— Нет, — ответил за всех Антонио.
— Он, глаз то есть, был похож на жареное яйцо. И держался на одной ниточке, на длинной такой сопле… Да, парни. Это, скажу я вам, впечатляет. А драка произошла в местечке под названием Ниобе или что-то в этом духе. Недалеко от проспекта Дарока. Надо же, сколько по земле психов ходит… Через минуту-другую пришли легавые, и я убрался подальше.
Роза убрала пиво в холодильник и принялась вытирать стойку. Потом, ощерив десны с редкими гнилыми зубами по бокам, спросила разносчика:
— Хочешь еще воды?
— Нет, мне пора. Завтра то же самое, шесть ящиков?
— Да, шесть.
Когда разносчик ретировался, в разговор вступила Ванесса.
— Эй! Красота писаная! — окликнула она Розу. — В субботу опять намечается фиеста. Все уже оговорено. Нам отвалят по двадцать кусков и ни песетой меньше. Я условилась с Ибрагимом насчет белого марафета, поскольку надо иметь при себе пять граммов.
— На подходе денежные мужики, — подхватила Чаро. — Ибрагим точно сказал, что продаст нам пять граммулечек по сходной цене, а мы сдерем с них не меньше пятнадцати. Идет? Ой, слушай! Ты же ничего не знаешь! Скоро я увижу моего Альфредо. Говорят, его уже перевезли из Нанклареса в Карабанчель. Ибрагим сказал. — Чаро весело захлопала в ладоши. Вечер устраивают приятели отца Лисардо. Солидные люди, не шваль подзаборная.
— Ну и повеселитесь вы, цыпочки! Приятели отца — люди крутые, с размахом. Уверен, вашей троице удастся закадрить себе по хахалю и хорошенько их выпотрошить. — Лисардо ущипнул Ванессу за зад. Та недовольно дернулась и сказала:
— Мы с Чарочкой решили купить крем, чтобы кожа стала гладкой, как атлас. Хочешь, Роза, и тебе купим?
— Пошла бы ты со своим кремом! Когда там надо быть?
— Между одиннадцатью и двенадцатью, — ответила Чаро. — Лучше отправиться всем вместе. Лисардо еще не знает адреса.
— Точно не помню, но, кажется, где-то за городом, в Мирафлоресе. Я потом все расскажу подробно… Эй, Роза, детка! Ты должна отстегнуть мне комиссионные, не забыла? Эти две согласны заплатить.
— Сколько? — спросила Роза.
— Три куска.
— Один — и отвали. Тебе и одного за глаза хватит.
— Два.
— Полтора.
— По рукам.
— И уйдем тоже вместе. Чтобы не получилось, как в прошлый раз, когда Ванессе приспичило остаться, — настаивала Чаро.
Ванесса толкнула подружку в бок.
— А если я положу на кого-нибудь глаз, а? Что тогда?
— Мне нужно знать время и адрес, а остальное вас не касается. Приду и уйду, когда сама захочу. Плевать я на вас хотела.
— И оденься поприличнее, — посоветовала Чаро.
— Ладно, будет вам… Роза, неси пиво, он платит. — Лисардо ткнул в Антонио пальцем, и тот отвесил церемонный поклон. — А мы, так и быть, позволим ему нас сфотоляпать.
Роза молча повернулась к ним спиной и пошла за пивом. Чаро прижалась губами к уху Антонио и зашептала:
— Как-нибудь я расскажу тебе про Розу. Она была замужем за Ибрагимом… Не то чтобы официально, а так… Короче, жила с ним. — Чаро зашептала еще тише: — Ох, и люта же она на расправу! Однажды поругалась с одним типом здесь, в баре, и пырнула его ножом — три раза, в живот. Хотела убить. И правда, чуть не прикончила.
Глава 4
Паскуаль знаком руки призвал брата к молчанию:
— Чуешь, опять скребется.
Антонио напряг слух. До него доносился лишь шум уличного транспорта, проникавший даже сквозь двойные стекла огромных окон.
— Она делает это специально. Когда-нибудь я ее… — Паскуаль провел ребром ладони по шее. — Хочет свести меня с ума своими приставаниями. Словно у меня мало других забот.
Антонио опять прислушался. Паскуаль нагнулся над столом и зашептал:
— Она царапает ногтями пол, производит какие-то странные звуки. Знает, стерва, что этим выбивает меня из колеи, и все равно скребется. Нарочно, понимаешь? Вызывает меня на ответный шаг. Догадываешься, какого рожна ей нужно? Трахнуться со мной — вот и все. Хочет, чтобы я наконец не выдержал, поднялся и оттянул ее по всей форме. Ее зовут Эсмеральда, она, кажется, вдова. Небось сама и отравила своего мужа, чертова кукла. Чтоб ей провалиться! Вообще-то бабенка ничего: немного полновата, но еще вполне… Есть порох в пороховнице.
— Так за чем же дело стало? Поднимись и оттяни ее хорошенько.
