Никто не заметил, как подъехал на своем тарантасе председатель колхоза Шотин.
- Что за собрание? - еще издали крикнул он и остановил лошадь. Сунув кнутовище в сапог, направился к нам.
Навстречу ему вышла тетка Настя Попугай, махонькая женщина, но из всех самая голосистая. Она что-то сказала Шотину, а сама вспрыгнула на тарантас и подъехала к крестцу, у которого плакал ребенок.
Вскоре тетю Аксинью и ее маленького сына увезли в село.
ЛЕСТНИЦА
Мать заболела во время жатвы совсем неожиданно. К вечеру вернулась с поля невеселая, и лицо какое-то серое. Она сказала Ольге, что сделать по дому, а сама тут же легла в постель.
Мама редко болела, и мы даже не видели, когда она спит: утром вставала раньше всех, вечером ложилась позже всех. А тут слегла. Мы растерялись. Почти не разговаривали между собой, никто не ругался, никто не смеялся. Заходила Ольгина подружка Лена Егоркина, затараторила было, но Ольга быстро проводила ее на улицу.
На второй день я проснулась и увидела маму дома. Обрадовалась. Давно уже не было, чтобы я вот так проснулась и увидела маму. И печка затоплена, и в избе прибрано. А посреди пола, на солнечном пятне спала кошка. Мать сидела на конике и шила, ставила на Васины брюки заплатку. Я тихонько наблюдала за ней, не показывая, что проснулась. Иголка быстро сновала в ее сноровистых руках. И вдруг рука ее застывает, потом втыкает иголку в материал, а рукой прижимает бок. Глаза у нее закрываются, на лице появляются морщины. Но немного погодя мама опять как ни в чем не бывало начинает водить иголкой. Я поднялась и молча села рядом с ней. Она ласково кивает мне: "Встала? Умница".
- Где же остальные? - спрашиваю я.
- Ушли корм скотине заготавливать. Давно я приметила тот уголок с сорняком. Скосят ребята, вечером тачку большую попросим, сходим пару раз, вот тебе и полвоза сена.
Сегодня меня никто не заставляет умываться, но я умываюсь сама, чтобы мама осталась довольна мной.
- На-ка съешь свой завтрак. - Мама подает мне кружку молока и горбушку хлеба.
С улицы донесся скрип колес, и мама встревоженно кинулась к окну. Поглядела и я, ничего такого не увидела - ехал по дороге на своей ленивой кобыле водовоз Филька. Но мама на этом не успокоилась, нет-нет, и глянет в окно. Наверное, она кого-то ждала. Когда я кончила с едой, мама поманила меня пальцем:
- Иди-ка сюда. Ты вот что, сходи поиграй во дворе, да на улицу поглядывай. Увидишь Шотина, тут же беги ко мне. Если Шотин заглянет к нам, ты скажи, что мамы нет дома, в район в больницу пошла.
Я вылупила глаза: "Пошла в больницу? А передо мной кто стоит?"
Угадав мои мысли, мама виновато улыбнулась и взяла меня за плечи.
- Знаешь, Татуня, Шотин без бумажки не поверит, что я заболела. И в район не решаюсь идти. Хворь схватит-схватит живот - и отпускает. Пока дойду в район, хворь пройдет, что врачихе скажу? Или еще хуже, на дороге прихватит, не доплетусь до больницы, что потом делать? До завтра подожду, а там видно будет.
Я поняла ее. Молча вышла из избы.
Одной во дворе скучно. Рядом с хлевом стоял мой собственный дом кусочек земли, загороженный щепками. Здесь я играла одна или с Наткой. Тихоня не играл со мной в домики. Да и нет его сейчас дома, он целыми днями ездит с отцом на лошади. Отец у него на длинной телеге возит черную бочку с горючим. И ездят они за этим горючим аж в райцентр. Я завидовала Тихоне, так как я ни разу не была в городе. Сейчас решила сходить к Натке, с ней можно в классики поиграть или в школу. Не пришлось мне поиграть и с Наткой: на дверях у них висел огромный замок. Но я все же хотела заглянуть к ним в окно. Только забралась на завалинку, как услышала со стороны переулка стук колее. Вскоре я увидела тележку председателя колхоза. Я стремглав побежала к матери. Она в сенях чистила картошку.
- Мама, едет!
Бульк!.. - упала из ее рук картошка в ведро. Потом она бросила на земляной пол нож и, выпалив что-то про больницу, кинулась по лестнице на чердак. На чердаке прятаться удобно. Он наполовину набит сеном, да к тому же темно там, как в погребе.
Цок-цок... - где-то близко стучала копытами лошадь. У меня сильно забилось сердце, мне тоже хотелось спрятаться куда-нибудь. Но надо было ответить председателю, что матери нет дома. Шотина боялись все, потому что он был самым большим начальником в селе. Даже мы, детвора, никогда не бегали за его тарантасом. Частенько и взрослые, увидев его, уступали дорогу... А мамины подруги, когда ругали председателя, повторяли одну и ту же поговорку: "От шуток Шотина слезы текут".
