В Москве я никогда не обращаю внимания на окружающих – нет ни времени, ни желания. А в Скалее – в кафе, на пляже, на вечерней прогулке – я словно зритель перед телевизором, не могу оторваться от зрелища, которое транслируется ежедневно, без перерыва. Наблюдать за публикой вокруг – очень интересное занятие. Все итальянцы сами по себе блестящие имиджмейкеры, которые прекрасно освоили исторический курс по овладению и отработке навыков демонстрации себя, своей индивидуальности.
Я стою спиной к морю и смотрю на город, подняв голову. Отсюда он выглядит совсем иначе, чем сверху, со смотровой площадки. Прилепленные к невысоким, заросшим дикой, густой растительностью скалам, старые и новые дома, самых различных архитектурных форм. Справа – величественный, лаконичный, средневековый город. Слева – веселый, легкомысленный, разноцветный, незамысловатый по архитектуре современный жилой массив в обрамлении прекрасного горного пейзажа поднимается ярусами полукруглой формы. Развлекательная жизнь сосредоточена вокруг центральной короткой пешеходной улицы, прозванной «местными» русскими Арбатом (Приложение, фото 5).
Рядом с этой площадью мой скворечник и старый город, к соседству с которым я никак не могу привыкнуть. Почему? Невозможно объяснить. Помню, когда я бродила по Самарканду, Бухаре, Иерусалиму и смотрела на древние улочки, дома, прохожих, спешащих домой с продуктами, мне всегда хотелось их остановить и спросить: как вам живется рядом с древностями? А теперь я бродила по древней части Скалеи и спрашивала сама себя: как мне живется по соседству с древностями?
Если от набережной пересечь федеральную трассу, пройти через парк мимо памятника Второй мировой войне, от piazza Saverio Ordine подняться по многочисленным каменным ступенькам, что напротив памятника Падре Пио (Приложение, фото 6), потом от нижней церкви до верхней, то эта дорога через весь исторический город приведет к руинам замка. Весь путь – это история самых различных вариаций окон, лоджий, порталов и арок жилых домов всех времен.
Сверху просматривается колокольня церкви Мадонны дель Кармель – верхней церкви. В нижней части исторического центра доминирует внушительная структура «Кьеза ди Сотто» (именуемая «нижняя») – оба строения восходят к VIII веку – церкви в честь святого Николая Чудотворца. Считается, что родился святой Николай в Фетхие (ныне территория Турции) в 245 году, умер в 363 году н. э., был похоронен в Демре. На месте его могилы позже воздвигли византийскую церковь. Выходец из богатой семьи, получивший прекрасное – образование, он посвятил свою жизнь людям, оказывал помощь детям, опекал моряков. Теперь он для европейцев Санта Клаус, а для россиян – Дед Мороз.
Мемориальная доска на фасаде здания, что по соседству с нижней церковью, гласит: «Здесь Григорио Калопрезе учил Пьетро Метастазио философии Декарта» (Приложение, фото 7). Григорио Калопрезе, отец современной эстетики, философ, писатель, математик и врач, родился в Скалее в эпоху Просвещения. Его ученик Пьетро Метастазио, автор первых либретто, жил в Скалее в 1712 году. Вот так бы я описала вкратце мой путь с моря домой.
Береговая полоса покрыта отполированной волнами галькой, по цвету и текстуре похожей на мрамор. Пляж из песка и гальки – это особенность Скалеи, уникальное природное явление; я такого никогда не видела и даже не слышала о подобном. Берег с невероятной быстротой может полностью сменить облик. Море сначала наносит песок, а потом смывает его и заменяет галькой. Представьте, вы приходите утром на пляж и идете по песку, а после полудня, возвращаясь домой, ступаете по гальке.
А какое удивительное небо над Скалеей – загадочное, непредсказуемое. Над горами почти всегда висят тревожные, мутные, переходящие в густо-серый цвет тучи, а над морем – голубой купол. Иногда ясным ранним утром или вечером море вдруг обволакивается туманной дымкой, которую будто стрелами пробивают солнечные лучи. В такие моменты невозможно оторваться от картины вокруг – перед тобой словно полотно художника, выполненное в технике сфумато[7].
