— Остров призывает сильнейших… Кто знает… Возможно, среди вас найдется тот самый сильнейший?
Я дошла до конца пути. Об этом пути говорил Деннис, когда сказал, что путь ведет к сердцу джунглей? Если это так, то это объясняет, почему к этому времени я уже чувствовала себя совершенно другим человеком: могучим, храбрым, опасным.
Передо мной в воздухе парил блестящий зеленый камень на ремешке. И стоило мне взять его в руку, как прямо над ухом раздался шепот Вааса:
— Что, убежишь? Оставляешь меня? Снова оставляешь меня?
***
С глотком свежего воздуха я вернулась в реальность, почувствовав над головой тяжелый, искаженный в атмосфере пещеры знакомый голос. И вот я возвращаюсь в в сознание: я все еще сижу в глухом лазарете, скрытом холодным камнем пещеры, я все еще освещена слабым рыжим пламенем факела и я все еще наблюдаю перед собой обездвиженное тело воина ракъят.
Это все был сон. Все шрамы, рассыпавшиеся по моему телу, исчезли и вряд ли вернутся. Голоса и эхо, следуемое за ними, так же испарились в моем подсознании. А зеленого кулона, тяжесть которого я так отчеливо ощущала на своей ладони, как и не было. Я снова приняла на себя роль брошенного щенка, и больше не чувствовала той невероятной силы…
Зато был Деннис Роджерс. Темнокожий медленно обошел меня и приблизился к больному человеку. Лицо лидера излучало абсолютное умиротворение.
— Прости, ты… кхм… Ты что-то сказал?
— Я знаю, чем ты обеспокоена, Mary, но тебе следует принять боль. Впусти в свое сердце весь негатив, всю опасность, всю боль, что посылают тебе джунгли, и стань с ними одним целым. Тогда и только тогда ты сможешь помочь твоим друзьям…
Я подняла смущенный взгляд на севшего по-турецки мужчину напротив и не знала, что ему сказать. Он производил впечатление не только эмпата, но и умеющего читать мысли человека, поэтому говорить что-то я не видела смысла.
Внезапно воин ракъят, что лежал между нами, закашлялся от нахлынувшей на его больное тело нехватки воздуха. Роджерс, продолжающий невозмутимо сидеть возле него, положив ладони на потертые колени, не обратил на это никакого внимания. Когда же тело больного начало сводить судорогой, а его хрипение перешло на следующий уровень громкости, я начала мысленно паниковать.
«Боже, он умирает! Почему Деннис не поможет ему?» — мое недоумение, адресованное лидеру, тот словно проигнорировал.
Мужчина лишь улыбнулся какой-то нездоровой улыбкой, опустив ладонь на голову человека и погладив того по волосам. В один момент мне стало настолько жутко, что я уже не могла сдвинуться с места: мои мозг метался между возможными вариантами того, что я могла бы сделать.
«Помочь? Но как?! Я просто овощ в оказании первой помощи. Черт, а ведь сейчас эти знания пригодились бы мне как никогда! Или забиться в угол, мол, моя хата с краю? Боже, о чем я думаю?! Он умирает!»
Поэтому мне просто оставалось хлопать ртом, как упавшая на берег рыба.
— Он умирает! Помоги ему! — наконец выкрикнула я, и мое эхо тут же отскочило от холодных пещерных стен.
Но мужчина, сидящий напротив, даже не вздрогнул, а лишь на секунду перевел на меня смиряющий взгляд карих глаз.
— Этот человек носил клеймо война. Его избрала сама Жрица. Однако настоящий воин ракъят должен вытерпеть любое испытание, посланное ему островом. Он найдет силу внутри себя. Силу, что подарила ему Цитра. Так пускай великий воин докажет, что был достоин такой чести. А ты сиди спокойно…
— Силы ему можете дать только вы и сейчас! Так зачем вы мучаете его?! Он воин, но воины тоже люди!
— Великий воин не является человеком, девушка. Он большее, чем просто человек. Наш народ чтит воина как божество, — мужчина посмотрел на меня с неприкрытым раздражением. — Но тебе не стоит знать большего. Ты чужая здесь…
— Пожалуйста!
Мы общались уже на повышенных тонах, и каждый не хотел отступать от своего.
