Въ этихъ словахъ была такая примѣсь правды, извѣстной Мортимеру о безпечномъ Юджинѣ, что ихъ нельзя было принять за простое желаніе уклониться отъ прямого отвѣта. Кромѣ того, все это было сказано съ видомъ подкупающей искренности: очевидно, для единственнаго цѣнимаго имъ друга Юджинъ сдѣлалъ исключеніе и вышелъ на этотъ разъ изъ своего обычнаго безпечнаго равнодушія ко всему.
— Пойдемъ-ка, мой милый, попробуемъ, какое дѣйствіе произведетъ на насъ сигара, — сказалъ Юджинъ. — Если она хоть сколько-нибудь просвѣтитъ меня по этому вопросу, я скажу тебѣ все безъ утайки.
Они повернули въ первую комнату и, находя, что она слишкомъ нагрѣлась отъ камина, открыли окно. Потомъ, закуривъ сигары, присѣли на подоконникъ и, испуская дымъ, принялись глядѣть внизъ на дворъ, освѣщенный луною.
— Нѣтъ, не просвѣщаетъ, — заговорилъ Юджинъ послѣ нѣсколькихъ минутъ молчанія. — Отъ всего сердца извиняюсь, мой другъ, но изъ этого ровно ничего не выходитъ. — Если ничего не выходить, такъ ничего и не выйдетъ, — отозвался Мортимеръ. — Значитъ, я могу быть покоенъ. Вѣдь ничего не выйдетъ? Ничего вреднаго для тебя, Юджинъ, или, можетъ быть…
Юджинъ взялъ его за руку, заставивъ такимъ образомъ на мгновеніе пріостановиться, и, вынувъ комочекъ земли изъ стоявшаго на подоконникѣ цвѣточнаго горшка, ловко угодилъ имъ въ небольшую точку свѣта на противоположной стѣнѣ. Исполнивъ это къ полному своему удовольствію, онъ переспросилъ:
— Или, можетъ быть?..
— Или вреднаго для кого-нибудь другого.
— То есть какъ это, — проговорилъ Юджинъ, взявъ еще комочекъ земли и чрезвычайно мѣтко бросивъ въ ту же цѣль, — Какъ это «вреднаго для кого-нибудь другого?»
— Ужъ этого я не знаю.
— И потомъ, — продолжалъ Юджинъ, пуская въ то же время третій выстрѣлъ, — для кого же другого?
— Не знаю.
Захвативъ еще комочекъ земли, Юджинъ взглянулъ на своего друга вопросительно, отчасти даже подозрительно. Но на лицѣ друга не было никакой затаенной, недосказанной мысли.
— Два заблудившихся въ лабиринтахъ закона скитальца вступаютъ въ нашъ дворъ, — сказалъ вдругъ Юджинъ, заглянувъ внизъ (вниманіе его было привлечено стукомъ шаговъ во дворѣ). — Они осматриваютъ дверь подъ нумеромъ первымъ: очевидно ищутъ нужную имъ фамилію. Не найдя ее подъ нумеромъ первымъ, они переходятъ къ нумеру второму. Въ шляпу скитальца нумеръ второй — того, который пониже, — я запускаю вотъ этимъ комочкомъ. Попавъ ему въ шляпу, я спокойно продолжаю курить и погружаюсь въ созерцаніе неба.
Въ эту минуту оба скитальца взглянули вверхъ на окно, затѣмъ, обмѣнявшись двумя-тремя словами, повернулись къ двери, приходившейся подъ этимъ окномъ. Тамъ, повидимому, они нашли, что имъ требовалось, потому что вошли въ дверь и скрылись изъ виду.
— Когда они опять покажутся, ты увидишь, какъ я подшибу ихъ обоихъ, — сказалъ Юджинъ, приготовляя для этой цѣли два комочка.
Ему не приходило въ голову, что они могли искать его самого или Ляйтвуда. Но имъ, какъ видно, былъ нуженъ именно одинъ изъ нихъ, ибо скоро раздался легкій стукъ въ дверь.
— Сегодня я дежурный, — сказалъ Мортимеръ, — Юджинъ, ты оставайся на своемъ мѣстѣ.
