всё у них в достатке, но никогда ещё они не были так несвободны и одиноки, как теперь. Они давно устали кочевать по междумирью. Но до сих пор не готовы принять решение Творца, каким бы оно ни оказалось. Не готовы соединиться в табор.
– Может, вам просто нужно открыть горшки с душами? Как вообще снимается заклятье?
– Снимается оно именем Творца. Но никто из табора Гулы уже не помнит, как звучит на их языке слово, означающее Того, кто правит миром.
Анна подумала, что где-то встречала это слово. Но, как назло, вспомнить сейчас тоже не могла.
– Как-то сложно. А что вам нужно от меня? – спросила она.
– Серьги и монисто. Это наше золото, и оно должно остаться у нас. Ты уже не часть табора. Ты сама по себе и не сможешь передать украшения по наследству. Верни их. Взамен ты можешь выбрать себе дар. Дар превращения, дар знания… что угодно.
– У меня нет с собой мониста. И дар этот ваш ещё нужно испробовать. Если честно, я не очень понимаю, чего хочу и как это работает. – Анна вспомнила, как пять раз меняла вишлист на день рождения и в итоге ей надарили кучу ерунды. – Вдруг я тоже застряну в этом вашем междумирье? Так что договоримся: я загадываю желание. Вы его выполняете. Если результат меня устраивает, я принесу монисто. Только объясните, как сюда попадают. И как выбраться назад.
– Тебя принесла вода. Вода знает, чьё золото. Просто надень монисто, зайди в воду – и окажешься здесь.
Анна долго думала. В голову лезло что-то совсем дурацкое: попросить способность становиться невидимкой или легко решать алгебру и геометрию. Запоминать книгу, прикоснувшись к обложке, или способность летать. Бесполезные вещи. Мало того, слишком много возникнет подозрений. Анна – человек непрактичный, она теоретик. Если обычный человек будет думать о том, как ему приобрести что-то полезное, Анна озадачится проблемой бытия и какого-нибудь… экзистенциализма? Тоже её словечко. Для того чтобы не учить алгебру, она придумала оправдание: мы живём в мире, который невозможно познать с помощью уравнений и формул, потому что в нём слишком часто случается невероятное, сверхъестественное, необъяснимое. А когда ей из жалости предлагают поставить тройбан, Анна говорит, что не приемлет компромиссов. Три и четыре – для посредственности, а талант выбирает всё или ничего, два или пять. Правда, если получать только два и пять, за четверть всё равно выйдет три. Анна – Гамлетиха и проверяет мир на прочность.
Наконец она придумала.
– Я хочу вот какой дар: чтобы при мне все люди становились искренними. Говорили именно то, что думают. Дар правды.
– Хорошо.
Когда Анна сняла серьги и отдала их нивашу, вроде бы ничего не изменилось. Но он сказал, что дар будет действовать только в мире живых, не в междумирье. И вывел Анну из дворца.
– Тебя принесла вода. – Он повёл рукой. – Вода и вернёт.
– А как вернёт? Где выход? Может, какие-то слова нужны? Заклинание.
– Слова нельзя произносить напрасно. Заклинания – тем более.
Анна хотела возразить, но ниваш стремительно помчался во дворец, и как только он коснулся левым копытом ворот, дворец растворился, как растворяется в кипятке кусок сахара. Рассыпался речным песком. И сам ниваш исчез.
Анна решила подняться на поверхность: вдруг, вынырнув, она окажется в нашем мире? Но больно ударилась головой о доски щербатого моста, поросшего тиной, выбралась из-под него, а сверху на неё кто-то трижды плюнул. Анна подняла голову и увидела мальчика-цыгана лет десяти, в рубахе и коротких штанах.
Была ночь. На небе синевато светились непривычно крупные звёзды.
– Да что это такое! – крикнула Анна плюнувшему мальчику. – Совсем, что ли?
Она забралась на мост и отжала волосы. Мальчик стоял молча. Не двигался.
– Ты дочь ниваша? – спросил наконец он. Мальчик говорил не по-русски, а на каком-то незнакомом языке. Анна догадалась, что это цыганский, но почему она его понимала? Никогда не знала! Мало того, и сама она вдруг заговорила на этом языке.
– Никакая я не дочь. Я просто купалась.
– Почему у тебя чёрное и гладкое туловище, как у пиявки? И голова чёрная и гладкая.
– Нормальное у меня туловище. Это купальник, дурак! Одежда такая, чтобы плавать. И шапочка.
Анна совсем забыла снять резиновую шапочку, которую всегда люто ненавидела, а потому снимала первым делом, как только заканчивалось занятие в бассейне. Теперь она чувствовала себя чуть ли не опозоренной. Хотя я ей сто раз уже говорил, что ничего позорного в резиновых шапочках нет. Особенно если косу под шапочку не засовывать. Гуманоидный череп (коса под шапочкой) никого давно не смешит.
– А ты живая? – спросил мальчик.
– Как я могу быть мёртвой, если я с тобой говорю? Ты подумай!
– Мёртвые тоже говорят.
– Oh, no! Короче. Я где нахожусь?
– Нигде.
– Ты нормально сказать можешь?
– Я и говорю – нигде. Мы все нигде.
Анна вдруг поняла, что он не шутит. Это действительно междумирье, а мальчик наверняка из вечно странствующего табора Гулы.
– Ты зачем ночью шастаешь? – она изобразила суровость.
– Вода закончилась. Нельзя спать ночью без воды. Сухость дому будет. А сухой дом – злое дело. Выйдет горе. Ночью может прийти Мамёрры – а воды нет.
– Кто это?
– Старуха. Она желает добра людям. К кому ночью придёт, воды попьёт, того благословит. От людей выходит – тут же срыгивает. Кашицу такую жёлтую, на кукурузную похоже. На счастье. Кашицу потом сушить надо, и всего в твоём доме будет хватать. А нет воды – в сухое ведро срыгнёт красным, а то и чёрным. Значит, прокляла ленивого.
Мальчик показал, как старуха громко рыгает в ведро. Анна засмеялась.
– Ничего смешного. У меня сестра маленькая выползла и ведро пролила, пришлось идти за водой. А в полночь воду уже брать нельзя. Придётся туда три спички бросить.
– Ясно, – сказала Анна, хотя ясно ей не было. – Ладно. Где твои родители? Где ты живёшь?
– Там, – мальчик кивнул назад.
– Это… табор Гулы?
– Да. Откуда знаешь?
– Тогда пошли. Мне нужно отсюда выбраться. А, кстати, как тебя зовут? Меня Анна.
– Илоро. Если ты не дочь ниваша, тебе нужна одежда. Хотя ты не очень похожа на дочь нивашей. У них красные туфли, а ты босая. Ты больше похожа на цыганку. А как ты пойдёшь в табор с чёрным туловищем? Давай я попробую стащить для тебя одежду.
– Ага, ну конечно! Ты сейчас сбежишь, и я останусь одна. Нет уж. Мы идём вместе до твоего табора. А там я где-нибудь спрячусь, и тогда неси одежду. Слушай, а зачем ты на меня плюнул?
– Как зачем? Каждый, кто проходит по мосту, должен трижды плюнуть в воду, чтобы ниваши не утащили.
– А, точно. И как, помогает?
– Да.
Одежда, которую принёс Илоро, оказалась Анне великовата. Широкая тёмно-зелёная юбка, расшитая красными лентами, завязывалась на поясе; белая кофта в мелкий блёклый цветок, с широкими рукавами и огромный бордовый платок с маками и розами. Илоро сказал, что его
