Вечером, когда заканчиваются все дела, чтобы подвигнуть ребенка, можно спросить:
- Что ты сейчас будешь делать?
Тот, кого уже приучили к молитве не периодически, от случая к случаю, а постоянно, он уже не может не сказать:
- Я буду разговаривать с Богом.
Он может даже не сказать: «молиться».
У Софьи Куломзиной в одной книге рассказывается, что мальчик встал, открыл окно и сказал:
- Спокойной ночи, Боженька!
И все, этого было достаточно.
Молитва должна быть не просто словами, а выражать то, что есть в сердце человека. Когда человек приходит на исповедь, ему нужно рассказать о том, что у него на совести, что сейчас беспокоит, не утопая при этом во всех подробностях. Так и в молитве — можно говорить очень много, а толку не будет.
Ребенок сам скажет то, что нужно. Не обязательно он повторится. Сегодня он может пожелать «Спокойной ночи!» А завтра — поблагодарить. Конечно, хорошо, когда ребенок начинает с благодарности, но это не всегда может получаться. С малышей нельзя требовать постоянства (например, каждый день благодарить или каждый день каяться), только, если это будет их желание. Но благодарности обязательно надо учить.
Сложная проблема в детской молитве — постоянство. И взрослые нередко выпадают из молитвы. Мне, как духовнику, часто приходится слышать, что «утром не молюсь, только вечером». Или наоборот: «утром молюсь, а вечером уже падаю, сил нет». Некоторые говорят: «Вот, я не молилась, а все равно какая–то легкость была, и было очень хорошо!» Но это самообман. Потому что потом от того же человека можно услышать, что произошел срыв в отношениях с ближними, возникла пустота. Поэтому взрослый человек должен биться за постоянство в молитве, и ребенка тоже нужно к этому приучать. Хотя многие склонны думать: «он еще ребенок, и это ему не обязательно». Но как раз вот это обязательно. Нужно внедрение постоянства. Чтобы ребенок не думал, что в какое–то время жизни можно «отдохнуть от Бога» — можно раз помолиться, потом бросить, потом опять помолиться. Бог нужен всегда.
Ребенок в своей молитве может сказать Богу всего несколько слов, самых простых, но именно таких, которые он может сказать сам. Например, поблагодарить Бога за этот день. Можно дать ребенку образ из природы: птички начинают день не с того, что ищут муху или червячка, а начинают петь. Можно предложить ребенку самому это увидеть и услышать: встать с ним рано и послушать это предрассветное пение птиц.
Когда мы в храме совершаем молебен на начало учебного года, или когда в храме творится молитва о городе (у нас есть такая молитва), тогда в этих службах участвуют и дети. Они говорят краткие молитвы, но очень конкретные по содержанию. Если ребенку захочется молиться дома про себя, то надо дать ему такую возможность, не пытаясь как–то открыть его молитву.
И.Г. Очень часто дети начинают молиться за свою кошку, за собаку или птичку. Они и взрослых призывают участвовать в такой молитве.
О.В. Любовь Божия распространяется на всю тварь. И если они так заботятся о своих животных, то, конечно, они похожи в этом на Бога. Помните, Бердяев в «Самопознании» говорил, что он не может представить себе Царство Божие без своего кота Мури. Для некоторых это будет еретическим опусом. Но как он воспринял страдания кота! — Как страдания человека. Предсмертный крик страдающего животного остался в нем как рана на всю жизнь.
Дети молятся очень искренно, и при этом нет никакого лукавства и любования собой, которые иногда присутствуют в молитве взрослого человека. Взрослый человек может молиться и думать: «как я хорошо молюсь!» Он может любоваться даже интонациями своего голоса. А ребенку такое совершенно несвойственно.
Некоторые родители повредили детям тем, что преувеличивали значение написанных молитв и старались, чтобы ребенок выучил их наизусть как можно больше. Взрослые должны понимать, что, если дети не научены молиться в Духе, то молитва их становится механической. У них очень хорошая память, они могут запомнить много молитв. Но будет ли ребенок сознавать то, что читает? Будет ли его опытом то, что он произносит?
Недавно ко мне обратилась одна женщина 46 лет из Риги. Она первый раз исповедывалась и причащалась. Дома она пыталась молиться по молитвослову.
— Но, когда, — говорит, — я дохожу до некоторых молитв, то не сознаю, что я такая, как там сказано. Я не чувствую, что я «блудный, грешный и окаянный»[8]. Получается, что я наговариваю на себя».