Не нуждаясь въ упрашиваніяхъ, Юджинъ остался на мѣстѣ, продолжая спокойно курить и ничуть не любопытствуя узнать, кто пришелъ, пока Мортимеръ не заговорилъ съ нимъ, тронувъ его за плечо. Тогда онъ повернулся отъ окна къ комнатѣ и увидѣлъ, что посѣтители были Чарли Гексамъ и съ нимъ какой-то незнакомый господинъ. Они сейчасъ же узнали его.
— Ты помнишь этого молодого человѣка, Юджинъ? — спросилъ Мортимеръ.
— Дай-ка взглянуть, — отвѣтилъ Юджинъ хладнокровно. — О да, конечно, помню.
Онъ не имѣлъ никакого намѣренія взять мальчика за подбородокъ, какъ сдѣлалъ это когда-то, но Чарли заподозрилъ его въ такомъ намѣреніи и гнѣвнымъ жестомъ поднялъ руку. Южинъ засмѣялся и взглянулъ на Ляйтвуда, какъ бы спрашивая объясненія этого страннаго визита.
— Онъ говоритъ, что ему нужно тебѣ что-то сказать.
— Должно быть, тебѣ, Мортимеръ.
— Я самъ такъ думалъ, но онъ говорить — нѣтъ. Онъ говоритъ, что онъ къ тебѣ.
— Да, это я дѣйствительно говорю, — подтвердилъ мальчикъ. — Я намѣренъ объясниться съ вами, мистеръ Юджинъ Рейборнъ.
Миновавъ его взглядомъ, какъ будто тамъ, гдѣ онъ стоялъ, было пустое мѣсто, Юджинъ посмотрѣлъ на Брадлея Гедстона, потомъ равнодушно повернулся къ Мортимеру и спросилъ, кто этотъ другой человѣкъ.
— Я другъ Чарльза Гексама, я его учитель, — сказалъ Брадлей Гедстонъ.
— Вамъ бы слѣдовало, милостивый государь, учить вашихъ учениковъ лучше держать себя, — замѣтилъ Южинъ.
Спокойно продолжая курить, онъ облокотился на наличникъ камина и, не сводя глазъ, смотрѣлъ на учителя. Онъ смотрѣлъ на него жесткими глазами, полными холоднаго презрѣнія, какъ на низшее существо. Учитель смотрѣлъ на него тоже жесткими глазами, но съ выраженіемъ иного рода: въ немъ была и бѣшеная ревность, и пламенный гнѣвъ.
Замѣчательно, что ни тотъ, ни другой не смотрѣли на Чарли. Во все продолженіе послѣдовавшаго затѣмъ между этими двумя людьми, разговора — который бы изъ нихъ двоихъ ни говорилъ и къ кому бы изъ двоихъ ни обращалась рѣчь, — они смотрѣли только другъ на друга. Между ними было какое-то тайное, но безошибочное взаимное пониманіе, дѣлавшее ихъ непримиримыми врагами.
— Бываютъ случаи, мистеръ Юджинъ Рейборнъ, — заговорилъ въ отвѣтъ Брадлей блѣдными дрожащими губами, — бываютъ случаи, когда естественныя чувства моихъ учениковъ становятся сильнѣе, чѣмъ мои уроки.
— То есть почти всегда, полагаю, — отвѣтилъ Юджинъ, смакуя свою сигару. — Вы назвали меня правильно. Позвольте узнать ваше имя.
— Вамъ нѣтъ особенной надобности его знать.
— Правда, — замѣтилъ Юджинъ колко и рѣзко прерывая его на этомъ промахѣ,- правда, мнѣ нѣтъ даже никакой надобности его знать. Я могу называть васъ школьнымъ учителемъ: это титулъ почетный. Да, вы совершенно правы, школьный учитель.
Чтобъ раздразнить Брадлея Гедстона, это средство оказалось оружіемъ какъ нельзя болѣе дѣйствительнымъ, и притомъ неосторожно сработаннымъ имъ самимъ въ минуту гнѣва. Онъ старался сжать губы, чтобъ онѣ не дрожали, но губы все-таки дрожали.
— Мистеръ Юджинъ Рейборнъ, — вмѣшался въ разговоръ Чарли Гексамъ, — я хочу сказать вамъ нѣсколько словъ. Для меня это настолько важно, что мы отыскивали вашъ адресъ въ календарѣ, потомъ ходили въ вашу контору, и вотъ пришли сюда.