Под самым нашим окном послышалось: "Тпру-у-у!"
Я так и присела у ведра с картошкой. Сначала я увидела его большие пыльные сапоги, потом руку с кнутом.
- Дома кто есть? - Словно гром раздался в сенях.
Я подняла голову и увидела Шотина всего. Лицо у него как сковородка, темное и сплюснутое, промокшие черные волосы прилипли ко лбу, брови длинные - торчком стоят.
- Язык есть? Спрашиваю, кто дома? - просверлил он глазами меня.
- Я, я д-дома. - Почему-то плохо слушался мой язык.
- Вижу, что ты дома, - одобрительно кивнул он. - А мать где?
- Она заболела, в город пошла. - Осмелев, я даже подняла нож, брошенный мамой.
Шотин заметил в чугунке чищеную картошку и нахмурился.
- А это кто почистил? - Он взял в руки картофелину и покрутил перед моим носом.
- Я-а почистила.
- Ишь какая ты хозяюшка хорошая! - подивился он. - Здорово умеешь чистить картошку. - Но он тут же сердито свел брови и строго спросил: Ночью постель мочишь?
- Не-е-ет, - покачала головой я.
- Постель, значит, не мочишь, сама обеды варишь, ого! - Брови его разомкнулись, и он улыбнулся.
"Надо же, и большие начальники могут улыбаться, как все!" - удивилась я.
- Пора тебя, мастерица, в поле брать, у нас как раз нет полевой поварихи. А теперь скажи, куда спряталась мама? Я вас обеих прокачу на лошади до самого поля! - И он начал щелкать кнутовищем по сапогу: хлоп-хлоп...
- В город пошла.
- Я тебе покажу "в город", - досадливо махнул он кнутом и шагнул к двери, распахнул и вошел в избу. Встав на цыпочки, он заглянул на печку, потом под коник. В избе больше спрятаться было негде. Молча он прошел мимо меня прямо в хлев. После хлева останется проверить только чердак. И он, конечно, не отступится. И вдруг у меня мелькнула мысль в голове, Как выручить маму. Я вспомнила, как Вася ловил Федю, когда тот собирался стащить с чердака яйца. Тот эти яйца менял в магазине на деньги и ходил на них в кино. Вот Вася и придумал - сунет под концы лестницы по маленькому кусочку сырой картошки, и как только Федя ступит на вторую ступеньку, лестница начинает скользить, верхний конец затарахтит по бревнам стены. Воришке доставалось...
Я быстренько отрезала пару кусочков картошки и сначала сунула под одну жердь, потом под вторую. Не успела отойти от лестницы, как на пороге появился Шотин. Он даже покачал головой, видя, как я вожусь с лестницей. Наверное, подумал, что хочу ее убрать.
- Анна, давай сама спускайся, а то поднимусь - не сдобровать тебе. С симулянтами у меня разговор короткий.
У меня задрожали коленки. Ну, думаю, пропала моя головушка, если мама покажется. Ведь как только ступит она на самую верхнюю ступеньку и лестница покатится.
Ждет Шотин, жду я. Мама не подает голоса. Мне хочется крикнуть ей, чтобы не показывалась, но рядом стоит Шотин. Вот он снова сует кнутовище в сапог и заносит ногу на ступеньку лестницы. Я уловила, как хрустнули под жердями картофелинки. Шотин, конечно, не слышал, ему было не до этого. Когда он ступил на третью ступеньку, лестница как бы ожила, дернулась с места и стала скользить вниз, верхним концом считая бревна стены. Я закрыла глаза: вдруг Шотин убьется! Когда открыла, увидела: Шотин стоял на четвереньках в луже воды. Оказывается, лестница задела ведро, в котором мыли картошку. Председатель, ругаясь, поднялся. Его руки и на коленях брюки были в грязи.
- А ну быстро неси воду и полотенце! - прикрикнул он.
Я вынесла кружку воды и полотенце.
- Поливай, - засучивая рукава, приказал он.
Сполоснул руки и принялся полотенцем вытирать с брюк грязь. Это чистым-то полотенцем!
- Ну вот и почистились, - сказал он спокойнее и выбросил полотенце в угол. И не успела я опомниться, как он схватил меня за подмышки и поднял наверх. Совсем близко я увидела его маленькие сверлящие глаза, на лице черные точечки - корни бороды, толстые потрескавшиеся губы. Мне стало немного жутко.
- А теперь скажи, радость моя, где же все-таки мать? - Буравчики в его глазах весело заиграли.
- В городе... - Я зашмыгала носом, вроде бы собираюсь заплакать.
- Ну, ну, сразу и плакать, - подобревшим голосом сказал Шотин и опустил меня наземь. Достал из кармана конфетку и присел передо мной на корточки. А он неплохой дядя, чего только мама боится его, думаю я про себя. Вот сейчас он мне конфетку даст. Не часто мне приходится пробовать конфеты в бумажках. Я протянула за конфеткой руку. "Оп" - и конфетка оказалась у него в другой руке.
