…Но сейчас-то он никакого обещания не давал! И никому ничего не врал! Если бы спросили: не знаешь, где граната? – сказал бы сразу. А так что? Обязан он, что ли, докладывать?
Драный серый кот опять прошел в пяти шагах и глянул ехидно: «А чего же ты так обмер?»
«Потому что ребята могли подумать, что я нарочно стащил», – сказал Гай. Себе, конечно, а не коту.
«А ты не стащил?»
«Я?! – старательно возмутился Гай. Он уложил гранату в нору. – Вот! Пусть ее ищет, кто хочет! Пожалуйста!.. Смотрите, я даже черепицу выкинул, пускай будет все как само собой случилось, я здесь вообще ни при чем… Пусть граната лежит хоть сколько… хоть целую неделю. А если не найдут и забудут, тогда… ну, тогда не все ли равно: здесь она останется, никому не нужная, или окажется… у того, кто про нее знает? Все будет законно…»
Гай выпрямился, шуганул кота и побежал к обрыву.
Каретта
Ему опять хотелось искупаться. Избавиться от жары, смыть усталость и… ну, и мысли всякие тоже пускай смоются.
Но когда Гай спустился с обрыва, сонливое утомление окутало его неодолимо. Гай только сбросил кеды и сел на ячеистый желтый камень. Небольшие волны перекатывали гальку, подбирались, заливали ступни. Гай привычно брал мокрые камешки, перебрасывал лениво, сыпал на колени… Потом глянул на горизонт и опять попытался представить остров.
Не получилось.
Остров появлялся лишь в такие минуты, когда не было на душе тревоги. А сейчас Гая все еще точило сомнение. Насчет гранаты. Уже не сильно точило, но полного покоя не было.
Опять закружилась голова. Наверно, от ровного набега воды… Гай встал, встряхнулся. Скользя по камням, вошел в воду по колено. Плеснул в лицо полную пригоршню, фыркнул, выпрямился и… Что случилось?!
Он никогда не испытывал такой боли!
Ядовитая игла вошла в середину ступни, прошила Гая до затылка! Боль скрутила Гая, швырнула на берег, скрючила на гальке. Все стало едко-желтым – небо, море, камни, мысли…
Хотя нет, мыслей не было. Только нестерпимая игла в ступне и ощущение яда в каждой клеточке тела! Гай заорал бы во всю силу, но горло перехватило, воздух стал твердым, Гай корчился и выгибался, не понимая, почему еще не умер.
И никого не было рядом. Лишь в полусотне метров бултыхались несколько ныряльщиков с масками. Никто, конечно, не смотрел на скрюченного, задыхающегося мальчишку…
…Потом в боли появились как бы окошечки. Короткие послабления. В один из таких моментов Гай сел. Вытаращив глаза, стиснув ступню, он дышал разинутым ртом и с ужасом ждал, что игла вгонит в него новую порцию яда…
– Ты что?
В размытом желтом пространстве (которое тоже было болью) возникла девочка. Кажется, та самая, что была с мальчишками на бугре. Не все ли равно? Ой!.. Ну когда кончится эта мука?!!
– Ну-ка, дай… – Она оторвала от ступни его руки. Взяла ее в свои ладони. Холодные. – Ну-ка, ляг…
Он откинулся на гальку.
Руки, маленькие, мягкие и решительные, сдавили ступню раз, другой. Сильнее. Словно выдавливали иглу. Прошлись быстрыми пальцами от щиколотки до колена. Опять сжали ступню упругим кольцом. Прохладные ладони будто втягивали боль в себя, яд нехотя уходил из Гая. К небу, к морю медленно возвращались голубые тона. Гай со стоном приподнялся на локте. Боль все еще была отчаянная, но уже из тех болей, которые можно кое-как терпеть. И к тому же она все смягчалась.
– Лежи, лежи, – сказала девочка. – Ты, наверно, на дракончика наступил.
– На кого? – спросил Гай со всхлипом.
– На рыбу такую, ядовитую. Не знаешь разве?
– Я не здешний…
– А… Ну, лежи. Ты не сильно наступил, это ничего.
Гай опять упал на спину. Ладони девочки снова прошлись по ноге, убирая еще один слой боли. И Гай, который всегда смертельно боялся щекотки, сейчас лишь благодарно улыбнулся.
Девочка опять сказала, глядя на свои руки:
– Ты не сильно наступил… У дракончика в плавнике такой шип ядовитый. Если глубоко воткнется, тогда всякое бывает. Даже больница… А у тебя поболит и пройдет…
Болело уже совсем обыкновенно. Гай сел. Девочка подняла лицо. Оно было загорелое. Нос вздернутый и веселый, глаза серые и серьезные. Она смотрела сквозь длинные пряди волос. Потом, кажется, смутилась. Опять взялась за его ногу. И маленькие решительные ладони приказали боли стать еще мягче и глуше.
Гай мигнул мокрыми ресницами и спросил вполне серьезно:
– Ты колдунья?
Она сказала без улыбки:
– Я внучка колдуна. Он вон там… – и кивнула на море.