Всякий раз, наблюдая за небом, я пытаюсь угадать: накроют ли море тучи с гор, испортится ли погода? Однако небо над морем может и само без внешних на то причин неожиданно измениться. Прежде мне казалось, что циклоны приносит ветер, который гоняет тучи по небу, что именно он провоцирует внезапные перемены погоды. Но, возможно, дело все же не в ветре. Здесь я не раз наблюдала, как при полном штиле вдруг со стороны гор к морю подползали тяжелые тучи и обволакивали небо. Вмиг все вокруг преображалось. Цвета приобретали другие, более четкие, насыщенные, глубокие оттенки. Чайки, сбиваясь в стаи, начинали низко кружить над водой. Море становилось тревожным, темным; исчезали горы, погружаясь в плотный туман. Пространство как-то непонятно перекраивалось в объеме, сужалось. Вроде бы ветра не было, откуда тучи? Наверное, они где-то долго собирались в одну общую стаю, преодолевая огромные расстояния, бесцельно блуждали и, окончательно потеряв ориентир, теперь замерли над Тирренским морем, чтобы обрушиться своей мощью на город.
Первые знакомства
Пока я приспосабливалась к новому, непривычному еще для меня ритму курортной жизни, обустраивала быт, город незаметно наполнился отдыхающими. Наступила вторая неделя августа – обычное время отдыха итальянцев. Я попала в самый разгар всеобщих итальянских каникул. Дом, стоявший напротив моего, ожил. Сначала приехали миланцы, хозяева всего первого этажа этой дачной резиденции. Потом я увидела, как вечером загорелся свет в окнах второго и третьего этажей, а наутро уже слышала громкие радостные приветствия. Мы перезнакомились, и очень скоро у нас сложилась теплая дружеская компания, состав которой на протяжении нескольких лет не менялся.
Наблюдая за своими новыми друзьями, я обнаруживала, не напрямую, а в оттенках, нюансах, различия между ними по территориальному признаку, темпераменту и диалекту. Южане – более открытые, простодушные, не умеющие по-настоящему скрывать свои чувства итальянцы. Они держатся за традиционный семейный уклад. В основном, жены у них – домохозяйки, а мужья – кормильцы, обеспечивающие семью. Среди южан чаще встречаются многодетные семьи. У Флавии, соседки напротив, пятеро детей, а у ее дочерей – уже по двое-трое. Время внесло свои коррективы в структуру современной итальянской семьи; повлияли в определенной степени и экономические условия жизни. Семьи южан теперь тоже приближаются к общеевропейскому стандарту: двое родителей и один-два ребенка. Коэффициент рождаемости на севере Италии понизился приблизительно до 1,2 детей на каждую женщину, на юге сохраняется показатель 2,1 ребенка (в начале XX века этот параметр составлял 4,6 и 5,1).
У северянки Франчески две дочери. Рядом с ней в доме живут две семьи из Милана, у которых тоже по двое взрослых детей. Этажом выше – красивая флорентийка, у нее сын. Они, как истинные северяне, сдержанны, спокойны, не слишком расположены к общению. И держатся, в отличие от южан, холодно, слегка высокомерно. Редко здороваются, только если случайно встретятся взглядом; почти не улыбаются, в отличие от общительной Франчески, но, как мы знаем, не бывает правил без исключений.
Почти каждый вечер наша сложившаяся небольшая компания отправлялась гулять по старому городу. Я всякий раз не уставала восхищаться его открытыми террасами, старыми вековыми деревьями, древними постройками, балкончиками, арочными окнами и дверями. Мои новые друзья не разделяли моих эмоций, для них этот пейзаж был привычной картиной. Чем неаполитанца или миланца может удивить Скалея? Их не интересовал и маленький археологический музей в Скалее, в котором они ни разу не бывали. Думаю, что сильно рассмешила их, сказав, сколько раз его посетила. Он крошечный – одна круглой формы комната, состоящая из витрин, за стеклом аккуратно разложены глиняные вазы, керамические осколки, найденные при раскопках. Но что им, моим здешним знакомым, этот маленький музей, когда они родились и выросли в окружении куда более значимых и известных бесценных древностей. Их родители жили в подобных домах VII–VIII века, будоражащих и интригующих лишь мое воображение. Сами они все живут по соседству с памятниками всемирного значения (Приложение, фото 8).
Гуляя с ними по древним улочкам, я, скорее, была похожа на любителя старины, который забрел в антикварную лавку поглазеть на витрины, с восторгом рассказывающего владельцу – усталому антиквару – о его же старинных предметах. Единственное, что отличало моих попутчиков от воображаемого антиквара, – это то, что они проявляли полное равнодушие к окружавшим их артефактам. Скалейские достопримечательности их не интересовали. Правда, Паоло мне подробно рассказывал об одной древней церкви в этом городе и даже принес небольшую книжку о ней, обещал, что непременно отвезет меня в пещеру, где имеется наскальная живопись. И тут я потеряла дар речи! Он говорил о селении Папасидеро, где со времен неолита сохранился в пещере известный во всем мире наскальный рисунок быка! Надо же, я никогда не связала бы пещеру Папасидеро со Скалеей…
