– Мир вашему дому! – произнёс он по-патагонски и, не дождавшись ответа, повторил эту же фразу – поочерёдно – на языках арауканов, техуэльче и чайхи[6]. После этого Алекс потерянно замолчал, пытаюсь угадать национальную принадлежность своих молчаливых собеседников.
Через минуту старик ожил и, плавно повернув голову, внимательно посмотрел пришельцу в глаза.
«Какое у него грустное лицо!», – подумал Алекс. – «Это, наверное, из-за опущенных вниз уголков тонких губ. Прямо, как у итальянской тряпичной куклы Пьеро…».
– Приветствую тебя, храбрый и решительный командор Кабрал! – торжественно произнёс туземец на очень чистом и правильном испанском языке. – Извини, что долго не отвечал, хотя достаточно хорошо владею всеми наречиями, на которых говорил ты. Просто, согласись, что твоя приветственная фраза была бесконечно наивна и глупа… «Мир вашему дому?». Какому, скажи, дому? – старик красноречиво махнул рукой в сторону серо-чёрных развалин. – Нет больше у Борха и Айники дома…
– Извини, уважаемый Борх, я ничего не знал о твоём горе, – коротко поклонился Алекс. – Как и когда это произошло?
– Обычно. Пятьдесят Больших Солнц тому назад сюда приплыли упрямые испанцы. Основали крепкий город и нарекли его – «Сан-Филипп». Арауканы поселились рядом с испанцами. Арауканы – мирные индейцы, никому не желающие зла. Вместе с испанцами мы разводили коров, лошадей, овец и коз, выращивали пшеницу, горох, бобы, картофель и томаты… Половину Большого Солнца назад с севера пожаловали подлые техуэльче, многие тысячи. Схватка была изначально неравной. Все горожане погибли. Только Борх и Айника остались в живых. Она – моя единственная дочь, потерявшая глаза во время страшного пожара. Видимо, так было угодно жестокосердным Богам…
– Техуэльче пришли, когда из высоких гор полился «жидкий огонь»? Когда проснулся великий и ужасный Ахерон? Ведь, горы, плюющиеся смертельным огнём, и есть – Ахерон?
– Глупости говоришь, пришлый идальго, – нахмурился старик. – Ахерон, это не гора, да и не великан, прикованный толстой чугунной цепью к земной твердыне. Это просто – такое особенное место.
– Место, где происходят всякие невероятные чудеса?
– Нет. Просто место, где высокий Небесный мир иногда может, никуда не торопясь, пообщаться с низменным Земным миром. Где подлое и кровожадное Зло – зачастую – нечаянно переплетается с благородным и светлым Добром… Хочешь покурить, командор Кабрал? – заметив утвердительный кивок Алекса, туземец достал из-под широкого плаща ещё одну трубку, заранее набитую табаком, и любезно протянул собеседнику.
Алекс, вытащив из костра горящую сосновую ветку, умело прикурил, глубоко затянулся, с удовольствием выдохнул ароматный дым и искренне поблагодарил:
– Спасибо! Очень хороший и духовитый табак, уважаемый и мудрый Борх… Кстати, а откуда ты узнал моё имя?
– Айника вчера сказала. Она – после того, как потеряла в жарком пожаре зрение – научилась многое видеть и слышать на расстоянии.
«А, ведь, Айника гораздо моложе, чем я подумал вначале», – решил Алекс, внимательнее присматриваясь к женщине. – «Ей, скорее всего, и двадцати лет ещё не исполнилось. Просто показательно худенькая, лицо измождённое и скорбное. А фигурка – очень даже ничего, ноги длинные и очень стройные…».
Когда курительные трубки погасли, Борх спросил:
– Что ты, любопытный и беспокойный командор, хочешь увидеть в наших скучных краях? Про Ахерона я уже понял. Отведу тебя в это необычное и тайное место. Если, конечно, захочешь. Может, ещё чем-то или кем-то интересуешься?
– Пожалуй, Амфисбеной. Эта такая огромная змея.
– Змея?
– Ну, да, змея, – уверенно подтвердил Алекс. – Длинная такая гадина, толстая, с двумя вечно-голодными головами… Разве нет?
– Это, странствующий кабальеро, как посмотреть. Если поверхностно, то, пожалуй, что и змея. Если же внимательно, то и нет…
– Заковыристыми загадками балуешься, уважаемый арауканец?
– Хочешь познать истинную суть Ахерона и Амфисбены? – вопросом на вопрос ответил старик. – Вижу, что хочешь… Ладно, так тому и быть. Всё покажу и расскажу. Времени у нас нынче много. Нужного вам ветра долго не будет. Целых десять Маленьких Солнц… Впрочем, пожалуй, начнём прямо сейчас. К чему, спрашивается, медлить? Взгляни-ка, командор, на Синие воды!
Алекс посмотрел в указанном направлении. С запада по Магелланову проливу, в тридцати-сорока метрах от берега, неуклонно приближаясь, двигалась маленькая эскадра туземных пирог. Вернее, две длинные и крепкие пироги, заполненные рослыми воинами, уверенно настигали хлипкий чёлн, в котором находились три древние старушки, орудовавшие из последних сил короткими чёрными вёслами.
– Это туземцы из племени чайхи, – невозмутимо сообщил Борх. – Гонятся за своими старухами.
– Зачем – гонятся за старухами?
– Чтобы их съесть, конечно же. Сейчас зима, голод лютует, пришло время никчемных старух…
– Съесть собственных прародительниц? Матерей, бабушек, прабабушек? – опешил Алекс.
– Ну, да. Именно так и не иначе. Всё просто, благородный и наивный Кабрал… Чайхи – идеальное порождение тёмного Зла. Скотоводством и земледелием они не занимаются. Их любимая охотничья добыча – речные и озёрные выдры, из шкур которых они шьют свои уродливые и бесформенные зимние одежды. А летом, весной и осенью все чайхи ходят, вовсе, без одежд. Даже, бесстыдники такие, не носят набедренных повязок. Они – с самого рождения – никогда не моются, чтобы, мол, случайно не спугнуть капризную удачу… Во время голода у чайхи принято кушать старых женщин. Умерщвляют этих несчастных, держа их лица над дымными кострами, в которых тлеют сырые ольховые дрова. Причём, своих собак, то есть, приручённых степных волков, чайхи съедают только тогда, когда заканчиваются старухи… Почему установлена такая странная и извращённая очерёдность? И это просто. Собаки, ведь, исправно ловят речных выдр и лесных крыс, а старухи – нет.… А ты, глупый и добросердечный командор, считал, что имя страшному чудищу – Ахерон…
Понимая, что им уже не уйти от настырных преследователей по воде, пожилые индианки направили свой утлый чёлн к берегу. Но и это им не помогло. На песчаной косе, примерно в ста двадцати метрах от костра Борха, погоня окончательно настигла усталых беглянок. Двенадцать крепких и рослых воинов плотно окружили несчастных старух и, возбуждённо потрясая короткими копьями, радостно заплясали вокруг них.
«Вот, и всё. Игра сыграна», – криво усмехнулся про себя Алекс. – «Сейчас прольётся невинная кровь, а я… Я даже пальцем не шевельну… Почему? По кочану. По целому комплексу объективных и субъективных причин. Уважительных таких, прочных и железобетонных… Главным образом из-за того, что всё это – лишь – дурацкий сон, тёмный морок, галлюцинация, не несущая никакой смысловой нагрузки. Или же это я так неуклюже и подло прикрываю собственную трусость?».
