Единственные константы в таком массовом сознании – «Ленин, партия…» То есть нет – президент, церковь, армия.
2014 г.
Свободный коридор для фашистов
В августе 1939 года Альфредо Кинделан, бывший командующий военно-воздушными силами испанских националистов, тесно сотрудничавший с нацистским легионом «Кондор», с некоторым недоумением сказал Серрано Суньеру, фактическому второму лицу во франкистской политической иерархии и свояку самого каудильо: «Странно, что теперь мы с русскими – союзники».
Речь шла о пакте Молотова – Риббентропа.
Да, благодаря этому документу Сталин становился не только союзником гитлеровской Германии, но и франкистской Испании. А ведь с франкистами только-только закончили сражаться его солдаты, летчики, журналисты, которых он немедленно по возвращении в СССР принялся в индустриальных масштабах сажать и расстреливать. Мало того, Иосиф Виссарионович становился союзником Бенито Амилькаре Андреа Муссолини.
Владимир Путин, встретившись с Ангелой Меркель, сказал: «…когда Советский Союз понял, что его оставляют один на один с гитлеровской Германией, он предпринял шаги, направленные на то, чтобы не допустить прямого столкновения, и был подписан этот пакт Молотова – Риббентропа. В этом смысле я разделяю мнение нашего министра культуры о том, что смысл для обеспечения безопасности Советского Союза в этом пакте был».
Геостратегически с помощью пакта и секретных протоколов Сталин, вопреки мысли, высказанной президентом РФ в присутствии Kanzlerin, которая при этих словах едва справилась с лицом, не выигрывал ничего.
Время для лучшей подготовки к большой войне выигрывал не советский тиран, а Гитлер, получивший возможность с легкостью покончить с разделенной Польшей и сохранить живую (и не только) силу. Не говоря уже о том, что генералиссимус хотел построить на территории Польши «буфер», а получил общую границу с Гитлером, что тоже облегчало нацистам решение задачи глубины и скорости продвижения по территории СССР.
Трагедия Катыни – прямое следствие пакта. Будем менять отношение и к Катыни? Пытаться «понять» интересы «безопасности»?
Вообще Польша, если судить по словам Путина, – не субъект истории и политики, а какой-то объект «пилежа» между старшими товарищами. Может показаться странным, но у Польши в 1939-м существовали (равно как и в 2015 году тоже существуют) интересы «обеспечения безопасности».
Первые месяцы Великой Отечественной, известные как «катастрофа 1941 года», – результат недальновидности Сталина, которую пытается объяснить Путин (почему-то вслед за великим стратегом земли русской и первым ее лейб-историком министром культуры Мединским).
О том, как Сталин относился к многочисленным достоверным донесениям о планах Гитлера начать войну против СССР, как он «исчез с радаров» в первые дни войны, как к нему явились соратники, а он решил, что они пришли его арестовывать за беспомощность и бездействие, – обо всем этом и напоминать-то неловко.
И тем не менее президент находит оправдания пакту – причем делает это второй раз.
Но одно дело рассуждать об этом сюжете, встречаясь с «молодыми историками», чьи научные репутации после той исторической же встречи оказались под большим вопросом, и совсем другое – сделать такое заявление при Меркель, которая нашла в себе такт и политическую мудрость приехать в Москву поздравить российский народ с Днем Победы и принести извинения за фашистскую Германию.
Может быть, и ее визави стоило в своем выступлении напомнить о тех страданиях, которые перенес российский народ, а также народы Украины, Кавказа, Крыма, СНГ и Балтии в эпоху сталинского правления, о бесчисленных жертвах ГУЛАГа, о СМЕРШе, о том, что не берегли солдат, о стратегических ошибках, а не только лишь восхвалять Сталина, да еще в столь дипломатически деликатной ситуации?
Или стоило в эти дни напомнить первые и последние повинные слова генералиссимуса в его знаменитом тосте «За русский народ» 24 мая 1945 года – льстивом, с элементами непрошедшего испуга, который потом отольется фронтовикам, в том числе и в забвении Дня Победы, начиная с 1948 года: «Иной народ мог бы сказать правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства, и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии».
Летчик штурмовой авиации Александр Зиновьев, впоследствии знаменитый советский философ, в те дни по этому поводу написал крамольные стихи: «Ликованием вмиг переполнился зал… / А истерзанный русский народ / Умиления слезы с восторгом лизал, / Все грехи отпустив ему наперед».