Метрах в двухстах от берега стояли вехи рыбачьих сетей. Маячило несколько лодок. Стрекотал мотобот.
– Значит, твой дедушка – рыбак?
– Да, он в бригаде. Ставриду ловят… Был механик на траулере, а как на пенсии оказался, пошел в артель. Чего, говорит, дома сидеть. В море, говорит, и помру… – Девочка вздохнула и поправила волосы.
– Ты же сказала, что он колдун, – слабо улыбнулся Гай. – Колдуны не умирают.
– Так это он сам говорит… Но он еще крепкий.
– А почему колдун?
– Потому что все про море знает. Про ветры, про рыб… И меня маленько научил разбираться.
– Ничего себе «маленько», – опять улыбнулся Гай. – Нога уже почти не болит… То есть болит, но так… по-человечески.
– И еще поболит. Но не сильно. А завтра совсем пройдет… Если будет больно ходить, ты не бойся, все равно ступай. Дедушка говорит, это полезно… Ты далеко живешь?
– Ох, далеко, – огорчился Гай. – На ГРЭС.
– У-у…
– А ты здесь?
– Нет, я в городе… Я дедушке поесть приносила, а потом он попросил за папиросами сбегать.
– Разве колдуны курят? – опять улыбнулся Гай.
– Да. «Беломор»… А еще велел робу домой отнести, зашить. – Девочка шевельнула на песке брезентовую куртку.
– Тебе, наверно, домой надо, – виновато сказал Гай. – А ты со мной возишься…
– Я не тороплюсь. Когда сможешь, вместе пойдем. Я тебя до Графской пристани провожу.
– Да ну… – с неуверенной бодростью отозвался Гай. – Я сам дойду. – Он поднялся. – Вот, уже можно ступать. Ой…
– Нам все равно по пути до Графской, – сказала девочка.
– Тогда ладно.
Гай не ощущал скованности, какая бывала раньше при знакомстве с девчонками. С этой девочкой ему было хорошо и спокойно. Ну, почти как с Галкой. Только сестра старше Гая на шесть лет, а эта – ровесница. Одного с Гаем роста, тоненькая, в бело-синем выгоревшем платьице, с облупленными мальчишечьими коленками и в старых полукедах… Она заметила скользящий взгляд Гая, а Гай понял это и смутился. Но смущение было легкое, даже приятное.
И Гай опустил глаза, посопел и спросил:
– Тебя как зовут?
– Ася.
Гай вздохнул удивленно – так подходило ей имя. Почему-то представился тростник с белым волокном головок и спокойный посвист ветра в стеблях.
– А меня… Мишка… – Он поморщился от досады на себя и сказал решительно: – А чаще меня зовут Гай. Из-за фамилии.
Ася кивнула без улыбки:
– Гай – это хорошо. Похоже на Гайдара, да?
– Ну… не знаю… – Сравнивать себя с Гайдаром было бы большим нахальством. Но стало все-таки приятно.
– Тебе у Гайдара какая книжка больше нравится? – спросила Ася.
– Не знаю… – Гай никогда об этом не думал и теперь старался сообразить. – Может быть, «Школа»…
– А мне «Судьба барабанщика»… Книжка и кино. Ты смотрел этот фильм?
Гай кивнул. Ася наконец улыбнулась. Неожиданно.
– Я когда в первом классе была, думала, что байдарка называется «гайдарка». Лодка для пионерских походов. Пела: «На гайдарке, на гайдарке по реке наш путь далек…»
Гай обрадованно сказал:
– А я раньше думал, что «пирога» от слова «пирог». Потому что бабушка такие острые пирожки стряпает, как лодочки… Смотри, Ася, я уже ступаю.
Они ехали в город в полупустой «пятерке», что ходит от Херсонеса до площади Нахимова. Автобус неторопливо подвывал на подъемах. Гай держал на коленях твердую брезентовую куртку. От нее пахло рыбой и табаком.
– Ты откуда приехал? – спросила Ася.
– Из Среднекамска. Слышала?
– Конечно, слышала… Далеко-то как.
– Всего три часа на самолете.
– Я на самолете только в Москву летала. Один раз… У меня там тетя. А у тебя здесь кто?
– У меня?.. Мы так приехали, ни к кому. С Толиком…
– С братом?
– Ага… То есть это мой дядя, но он все равно что брат. Я его раньше «дядя Толя» звал, а потом он сказал: «Какой я тебе «дядя»! Не старь меня перед девушками».
– Значит, молодой еще…
– Он с виду будто студент. А вообще-то уже тридцать лет… Ты думаешь, он отдыхать сюда приехал? Он подводный аппарат испытывает. Такого робота-разведчика… Ася, этот аппарат может и рыбные косяки в море искать! Толик рассказывал…
– Рассказывал? – слегка удивилась Ася. – Значит, это не секретный аппарат?
– Ну… не знаю. По-моему, нет. С чего ты взяла?
– Я «Судьбу барабанщика» вспомнила. Там мальчик Славка отца-инженера спросил про новое изобретение. Отец стал объяснять, а Славка как закричит: «Ты же мне про сепаратор рассказываешь, который у бабки в деревне!» Помнишь?
