– Что такое?
– Ничего.
– Честно?
– Ты же опять впадешь в уныние, – запротестовала Сабина. – Сам ведь знаешь, как это бывает. Будешь ходить как в воду опущенный и затравленно на всех коситься.
– Если раньше этого не случилось, – скрипучим голосом провозгласил Джеймс, прежде чем выдохнул воздух, – то теперь для этого самое время.
– Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
– Оставь его в покое, – вмешался Мэтт. – У Джеймса есть все основания затравленно на нас коситься.
Мэтт, по крайней мере, засмеялся.
Они погрузились в молчание, прислушиваясь к несмолкаемому хору цикад, доносящемуся с полей. Первой поднялась из-за стола Сабина. Рейчел помогла ей унести на кухню тарелки. Следующим встал Джеймс, а за ним – Крисси.
– Не задерживайся слишком долго, – сказала Крисси, поцеловав Мэтта. – Не сиди целую ночь.
– Я скоро приду, – заверил ее Мэтт.
В желтом пламени свечей медовый цвет камня, из которого был сложен фермерский дом, выделялся особенно ярко. Мэтт сидел один в патио, увитом виноградом. Наполнив снова свой стакан, он скрутил еще один косяк. Огромная бабочка с крыльями, похожими на лоскутья кожи, круто спикировала из тьмы прямо в пламя свечи – и сгорела. Свеча затрещала и потухла. Еще какое-то время Мэтт сидел в темноте, прислушиваясь к пению цикад.
Он слышал странную закономерность в неутихающем стрекотании, доносящемся с дальних полей. Помимо очевидного ритма, главенствующего в пении ЦИКАД, возможно было уловить некое второе биение, как бы противоположный ритм, создаваемый другим хором цикад. За барьером этого второго биения угадывалось еще другое, а внутри него – еще одно, как будто каждая пульсация ветвилась, образуя миллионы биений. Казалось, можно заблудиться, путешествуя сквозь этот музыкальный лабиринт.
Потом случилось что-то такое, что заставило Мэтта не на шутку испугаться. Цикады смолкли. Их стрекотании полностью прекратилось, как будто по приказу. Мэтт насторожился. По его коже пробежали мурашки первобытного страха. Тишина, полное молчание захлестнуло все вокруг. Затем цикады так же загадочно, как умолкли, снова застрекотали – одна за одной. Мэтт перевел дух. Он сообразил, что – пусть всего лишь на несколько секунд – задержал дыхание ради возможности услышать тишину. Ему пришлось соскрести остатки обгоревших насекомых, чтобы снова зажечь свечу. Желтый свет теперь придавал каменной стене мертвенно-бледный оттенок.
Цикады замолчали снова. Подобие чьего-то дыхания донеслось из темных полей. Потом цикады опять завели свою песнь; теперь она казалась подчиненной более скорому ритму и более оживленной. Вдыхая аромат дымка и ночных испарений, Мэтт нагонял страху на самого себя. Он собрал свои принадлежности и направился в дом, оставив на столе единственную горящую свечу и наполовину опустошенный стакан красного вина.
4
О Крисси говорили: «ходячий секс». Так – и довольно часто – отзывались о ней только мужчины. Женщины обычно приберегали для нее другие эпитеты. Но когда Крисси пригласила Рейчел прогуляться вместе в соседнюю деревню, именно эта фраза почему-то внезапно пришла ей в голову. Впрочем, Рейчел была не из тех, кого раздражает вызывающее поведение других женщин, их флирт и кокетство, а также откровенные детские приемы, помогающие привлечь к себе внимание; большинство женщин уже к пятнадцати годам приучаются действовать тоньше. Рейчел не входила также в число тех, кто сразу чувствует себя неловко, если вдруг оказывается на краю дымящегося сексуального вулкана.
Рейчел сидела на каменной ограде в ожидании Крисси; камень, на котором она устроилась, был согрет солнцем, а жасмин и вьющуюся жимолость еще покрывала роса, оставшаяся от утреннего тумана. Когда показалась Крисси в белом хлопчатом сарафане, Рейчел почувствовала внезапное и настойчивое натяжение в животе. «Вот это и есть то, что чувствуют мужчины?» – подумала она, и ее щеки запылали.
Короткий белый сарафан Крисси оставлял открытыми плечи, приглашая к созерцанию груди и останавливая взгляд на высоте середины бедра. Ее темные волосы были схвачены на затылке в «конский хвост», а на ноги она надела золотые сандалии со шнуровкой до колена. В ее облике светилось нечто большее, чем намек на приторную сладость олимпийской Венеры. Рейчел, в своей маечке и синих джинсах, чувствовала себя жалкой смертной.