— Сначала я никак не мог взять в толк, откуда идет шум. Понимаешь? Но постепенно до меня дошло: это ее работа. Жирная свинья! Одевается во все черное и целыми днями только и знает, что шляется в сортир. Он как раз над моим письменным столом, и я, естественно, все слышу. — Паскуаль указал рукой на потолок. — Придется менять кабинет.
Антонио завозился на стуле. Таблетки все еще оказывали действие: по телу шли судороги, зрачки глаз расширились, в ушах стоял звон. Но усталость исчезла. Он чувствовал себя на редкость бодрым и сосредоточенным.
— …и, хуже того, — когда мы встречаемся в лифте, эта паскуда любезно улыбается, стреляет глазками, делает такую мину, словно хочет сказать: «Ты у меня попляшешь, козел. Доведу тебя до ручки, и ты не сможешь работать». — А я ей вслух, любезно: так, мол, и так, всего вам доброго, сеньора Эсмеральда, прощайте. А про себя: чтоб тебя разорвало, хрюшка!
— Ты смотрел фотографии? — спросил Антонио. — Есть неплохие. Например, вот эта — с муниципальным советником. Или с панками у входа в «Пентаграмму»[19]. Может, сгодятся на титульный лист? Как тебе идейка?
Антонио потянулся к одному из диапозитивов, лежавших на столе перед Паскуалем. Тот шлепнул его по руке.
— Не трогай, черт побери! Недоставало, чтобы ты мне рассказывал про титульные листы. Будто я не разбираюсь в фотографии!
Он быстро смешал диапозитивы.
— Это тебя не касается. Изданием книги занимаемся мы, ясно?
— Я сделал снимки во многих кафе, барах и почти во всех ресторанах. — Антонио прилагал титанические усилия, чтобы начавшаяся вдруг ломота в висках не проявилась в его словах и жестах. — Похоже, книга близится к завершению. Сколько ты мне заплатишь? Не забывай, у меня много расходов на материалы и лабораторию.
— Двадцать пять тысяч. Я хочу сказать, что наличными могу дать тебе только двадцать пять тысяч.
— За все фотографии?! Ты серьезно? Двадцать пять тысяч за сорок диапозитивов! Да ведь таких денег не хватит, чтобы расплатиться даже за бумагу.
— Надо быть экономнее — я тебя предупреждал. Хотя ты мне и брат, но бизнес есть бизнес, и издательство не собирается давать тебе поблажки.
— Подожди, Паскуаль. Ты не можешь со мной так поступить. Двадцать пять тысяч стоит один диапозитив. Я слишком много теряю.
— Давай сделаем так. — Паскуаль вытер рот рукой. — Окончательный расчет отложим на потом, а сейчас я как бы выплачиваю тебе задаток. Согласен? Свои люди — сочтемся. Что там с членом Городского совета? Тебе удалось его раскрутить?
— А что с ним может быть? Включил диктофон и задал ему несколько вопросов. Все сошло гладко.
— Послушай, Антонио. Тут такое дело… Я решил… Короче, мы решили увеличить объем книги. Подбросим еще несколько материалов о «звездах» — это придаст ей вес. Ты этих людей прекрасно знаешь и без труда сможешь взять у них пару-тройку дополнительных интервью.
— Сколько потребуется фотографий?
— Детали обсудим позже: все зависит от формата. Давай сначала займемся интервью с киношниками. Надо записать их как можно быстрее, — только без выкрутасов и всяких мерзопакостей, которые тебе так нравятся. Помни, книгу заказала Городская община — под нее нам и выделяют средства. В следующем году в Мадриде будут проводиться «Дни европейской культуры». Надо держать марку.
— Понимаю, Паскуаль, — не дурак.
— Если книга будет иметь успех, нам подкинут денег на другие издания. Тебе больше чем кому бы то ни было известно, сколько у меня друзей в Совете по культуре, а сколько планов… И везде фигурируешь ты, Антонио. Считай, работа тебе обеспечена, по крайней мере на этот год.
Паскуаль поднял голову, посмотрел на потолок и прислушался, пытаясь уловить какой-то шум, шедший с верхнего этажа.
Антонио тоже насторожился, но не различил ни единого звука. Через широкие окна кабинета далеко просматривались темные громады небоскребов.
— Да, вот еще что! Не забудь про Сепульведу — без него никак нельзя, — подчеркнул Паскуаль. — Интервью с Сепульведой должно занимать центральное место в книге. Кажется, кто-то из вас, ты или Эмма, с ним знаком? Согласись, книга о больших мадридских тусовках без Сепульведы — это нонсенс.
— Хосе Сепульведа сейчас на взлете, Паскуаль. К этому киношнику не так-то просто подступиться. Все за ним бегают, все хотят взять у него интервью. К тому же его, кажется, нет в Мадриде. Он сейчас не то в Лос-Анджелесе, не то в Нью-Йорке.
— Однако он твой хороший знакомый. Помнишь? Ты мне сам рассказывал про ваши похождения, когда случилась заварушка на фестивале «Рок Кола».
