готов пойти вам навстречу и изменить своим намерениям, хотя повторяю – это не в моих правилах, – Поляков рассудил, что довольно набил себе цену и теперь самое время сдать назад. – Я уступлю вам безделицу за те же деньги, что уплатил в ломбарде, – глаза деловара излучали трогательное бескорыстие.
– Раз так, я ее у вас выкуплю, хотя по совести, она должна быть возвращена законной владе… – осекся на полуслове Чаров. Ему вовсе не улыбалось уступать свое место Полякову и позволить тому вручить брошь княжне. – Однако… – он стал лихорадочно прикидывать, сколько у него при себе наличных.
– Однако вы не готовы немедля уплатить, – на лице концессионера расплылась саркастическая ухмылка.
– А что мешает вам передать мне брошь в качестве залога наших будущих деловых отношений? – вспомнил совет шефа жандармов судебный следователь. – Слово дворянина, все, что я имел вам сказать, истинная правда.
– Охотно верю, господин Чаров, однако ж, согласитесь, я имею удовольствие впервые вас видеть. К тому же ваши заверения на предмет содействия высокопоставленных особ моим интересам пока что не более чем пустые фразы, неподкрепленные, пардоне муа, ничем. И наконец, как вы изволили недоговорить, – последнее слово он произнес с расстановкой. – Ежели судить по совести, я должен передать вещицу ее законной владелице, – с самодовольной миной расставил точки над i Поляков.
– Касаемо высокого содействия, я дал вам слово дворянина! – вспыхнул судебный следователь.
– Не горячитесь! – твердо стоял на своем Поляков. – Либо вы сейчас выкупаете брошь, либо я преподнесу ее кому пожелаю. Впрочем, можно по-другому решить наш спор, – загадочно улыбаясь, он подошел к окну и задернул драпировку. – Коли вы поклялись словом дворянина, представьте мою скромную персону кому-нибудь из высокопоставленных особ, кои выразили согласие помогать мне, и я безвозмездно отдам вам брошь, – загадочная улыбка сошла с его лица, и он смиренно потупил взор.
– Я извещу о вашем желании… кого следует, – заставил себя повременить с раскрытием личности шефа жандармов коллежский асессор. Едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть в хитрющую физиономию дельца, пунцовый от возмущения, Чаров покинул шикарные апартаменты Полякова и, наняв дежуривший возле парадного подъезда экипаж, отправился к камелиям17 на Потемкинскую.
Оставшись наедине, Самуил Соломонович достал из потайного ящика палисандрового бюро приобретенную у оценщика брошь. Вдосталь налюбовавшись ею, он спрятал безделицу и, подойдя к окну, проводил взглядом тронувшуюся по набережной Мойки коляску. Концессионер был доволен. Не продешевил с Чаровым и свел знакомство с Утиными. Выйдя в переднюю после разговора с Кларком и приняв цилиндр от горничной, он был неожиданно перехвачен гостеприимным хозяином. «Мой тесть, Исаак Осипович, желает выразить вам свое восхищение, месье Поляков», – мягко потянул его за локоть Стасюлевич и проводил в гостиную, где тот был представлен всему семейству.
«Люди они известные, в обществе вес имеют, да и связи их с заграницей большой плюс для меня, – с недавних пор он вынашивал планы завязать контакты с Ротшильдами и нуждался в рекомендациях. Узнав от Кларка, что один из братьев Утиных18 проживает в Женеве как политэмигрант и одно время сотрудничал (а может и до сих пор сотрудничает!) с Герценом, Поляков задумался.
«Ведь это тот самый Герцен, кой передал свой капитал в управление Ротшильдам и хорошо знаком с бароном Джеймсом – главой французской ветви семьи. А ведь он тоже что-то там издает. Не повторить ли мне трюк с пожертвованием и предложить господину Герцену денег на его газетенку? Нет, пожалуй, это уж слишком, да и доброхоты мои не дремлют. В одночасье обвинят в связях с революционерами, да и сам Герцен, как говорят, человек щепетильный и покамест состоятельный. Впрочем, подождем ответа из Лондона. Как уверил Кларк, он сообщил обо мне тамошним Ротшильдам».
