— С добрым утром, старина Джим, — слышу я позади себя голос, в то время как из плеера звучит песня «Молочник людской доброты».
Я оборачиваюсь и вижу высокого, меланхоличного вида парня, в котором узнаю одного из тех многих людей, которым я накануне вечером хвастался своим отличным аттестатом того лишь ради, чтобы завязать разговор. Потрать я хоть всю жизнь, мне не вспомнить, как его зовут, и он, по всей вероятности, понимает это по выражению моего лица.
— Меня зовут Ник, — говорит он, прочитав мысль, отразившуюся на моей бессмысленной физиономии. — Ник Константинидис.
— Ник, конечно же я помню, — ничуть не смущаясь, вру я. — Как поживаешь, дружище?
— Нормально, — отвечает он, а затем на его лицо наплывает выражение озадаченности. — Ты что, на маскарад собрался?
Я смеюсь, поскольку, как мне кажется, такая реакция на его вопрос покажет ему, что я действительно крутой. Но вижу, что он не понял того, что я намеревался ему внушить. Обычные люди в таких случаях не врубаются, рассуждаю про себя я, и виновато в этом их устойчиво-консервативное отношение к моде.
— Таков мой стиль в одежде, — объясняю я.
— О, — произносит он в ответ, а затем, осознав свою ошибку, робко добавляет: — Мне нравятся твои башмаки. Где ты их раздобыл?
— В Аффдекс-паласе в Манчестере.
— Круто! — кивая, восклицает он.
— Согласен.
— Как тебе вчерашний вечер? — спрашивает он. — Я видел, ты болтал с очень симпатичной девочкой.
— Похожей на готку?
— Нет, она была в футболке с изображением музыкантов группы «Смитс».
— А, это… — Я пожимаю плечами. — Она не в моем вкусе. Слишком уж обычная.
Он согласно кивает, как будто врубаясь в то, о чем я толкую, и мы идем дальше, обсуждая программу следующего общественного мероприятия, которое должно состояться во время «Недели первокурсника». У Барберовского института[14] мы останавливаемся.
— Инженерный факультет в той стороне. — Он делает рукой жест в сторону холма.
— А экономический в той стороне. — Указываю рукой на башню с часами.
Он ободряюще машет мне рукой:
— Тогда до встречи.
— Пока, — отвечаю я. — До встречи.
Он отходит примерно на десять шагов, и тут я, спохватившись, кричу:
— Ты, конечно, не играешь ни на каких инструментах, да?
— На бас-гитаре, — отвечает он. — Я играл с группой в Сассексе, но играли мы плохо.
— Отлично, — кричу я ему. — А ты не согласишься снова поиграть с группой?
Он на секунду задумывается и отвечает:
— А почему нет? Соглашусь.
Среда, 18 октября 1989 года
14.00
Я сейчас стою в «Революшн», в магазине уцененных пластинок и кассет, расположенном в центре города, и наблюдаю за тем самым мальчиком, который мне понравился и о котором я постоянно думаю с той самой дискотеки первокурсников. Он бегло просматривает пластинки, выставленные в пластиковом ящике на полу. А сама я оказалась здесь только потому, что Джейн захотелось купить входные билеты и посмотреть некоторые группы, о которых я никогда не слышала, и тут вдруг мне, похоже, неожиданно привалило счастье.
— Он смотрит на меня? — задаю я Джейн прежний вопрос.
— Может, не стоит снова крутить ту же самую пластинку, — резко отвечает она. — Иди и заговори с ним.
— Ты права, — соглашаюсь я с Джейн. — Пойду и заговорю с ним. — Я на секунду умолкаю, но лишь для того, чтобы дать Джейн последнее наставление. — А если ты увидишь каких-нибудь парней сомнительного вида в причудливых шмотках, гони их прочь от меня.
Я подхожу к мальчику, на котором все тот же кожаный пиджак и те же самые джинсы, в которых я впервые увидела его. Он и сейчас такой же симпатичный. Я делаю вид, что копаюсь в пластинках, а сама незаметно из-за его плеча наблюдаю, как он тщательно просматривает каждый ящик со старыми пластинками. Когда он берет из очередного ящика двенадцатидюймовый сингл группы «Бони М» с хитом «Мулатка на ринге» и добавляет его к небольшой кучке уже отобранных пластинок, лежащих рядом с ним, я наконец нахожу повод для того, чтобы завязать беседу.
— Это тебе покупать не нужно, — говорю я, показывая на пластинку. — Это же ужас.
Он поднимает на меня глаза, не выпрямляясь и не отнимая рук от ящика.
— Ты та самая девушка с дискотеки первокурсников, — говорит он, выпрямляясь во весь рост.