«Что за ужасные традиции?! Они испытывают слабого человека, не проявляют уважения к приходу чужой смерти, даже смерти их «божества». Можно ли считать равнодушие за осознанное убийство? Я не знала ответа на этот вопрос, но впредь начну задумываться над такими вещами. Если выживу…»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В один момент человек, резко поднявшийся с земли, который поначалу казался мне таким открытым и искренним, который спас нам жизнь, приютив в этой деревушке, и согласился помочь мне в поисках друзей, несмотря на ежедневные стычки с пиратами Вааса, теперь предстал передо мной во всей своей безумной красе. Хотя чего ожидать от человека, который рассказывает о милых вещах, держа в руке ствол?
— Никаких слов больше, Mary! Воин. Никогда. Не получит. Помощи. Ты слышишь, девушка? Никогда!
За громкими, шокирующими меня словами раздался последний вздох воина ракъят.
Комната стала для меня темнее зимней ночи. Или же пламя одного из факелов за моей спиной просто символично потухло… Я уставилась снизу вверх на Денниса и не могла вымолвить ни слова.
«Каково это закончить жизнь среди криков и брани, когда твою беспомощность с насмешкой проверяют на прочность люди, когда-то разглядевшие в тебе божество? Когда ты бьешься в конвульсиях, ощущаешь всю зависимость от живого и здорового соплеменника, который, возможно, является твоим последним шансом на выживание?.. Он ведь даже не смог сказать о том, что держал в себе всю свою жизнь. А ведь мы все имеет право сказать ту заветную фразу перед кончиной, чтобый уйти красиво…»
Я смотрела в черные глаза Роджерса и медленно приходила к мысли о том, что этот человек не менее безумен, чем главарь пиратов. Да, он не так опасен, как второй, но безумен и одержим точно не в меньшей степени.
А что если путь, ведущий в сердце джунглей, на самом деле ведет к очагу всепоглощающего безумия? Что если это и есть та сила, о которой говорил лидер повстанцев? Неужели каждый, ступивший на этот остров, теряет себя в этой бесконечной погоне за новым результатом, но ничего в его жизни не меняется? Если это так, то путь воина ведет отнюдь не к славе и могуществу — он ведет к опустошению и равнодушию. Такому же равнодушию, которое скрывалось в глазах Роджерса, стоящего перед трупом своего воина…
«Нет, они не собираются помогать мне в поисках друзей. Никакой помощи. Они будут использовать меня, пока во мне бурлит азарт и стонет совесть, не дающая покинуть это место без друзей. И вот когда мои силы будут исчерпаны — я окажусь в шкуре этого человека…»
Слова Денниса глубоко и надолго засели в моей памяти. Еще не раз мне предстоит вспомнить о них, но пока я была готова лишь к одному — принять правду и смириться с ней.
«Я готова подыгрывать им, пока буду иметь с этого выгоду, » — твердо решила я.
В какой-то момент нашего молчания, я почувствовала, что во мне просыпается… Кто-то другой? Мое лицо, вместо отчаянья и недоумения, уже выражало всю злость и обиду того уснувшего навек воина, с чьх глаз упала пропитавшаяся слезами повязка. Мне хотелось встать с земли и рвать и метать. Не от страха, а от лютой злости и чувства несправедливости…
Я словно на миг приняла в себя частичку силы этого погибшего воина ракъят.
И в этот самый миг взгляд Денниса, которым он без перерыва одаривал меня, кардинально поменялся: он посмотрел на меня с удивлением и с неким восхищением, словно увидел в моих глазах то, чего не должен был видеть или в наличии чего долго сомневался.
Будто… В его голове все разом смешалось: образы, звуки, запахи. Как будто увидев пробудившийся огонь в моих синих глазах, он наконец осознал, кем я являюсь.
Осознал, кто я…
И кем могу стать.
========== You’re bastard ==========
— Кгх… Чтоб я еще раз… выбрала… короткий путь! — ворчала я, неуклюже перебирая ногами по зеленистым валунам и цепляясь за иссохшие под палящим солнцем лианы.
Пожалуй, уже раз десятый я срывалась с прочных растений, матеря все и всех, но продолжала медленный путь наверх. Ничему жизнь не учит, поэтому я и решила скоротать время до прибытия в особняк некоего доктора Эрнхарда, таким вот образом срезав путь. По словам Денниса, им удалось найти одного из членов нашей группы в доме колониста. По всей видимости, кому-то тоже удалось сбежать, и это не могло не радовать. А еще Ден сказал, что к доку попасть проще простого.