Мысль сойтись с родом знаменитых банкиров весь оставшийся день не давала покоя Полякову и превратилась в идею фикс. Он строил множество комбинаций и по очереди отвергал их, пока сгустившиеся сумерки не подсказали ему, что он еще не обедал. «А все ж таки недурно, что я вчера к Утиным заехал, наплевав на светские порядки. Впрочем, они мне, как не крути, ровней будут, ежели, конечно, их ученость в расчет не брать», – с горечью подумал о недополученном образовании19 Поляков. «А с пожертвованием ловко получилось. Правда, обошлось оно недешево. Ну да ладно, глядишь, и окупится», – зная счет деньгам, на сон грядущий размышлял деловар.
Глава 5. Хороша Маша, да не наша!
– Вы умеете держать слово, господин Чаров, но и я от своих обещаний не отступаюсь, так что брошь ваша, – с этими словами Самуил Соломонович извлек из внутреннего кармана сюртука завернутую в шелковую салфетку безделицу и положил ее на колено судебному следователю, едва они сели в карету после аудиенции у Шувалова. Граф согласился на эту встречу без особого восторга, и Сергею пришлось напомнить шефу жандармов о карт-бланш и возможности сослаться на него в случае крайней необходимости.
– Премного благодарен, месье Поляков, – развернув шелк, улыбнулся судебный следователь. Едва поднеся брошь к глазам, он принялся подробно рассматривать вещицу, как брови его нахмурились, а лицо исказила гримаса отчаяния. – Это не та брошь! Похожая, но не она! Гляньте! Здесь нет выгравированной даты, а на той, что утеряна на регате, было выбито «30 мая», – повернув безделицу замком вверх, втолковывал Сергей неприятную истину ошеломленному концессионеру.
– Не может быть! Клянусь мамой, именно эту вещицу я выкупил в ломбарде! Поедемте туда, господин Чаров. Я предъявлю брошь оценщику и, уверен, он подтвердит, что продал ее мне, – приказав кучеру ехать на Владимирский проспект, Поляков откинулся на сидение и стал нервно вытирать платком выступивший на лбу пот. Чаров только кусал губы и яростно сжимал в кулаке костяной набалдашник трости.
Служителя на месте не оказалось. Вместо него в окошке маячил благообразной наружности старичок в суконной блеклой поддевке и седыми, под ее цвет усами, пессимистично смотревшими вниз.
– Захворал Порфирьич, третий день как заместо него тут сижу, – натужно кряхтя, посетовал старичок и, сообщив адрес оценщика после красноречиво положенной перед его носом кредитки, исчез за прилавком.
– Полагаю, дома его мы теперь вряд ли застанем, – задумчиво протянул Поляков, поднимаясь вслед за Чаровым по выщербленным ступеням ломбарда.
Квартирная хозяйка подтвердила его догадку, тогда как опрошенный дворник показал, что не видел постояльца с прошлой недели.
– Как пришед в пятницу со службы, из квартиры не выходили-с, а рано поутру приезжал-с извозчик и они-с на нем укатили-с…
– Вещи, узлы какие при нем находились?
– Без вещей он был-с, ваша милость, – недоуменно качая головой, глухо пробубнил дворник.
В квартире – скромной непритязательной меблирашке – беспорядка не наблюдалось. Одежда Порфирьича аккуратно висела в шкафу, столовое серебро, состоявшее из дюжины вилок, ножей и ложек пребывало на своем месте в буфете. Правда, выходного сюртука на красной генеральской подкладке и новых яловых сапог хозяйка не обнаружила.
– Съехал да не заплатил, обманщик! – картинно заломив руки, запричитала она, попеременно косясь то на буфет с серебром, то на шкаф с одеждой. Наблюдая украдкой за ужимками женщины, Чаров взглядом уткнулся в пол. Под обеденным столом, возле его вогнутой ножки, сверкал и переливался крупный рубин, оправленный в тяжелый золотой перстень.
– А вот это уже любопытно! – воскликнул он, доставая находку из-под стола. – Я приобщаю сей предмет к делу, сударыня, – к нескрываемому разочарованию хозяйки, он опустил драгоценность в карман.
– К какому делу?! – жалостливо всхлипнула женщина, провожая перстень алчущим взором.
– К делу исчезновения мещанина Трегубова, мадам. Квартиру придется опечатать и известить полицию, – Сергей выразительно посмотрел на дворника.
– А историйка презанятная, – с философским спокойствием изрек Поляков, залезая в карету. – Порфирьич определенно имел свой гешефт, придерживая у себя невыкупленные и особо ценные вещицы.
– И сбывал оные уже по новой цене и солидным клиентам, – подхватил мысль Полякова судебный следователь.
– Ссужал отчаявшимся людям, в лучшем случае, треть от реальной стоимости заклада, а то и этого не давал, а когда появлялся подходящий