– Как ты думаешь, выйдет у нас что-нибудь? – спросила Рейчел, когда они отошли немного от дома Дорогу по обе стороны скрывала кукуруза высотой в двенадцать футов; ее стебли венчали спелые початки. Никакого движения по дороге не было, и они шли посередине.
– Не знаю. Многое может случиться.
– Нужно еще пережить две недели.
– День за днем.
– По-моему, все будет замечательно. Если бы только Джеймс смог просто чуть-чуть расслабиться.
Крисси остановилась как вкопанная:
– О чем мы говорим?
У Рейчел вспыхнули щеки.
– О том, сможем ли мы вместе прожить две недели под одной крышей.
Теперь она растерялась. Мысли Крисси, очевидно, витали где-то далеко.
Они снова двинулись по дороге.
– Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, – сказала Крисси. – Насколько я понимаю, если каждый выпьет достаточно, то все и в самом деле будет замечательно. Но ты права насчет Джеймса – слишком легко он заводится по каждому пустяку.
– Хм-м.
– Как думаешь, он хорош в постели? Рейчел, знавшая ответ на этот вопрос, ответила:
– Понятия не имею. – Она взглянула на Крисси, понимая, что та пытается не столько испытать ее, сколько шокировать. – А ты как думаешь?
– Нет, я думаю, он дрянной лежебока. Злится из-за каждого пустяка.
– Ты всегда так оцениваешь мужчин? По тому, может ли он угодить тебе в постели?
Теперь уже Крисси повернулась к Рейчел:
– Нет, я не так оцениваю мужчин. Но это первое, что приходит мне в голову, где бы я ни встретила нового мужчину.
– В самом деле?
– Да, в самом деле. Значит ли это, что я плохая?
– Нет. Но именно так…
– И тогда, когда я его встречаю, я должна узнать, смогу ли я. То есть если захотелось бы. Понимаешь, это вовсе не значит, что я хочу во всех случаях. Просто я должна узнать, смогу ли я, если захочу.
Когда Крисси сообщила, что «должна узнать», она имела в виду именно это. За прошедшие годы ее суждения оказывались верными в соотношении пятьдесят на пятьдесят. Встретив нового мужчину – в любой ситуации, в любом обществе, – она просто подбрасывала уголька в топку, пока ей не удавалось встретиться с ним взглядом и задержать этот взгляд чуть дольше, чем то было необходимо, или же она прибегала к помощи простого жеста или слова, позволяющего ей убедиться, что она действительно сможет, если захочет. И если вызов бывал принят, она спускала дело на тормозах.
Рейчел поймала себя на том, что всю дорогу пыталась искоса поглядывать на Крисси. В ней чувствовалось кое-что другое. Это была женщина с прошлым. Рейчел нравились люди с прошлым.
– Смотри! – внезапно произнесла Крисси.
Кукурузное поле расступилось, открывая вид на просторный луг. В разросшейся живой изгороди нашлось место и для кустов ежевики. Крисси уже нырнула в заросли, вытянув руки вперед. Казалось, ей было просто необходимо потрогать мясистые сочные ягоды – ощутить, как они упадут в ее ладонь. Она набила себе ими полный рот и потянулась за следующей горстью. Рейчел, словно зачарованная, не сводила с нее глаз, особенно когда на губах Крисси появились пурпурные пятна.
– У нас есть куда их положить? Надо сколько-нибудь отнести домой. Пока дьявол на них не плюнул.
Рейчел достала пакет из сумки. Не обращая внимания на царапины от шипов, Крисси устремилась к кустарнику за лоснящимися ягодами. Рейчел восхищалась тем, как ее спутница вдавливает свои длинные ноги в колючую чащу, чтобы достать самые лучшие плоды; когда она вытягивалась, становились видны ее белые хлопчатые трусики. Воздух пьянил чарующим ароматом ежевики. Вместе они набрали примерно полкило и наконец тронулись дальше с перемазанными соком пальцами, точно руки убийц – кровью.
В деревне они купили почтовые открытки и наслаждались восхищенными взглядами местных французов. Они заказали кофе в закусочной под открытым небом, где официант так и светился обаянием.
– Мужчины-французы, – отметила Крисси, – не боятся проявить свою заинтересованность.
– То же самое говорят про женщин-француженок.
– Да. Все мы паршивые пуритане. Официант вышел и извинился за задержку: отключили электричество.
– Ожидается гроза, mesdames. Но вам придется подождать только несколько минут.
– Ты ему понравилась, – сообщила Крисси.
– А ну его к черту.
– Нет, правда. Он на тебя глаз положил. И у него усы дергаются.
Они болтали, как две девчонки. Они легко и весело смеялись, но глаза Крисси то и дело начинали блуждать по сторонам. Это случалось часто, и притом тогда, когда к ним кто-нибудь приближался. Рейчел поймала себя на том, что невольно повторяет этот рефлекс. Они заговорили о детях.