Сталин до определенной степени боялся своего народа. Боялся, что он снесет его, и прежде всего за трагическую ошибку и роковое решение – пакт Молотова – Риббентропа.
Сталин твердо знал, что не он победил в войне, а вопреки ему в войне победил народ.
И это знание заставило его быть еще более жестким к народу в послевоенное время. Народу, для которого война стала временем относительной свободы, спровоцировавшим иллюзии возможной либерализации режима после Победы.
Пакт и секретные протоколы к нему были для Сталина «коктейлем Молотова – Риббентропа», на котором тиран подорвался. И он начал сажать с удвоенной энергией, потому что мстил тем людям, кто спас его от позора, но и помнил его позор.
Одним из чисто военных следствий пакта и сопутствовавшего ему присоединения прибалтийских республик стало чрезвычайно быстрое продвижение немецко-фашистских войск на восток и северо-восток: то, что задумывалось Сталиным как «буфер», стало почти свободным коридором.
Не говоря уже о том, что в результате попытки «буферизации» Финляндии в 1939-м СССР опять же проиграл геостратегически: после объявления Германией войны Советскому Союзу финны начали так называемую «войну-продолжение». Не будь зимней кампании 1939-го, у Гитлера не было бы оснований 22 июня 1941 года заявить в своем радиообращении, что он борется с большевиками и на берегах Северного Ледовитого океана «в союзе (im Bunde) со своими финскими товарищами».
Эта скорость продвижения вермахта географически, политически, геостратегически была подготовлена именно пактом Молотова – Риббентропа и попытками «финляндизации» и большевизации Прибалтики. Блокада Ленинграда началась уже 8 сентября 1941-го, а в Ленинградской области немцы были в начале июля.
Сейчас многие привносят личное в размышления о Победе и войне. Так вот сестра моей бабушки (для определенных товарищей даже специально назову ее имя полностью – Генриетта Герасимовна Кац-Каган), безмерно дорогой и близкий мне человек, пережила блокаду, но потеряла двоих маленьких детей и мужа (попутно погиб на Курской дуге ее племянник, мой дядя, а муж ее сестры, то есть мой дед, умер в ГУЛАГе). Вот она считала, что между пактом Молотова – Риббентропа и блокадой Ленинграда есть прямая связь, и написала очень простые, но горькие и гневные стихи, запомнившиеся мне с детства. Они начинались со слов: «Ценою фактов, страшных фактов, пришлось узнать нам силу пактов».
Эту связь понимали и люди из окружения Франко, с которых мы начали наш рассказ о последствиях отечественного пактостроения. И даже сам Франко, который, как утверждали современники, особым умом не отличался. Он отдавал должное стратегической логике Гитлера, догадываясь еще в 1939 году, что тот начнет войну против СССР. Каудильо, сохранив вооруженный нейтралитет, послал на ту войну свою «голубую дивизию», присягнувшую, благодаря хитрости Суньера, не фюреру, а борьбе с коммунизмом. Division Azul тоже отличилась под Ленинградом…
2015 г.
Наука побеждать Америку
Русские пельмени гораздо лучше госдеповских печенек. При том что, по моему собственному опыту, нет в шумной столовке Госдепа никаких печенек. Только клаб-сэндвич, похожий на томик из четвертого издания собрания сочинений Ленина, какие-то полумертвые суши, вода типа водопроводной и мерзкий темно-бурый напиток в бумажном стакане, который терпеливый американский народ держит за кофе.
Думается, после такого спартанского меню замгоссекретаря США Виктория Нуланд наконец с облегчением по-человечески поела в компании посла США в России Джона Теффта русские пельмени со сметаной. Однако ее встреча на следующий день в российском МИДе не совершила «пельменной революции» в отношениях России и Соединенных Штатов.
Замминистра Сергей Рябков по итогам встречи с Нуланд констатировал: «Проведена сверка часов. В целом ситуация в двусторонних отношениях удручающая, и мы считаем, что ответственность за это на Вашингтоне».
Хотя, судя по всему, работа по давлению на зоны влияния проводится, во всяком случае, до прибытия в Москву Петр Порошенко пообещал Виктории Нуланд не возобновлять боевые действия в Донбассе. Теперь российская сторона должна повлиять на донецких и луганских «партнеров». Не об этом ли договорились Джон Керри и Владимир Путин, утомленные гибридной войной?