Это не значит, конечно, что тот, кто написал эти молитвы, написал неправду. Он исходил из своего духовного опыта, из глубины смирения. Но человек, не имеющий еще такого опыта и такого глубокого смирения, не может органично произнести эти слова. Он должен ценить опыт того молитвенника, но сознавать, что это еще не его «одежда» и не его состояние. Поэтому он не может войти в эту глубину и молиться реально этими словами.
Если взрослый почувствовал смущение, то ребенок тем более. Когда мы слышим такие молитвы из уст ребенка, то в этом чувствуется неправда. Он тоже наговаривает на себя. Если заставить его подумать, почему он «блудный, грешный и окаянный» — он ничего не придумает, это неразрешимая для него проблема. Ребенок просто будет отчитывать эти молитвы, как попугайчик, и это не будет соответствовать никакой его духовной реальности.
Если человек молится искренно, сердцем, то молитва не утомляет, а, наоборот, питает его душу. Но ребенок, поскольку он молится искренно и говорит правду, чувствует, что, когда он ее выскажет, больше уже ничего сказать не может. Поэтому всегда важно знать границы молитвы. Иногда это может быть просто вздох. Говорят же иногда: «Воздохнем пред Богом!» Взрослый, который молится не искренно, не доверяет такой краткой молитве, исторгнутой из сердца ребенка. Взрослому кажется, что нужно говорить очень много слов — вот он и говорит, говорит… А ребенок чувствует границы, потому что он искренен. И это очень важно.
Детская молитва порой кажется очень забавной. В беседе с детьми воскресной школы я спросил девочку из Москвы:
- О чем ты вечером разговариваешь с Богом?
Она сказала:
- Я молюсь, чтобы Бог взял мою душу.
Так она трансформировала взрослую молитву из молитвослова: «В руки Твои, Господи, предаю дух мой!»[9] Я спрашиваю:
- А о чем ты утром молишься?
- Я прошу, чтобы Бог возвратил мне ее обратно.
Ребенок очень буквален в своем понимании мира, отношений с людьми, с Богом. У него нет символического образа мышления, это ему недоступно, но в этой молитве есть правда, несмотря на немножко комическую форму выражения. Почему девочка так говорит: отдаю, потом — прошу? Это связано с реальным опытом ребенка. Все дети что–то иногда теряют — игрушку, еще что–то. Они хотят, чтобы это возвратилось. Даже если он отдает игрушку какому–то товарищу поиграть, то помнит об этом, а потом просит ее обратно. Так и с этой молитвой, когда «предаю дух свой» — она просит его обратно, чтобы ей иметь его.
Это показывает, какие искренние отношения у ребенка с Богом. Что он чувствует, то и говорит, ничего не придумывает.
Семейная молитва
Истинная молитва ребенка может родиться, когда есть хорошая семейная обстановка: ребенок видит молящихся отца, мать, предстоящих пред Богом, он особо чувствует какую–то защиту. И он сам, и все вместе могут ощутить эту защищенность, огражденность. Если у ребенка были страхи, какие–то беспокойства, то в совместной молитве они могут уйти, и ребенок обретает радость и покой.
Мы уже говорили, что молитвенный дух в ребенке нужно воспитывать не только с пеленочного возраста, но и тогда, когда он находится еще в утробе.
Когда он уже на руках матери, покой его иногда нарушается тем, что в пространство, которое его окружает, может проникнуть какая–то нечистота: от напряженного разговора родителей, ссоры детей, громкой музыки. Чистый дух ребенка не приемлет духа нечистого, он каким–то таинственным образом его чувствует и отвергает, начиная беспокоиться, кричать, потому что это его ранит, и он беззащитен. Нужно большое внимание, чтобы чутко понять причину беспокойства и немедленно начать ее устранять, но только молитвой. Молитва очищает атмосферу в доме, ограждает ребенка.
Общая семейная молитва — является хорошей школой для всех — и для малых, и для больших, потому что очень органично вводит в молитву церковную. Ребенок, научившийся молиться дома, с радостью идет в храм и узнает те молитвы, которые творились дома, а теперь воспеваются в храме. И ему хочется вместе со всеми служить в храме так же, как он участвует и в домашней молитве.
И в семейной молитве, и в храмовой рождается и укрепляется чувство предстояния пред Богом не одного, а всех вместе. Это — ценный опыт соборности, которая есть природа церкви. Если мы этот опыт не накапливаем, то церковь разрушаем. Общая молитва восстанавливает эту природу, которую, к сожалению, церковь сейчас во многом утратила, но должна ее вновь обрести, ибо без сослужения всех нет Церкви. Когда за нас служат, а мы стоим как потребители — дети или взрослые — то мы лишь слушатели, а не участники молитвы.