Не могу поверить в то, что он еще помнит меня.
— Меня зовут Элисон Смит, — говорю я ему. — Я изучаю английскую филологию.
— А я Деймон. Деймон Гест. И я изучаю науки о жизни.
— А что это?
— Понятия не имею. Просто узнал об этой специальности через информационное агентство. — Он помолчал секунду. — А теперь, Элисон Смит, скажи мне, почему я не должен покупать эту пластинку?
— Да потому, что она ужасная. «Бони М» — это же отстой.
— Но она стоит всего двадцать пять пенсов.
— За нее и двадцать пять пенсов много, — говорю я, беру сингл из отобранной им кучки и кладу его обратно в коробку.
Пятница, 20 октября 1989 года
17.47
— Ну как прошло твое свидание с этим дьявольски прекрасным Деймоном? — спрашивает Джейн.
Мы сидим на краю ее кровати и вроде бы смотрим по ее портативному телевизору дневной повтор сериала «Соседи»[15].
— Грандиозно, — отвечаю я. — Мы зашли выпить в «Версити».
— В тот, что на Бристол-роуд?
— В тот самый. Он весь вечер пил коку, потому что, как он говорит, ему не нравится вкус алкоголя.
Джейн смеется:
— Он как девушка.
— Это точно, а ты знаешь, что?..
— Что?
— Я не знаю почему, но мне кажется, из-за этого он нравится мне еще больше.
Джейн стонет в избытке чувств.
— Ну, о чем вы с ним говорили?
— В основном о музыке. Он фанат музыки, и я убеждена, что это именно так. Он играет на гитаре и довольно неплохо. Дома он играл в группе, но сейчас она распалась.
Джейн смеется:
— Тебе надо познакомить его с тем парнем, ну, помнишь того парня с приветом, который лез к тебе целоваться в начале триместра.
— Не напоминай мне о нем, — говорю я и поеживаюсь. — Я не думаю, что от его группы можно ожидать чего-нибудь хорошего. — Я улыбаюсь, думая о Деймоне. — Мне нравится, что он любит музыку. Сильная склонность к какой-то определенной деятельности придает мужчине особую сексуальность. Понятно трейнспоттинг[16], коллекционирование марок и подобные хобби в расчет не идут, но вот музыка, она делает тебя еще более крутым в глазах окружающих. Я изо всех сил пыталась поддерживать разговор; слава богу, я все-таки слышала по «Радио-1» некоторые группы, которые он упоминал. Потом мы говорили о том, как представляем себе наши дальнейшие жизни. Он сказал, что хотел бы работать в области производства музыкальной продукции, а я рассказала ему о своем намерении стать писателем.
— Слушая тебя, так и видишь перед собой парочку напыщенных идиотов, — со смехом говорит Джейн.
— Я знаю, но на самом деле все еще хуже. Большую часть вечера моя голова была занята тем, что я мысленно представляла себе нашу с ним совместную жизнь. Себя, пишущую романы в одной из комнат нашего дома, и его, сидящего в гостиной в окружении сотен пластинок.
— Так вы что, только разговорами и занимались?
— Нет, он проводил меня сюда, и мы поцеловались.
— И как это было?
— Фантастически.
1991 год
Пятница, 11 января 1991 года
22.45
Час тому назад (с помощью Эда, биолога-второкурсника, — ударные; Рут, первокурсницы с матфака, — гитара; Ника — бас-гитара и меня самого — вокал) мои мечтания воплотились в реальность. «Кэптен Мэгнет», группа, о создании которой я так долго мечтал, впервые выступила на небольшой сцене в верхнем зале питейного салона «Кувшин эля» в Мосли перед слушателями, которых было не менее десятка. Фантастика. Даже лучше, чем я предполагал.
Сейчас выступление закончилось. Эд и Рут пошли домой, а мы с Ником сидим в баре на нижнем этаже. Мы с той самой минуты, как сошли со сцены, только и говорим, что о прошедшем выступлении, и теперь, когда эта тема почти исчерпана, я решил перевести разговор на другую, более близкую моему сердцу.
— А вообще-то это здорово — быть ведущим вокалистом в группе, — объявляю я голосом более громким, чем надлежит беседовать в переполненном пабе, — но мне нужна женщина. И женщина нужна мне прямо сейчас.
— Дела обстоят не так уж плохо, — говорит Ник.
— Они обстоят ужасно, — возражаю ему я. — Я-то думал, что университет — это рассадник безнравственности и разврата. Я хочу получить свою долю. Ты знаешь, со сколькими девушками мне довелось иметь дело с того времени, как я оказался в университете?
