, она собрала остаток сил и вновь заработала ногами. Тело отказывалось повиноваться. Эйла зажмурилась и плотно сжала зубы, решив бороться до последнего.
Внезапно она услышала громкий скрежет — бревно село на камни и уже в следующее мгновение остановилось.
Эйла не могла даже двинуться. Она продолжала лежать в воде, крепко держась за обрубки веток. Внезапно набежавшая волна смыла корягу с острых камней, отчего сердце молодой женщины наполнилось ужасом. Она заставила себя подняться на колени и, вытолкнув бревно на мелководье, вновь рухнула в воду.
Отдых ее был недолгим. Дрожа от холода, она выбралась на каменную косу, ослабила узлы плети и перетащила корзину на берег. Она попробовала было развязать ремень, однако руки ее свело так, что об этом не приходилось даже и мечтать.
Ей помогло провидение. Ремень, на котором оказалось слабое место, с треском лопнул, и Эйла смогла достать из своей корзины медвежью шкуру. Она отставила корзину в сторону, завернулась в сухую шкуру и мгновенно уснула.
Едва придя в себя после опасной и трудной переправы, Эйла направилась на север, чуть отклоняясь к западу. Дни становились все жарче и жарче. Она продолжала бродить по степям, надеясь найти следы людей. Цветы, украшавшие степь чудесным ярким ковром, успели завянуть, травы доходили Эйле до пояса.
Она добавила к своему питанию клевер и люцерну, а вскоре, к несказанному своему удовольствию, обнаружила богатые крахмалом, немного сладковатые земляные орехи, а также молочные стручки вики с овальными зелеными горошинами. Эйла легко отличала вику от ее ядовитых сородичей и поэтому спокойно поедала ее стручки и корни. Лилейник уже отцвел, но корни все еще оставались мягкими и нежными. На кустах смородины стали появляться первые темные ягодки. Не было недостатка и в листьях амаранта, горчицы и крапивы.
Эйла часто прибегала и к помощи своей пращи. Ее добычей могли стать степные пищухи, суслики, гигантские тушканчики, зайцы, которые из молочно-белых стали серо-бурыми, а порой и огромные всеядные, охотящиеся на грызунов хомяки, обитавшие только на равнинах. Летавшие над самой землей перепела и куропатки были излюбленным кушаньем Эйлы. Каждый раз, когда она ела откормленную куропатку, она вспоминала о том, что мясо этой птицы нравилось и Кребу…
Впрочем, все это были мелкие твари, радовавшиеся летнему раздолью. Здесь жило множество куда более крупных животных. Эйла видела стада оленей — и северных, благородных, и гигантских, поражавших размерами своих рогов; табуны приземистых степных лошадей, ослов и онагров, являвших собой нечто среднее между первыми и вторыми; время от времени ей встречались огромные зубры или семьи изящных сайгаков. Однажды она наткнулась на стадо бурого рогатого скота; быки достигали в холке шести футов, весенние телята жались к коровам. Глядя на них, Эйла вспомнила вкус молочного теленка. Но разве она могла охотиться с пращой на зубров? Она видела огромных мохнатых мамонтов, овцебыков, выстроившихся плотным кольцом и оборонявших свою молодь от прожорливых волков, подозрительных и злобных носорогов, которых старалась обходить стороной. Мохнатый носорог был тотемом Бруда и подходил ему как нельзя лучше.
Молодая женщина шла все дальше и дальше на север и вскоре заметила, что местность стала постепенно меняться. Степи стали заметно суше и пустыннее. Она достигла слабо выраженной северной границы влажных, покрывающихся зимой обильным снежным покровом континентальных степей. За ними начинались безводные лессовые степи, которые тянулись до дышащих холодом отвесных стен огромного северного ледника, границы которого в ледниковый период проходили именно здесь.
Мощный ледяной покров скрывал под собой значительную часть Северного полушария. Почти четверть поверхности суши находилась под многотонной толщей сплошного льда. Большое количество воды обратилось в лед, уровень воды в океанах существенно понизился, из-за чего изменилась и форма берегов, и ландшафт земель. Серьезные климатические изменения охватили всю землю — дожди буквально заливали экваториальные зоны, площадь пустынных земель резко сократилась, — однако самые серьезные перемены наблюдались, естественно, в тех районах, которые граничили с ледником.
Обширный ледяной щит охлаждал находившиеся над ним воздушные массы, вследствие чего происходила конденсация влаги, выпадавшей на землю в виде снега. Ближе к центру ледяной зоны наблюдалось стабильно высокое давление, поэтому там царили холод и крайняя сухость, снегопады же тяготели к границам. Огромный ледник разрастался именно по краям, отчего толщина ледяного слоя стала превышать милю.
Поскольку большая часть снега выпадала именно над ледником, земли к югу от него были засушливыми и скованными мерзлотой. Высокое давление над центральной частью ледника создавало атмосферную воронку, выбрасывавшую холодный воздух в области с более низким давлением, — северный ветер, свирепствовавший над зоной степей, дул постоянно. Менялась только его сила. Он уносил измельченную в пыль породу, «съедая» те земли, на которые он наползал. Несомые ветром пылинки имели размеры, сравнимые с частичками глинистого лесса. Их сносило на сотни миль к югу, где образовывались толстые многофутовые залежи лесса, становившиеся впоследствии почвой.