— Вы задали себѣ слишкомъ много хлопотъ, школьный учитель, — сказалъ на это Юджинъ, сдувая пушистый пепелъ со своей сигары и совершенно игнорируя мальчика, — надѣюсь, что онѣ вознаградятся.
— И я радъ, что могу говорить въ присутствіи мистера Ляйтвуда, — продолжалъ Чарли, — потому что черезъ мистера Ляйтвуда вы познакомились съ моей сестрой.
Рейборнъ лишь на мгновеніе отвелъ глаза отъ учителя, чтобы взглянуть, какое дѣйствіе произвело послѣднее слово на Мортимера. Тотъ, стоя по другую сторону камина, какъ только было произнесено это слово, повернулся лицомъ къ огню и уставился на него.
— Благодаря мистеру Ляйтвуду вы видѣли сестру мою и во второй разъ. Вы вѣдь были съ нею въ то время, когда былъ найденъ мой отецъ. Затѣмъ я засталъ васъ съ нею и на другой день. Съ той поры вы видались съ ней очень часто. Я желаю знать для чего?
— Ну, стоило ли изъ-за этого хлопотать, школьный учитель? — проговорилъ Юджинъ тономъ безпристрастнаго совѣтчика — посторонняго зрителя. — Столько шуму изъ пустяковъ! Впрочемъ вамъ, конечно, лучше знать, а по моему — не стоило.
— Я не понимаю, мистеръ Рейборнъ, почему вы обращаетесь ко мнѣ,- отозвался на это Брадлей съ возрастающимъ гнѣвомъ.
— Не понимаете! — Ну хорошо, я не буду.
При своемъ полномъ самообладаніи Юджинъ сказалъ это такъ оскорбительно, что респектабельная правая рука Гедстона, сжавъ респектабельный волосяной шнурокъ, на которомъ висѣли респектабельные серебряные часы, была готова затянуть этотъ шнурокъ вокругъ его горла. Ничего болѣе Юджинъ не счелъ за нужное прибавить. Онъ стоялъ, склонивъ голову на руку, продолжая курить, и невозмутимо глядѣлъ на волновавшагося Брадлея Гедстона съ его стиснутой правой рукой, — глядѣлъ такъ, что тотъ былъ готовъ сойти съ ума.
— Мистеръ Рейборнъ, — проговорилъ между тѣмъ мальчикъ, — намъ извѣстно не только то, что я сейчасъ вамъ сказалъ, намъ извѣстно больше. Сестра моя пока еще не знаетъ, что мы все открыли, но мы открыли все. У насъ съ мистеромъ Гедстономъ былъ планъ дать образованіе моей сестрѣ, по совѣту и подъ руководствомъ мистера Гедстона, ибо онъ въ этомъ дѣлѣ самый лучшій авторитетъ, что бы вы тамъ ни думали о немъ, куря свою сигару… И что же мы узнаемъ? Что мы узнаемъ, мистеръ Ляйтвудъ? — Мы узнаемъ, что моя сестра уже беретъ уроки безъ нашего вѣдома. Мы узнаемъ, что въ то самое время, когда сестра моя неохотно и холодно выслушиваетъ всѣ наши планы, составленные нами для ея же пользы, — планы мои, ея брата, и мистера Гедстона, достойнѣйшаго судьи въ этихъ вопросахъ, — доказательствомъ чему служатъ его аттестаты, которые онъ всегда можетъ предъявить, — что въ это самое время она охотно принимаетъ другія услуги. Да, и занимается очень прилежно; а я знаю, что значить прилежно заниматься. Знаетъ это и мистеръ Гедстонъ. Теперь вопросъ: кто-нибудь платитъ же за эти уроки? — вотъ мысль, которая естественно рождается у насъ. Кто же платитъ? Мы начинаемъ разыскивать, мистеръ Ляйтвудъ, и узнаемъ, что платитъ вашъ другъ, вотъ этотъ самый Юджинъ Рейборнъ. Спрашивается: какое онъ имѣетъ право на это и что онъ замышляетъ, и какъ онъ смѣетъ позволять себѣ такую вольность безъ моего согласія, когда я поднимаюсь въ свѣтѣ, благодаря собственнымъ стараніямъ и помощи мистера Гедстона, и не могу допустить, чтобы малѣйшая тѣнь упала на мою репутацію, чтобы малѣйшій упрекъ коснулся моего добраго имени черезъ мою сестру.
