Суслан ни на секунду не останавливаясь, все искал позицию для нового выстрела. Пулеметчика, который его прикрывал, вскоре накрыло очередным залпом из пушки. Верхняя половина туловища в серо-зеленой олимпийке раскинулась на тротуаре. На лице недоумение, ниже пояса кровавое месиво…
Суслан крался дворами, стараясь зайти к танку сбоку… В конце-концов, танк расстрелял боекомплект и замолчал. Потом я часто пытался представить, с каким чувством грузинский танкист нажимал на гашетку, зная, что это его последний выстрел.
— Ба-бах!
Больше снарядов не было. И в этот момент по танку второй раз ударили из гранатомета… Эту дуэль Суслан выиграл. Как победитель он проявил благородство: распорядился выставить часового, что бы осетины не глумились над трупами грузинских танкистов и сопровождавших танк пехотинцев.
Я подошел к месту боя вместе с осетинкой одетой в байковый халат и стоптанные шлепанцы. Дорогой она рассказывала, что ее дом сгорел, и ничего у нее не осталось.
— Даже тапочки у соседки одолжила.
Улица была вся залита водой, текущей из разбомбленной водокачки и шлепанцы были насквозь мокрыми. Поравнявшись с мертвым грузинским танкистом, она рванулась, чтобы пнуть его.
Женщину остановили:
— Они все-таки солдаты… хоть и грузины.
Грузин лежал на спине, на берегу гигантской лужи. Его открытые глаза смотрели в кавказское небо. В этих мертвых глазах еще, казалось, застрял осколок жизни.
Недалеко от этого места чеченцы-спецназовцы не менее успешно разбирались с еще одним грузинским танком и БМП. Им было не просто координировать действия с ополченцами. Взаимодействие профессионалов и любителей выглядело иногда даже комично.
Из переговоров по рации. Захлебывающийся от возбуждения голос:
— «501-й» вызывает «Стрелка»! «501-й» вызывает «Стрелка»!
Абсолютно спокойный и даже флегматичный голос:
— Я «Стрелок», прием…
— «Стрелок»! Слышишь?! Тут грузинские танки на переезде прут! Много! По ним надо чем-то врезать!
— «501-й», я правильно понимаю, что вам нужна артподдержка?
— Да! Да! Да! …
— Хорошо, давайте координаты…
— Какие координаты?
— Ну, танков…
— Какие, к черту координаты! Говорю же танки на переезде!
В конце концов, справились и с этими танками. Грузины работали по вчерашней схеме — бронетехника впереди, пехота сзади. Получалось плохо. Несмотря на численный и огневой перевес после первых же потерь атака захлебывалась и они отступали. Наверное, для взятия городов такая тактика уже не срабатывает. Может быть она была эффективно во время Второй мировой, когда танк в городе действительно был страшной силой: артиллерию здесь не развернуть, а ничего страшнее противотанкового ружья противник противопоставить не может. Но теперь другое дело: против пехоты, оснащенной ручными гранатометами, танк, запутавшийся в городских улочках, выглядит жалким и беззащитным.
Чеченцы это знали хорошо. Они уже жгли русские танки в Грозном зимой 1994-го. По идее знать это должны были и грузины: их к войне готовили опытные военные советники. Всего операцию в Южной Осетии готовили сто тридцать американских и около тысячи израильских военспецов. Интересно, что среди них был и израильский генерал Гал Хирш. Нападение на Цхинвали он готовил лично.
Ровно два года назад этот генерал разрабатывал другую военную операцию, — атаку Израиля на Ливан. Там тоже был упор на массированные танковые прорывы. Однако, война закончилась для еврейского государства довольно позорно. Ливанская «Хизболла» пожгла израильские танки «Меркавы» лихо и в большом количестве. Делала она это гранатометами советского производства, купленными в Сирии. Там этого добра со времен советско-сирийской дружбы оставалось еще довольно много.
Хиршу пришлось подать в отставку, и вскоре он перебрался в Грузию. Здесь для него нашлась работа по специальности, и он тут же наступил на те же грабли. Генерал, исповедующий безусловный приоритет сохранения жизни каждого еврея, и на этот раз берег грузин. Результат в итоге получился тот же самый, мало потерь, — мало успехов. Тем более, что теперь вместо знаменитых «Меркав» в его распоряжении были лишь модернизированные Т-72. Правда и с другой стороны была не вымуштрованная «Хизболла», а лишь плохо вооруженное осетинское ополчение.
Утро того же дня
Цхинвали
Первый штурм выдохся к ночи 8-го августа. Второй начался 9-го после обеда. Между двумя штурмами в Цхинвали было относительное затишье. Немногочисленные журналисты повылезали из всевозможных убежищ и отправились снимать последствия вчерашнего штурма. Танки, сожженные Баранкевичем, близь штаба миротворцев. Подорванный на улице Сталина натовский бронеавтомобиль с грузинской надписью на борту «Полиция». Вокруг лежал его грузинский экипаж, пытавшийся вырваться из города пешком, но попавший под автоматные очереди ополченцев. Желающих ополченцы водили посмотреть на грузина, который сначала прятался в огородах, а потом, скинув выдававший его натовский комуфляж, попытался сбежать в одних трусах и носках.
Парень почти добежал до своих, но на самой окраине напоролся на осетин, которые его изрешетили. Он лежал на боку, посреди узенькой улочки, которая простреливалась и грузинскими и осетинскими снайперами. Сквозь огромные раны были видны ослепительно белые кости. Глаза у парня были открыты, лицо спокойно. Я мысленно отметил, что его пропитанные еще не почерневшей кровью трусы были точно такой же фирмы, как и те, что носил я… даже расцветка совпадала.
Мысль, что не нем, мертвом, и на мне, живом одинаковые трусы нервировала. А что? Вполне логично: мы жили с ним в одном глобализированном пространстве, а когда он родился это была еще и одна страна. Мы ели одну и ту же картошку-фри в однотипных макдональдсах… носили один и тот же китайский ширпотреб. Потом он умер, точнее убили. Я тоже вечно жить не буду…
Самая жуткая картина открывалась в Дубовой роще. Там грузинскую технику накрыли российские «СУшки». Сожженные или просто брошенные танки. Лес, усеянный россыпью трупов в натовском камуфляже. Один из трупов был негром, — вероятно, военный советник из Штатов. Другой был явный монголоид.
— Наемник из Казахстана, — предположил мой провожатый.
Посреди этого апофеоза войны стоял сгоревший пикап грузинской военно-медицинской службы. Рядом лежал обугленный трупп грузинской медички. В причинное место ей кто-то из шутников-ополченцев уже успел воткнуть новенькую минометную мину.
Грузинский танк, не подбитый, а просто брошенный, был уже основательно раскурочен. С него снимали пулеметы, прицелы, приборы ночного видения.
— Одна такая штука стоит сорок тыщ баксов! — пояснял молодой осетин в голубом спортивном костюме, с автоматом за спиной и бутылкой пива в руке, — А сам танк надо завести и на нем в город поехать. Что просто так ноги-то бить?
Попытки оживить технику успехом не увенчались. А может быть, ополченцы просто жали не на те педали. Все чего удалось добиться, это поставить машину на нейтральную передачу, после чего она вдруг самоходом поползла с горы вниз. Чтобы ее остановить пришлось кидать под гусеницы валуны.
— Черт с ним, — махнул рукой голубой с автоматом, — Без него даже безопасней. А то наши увидят непонятный танк, — могут пальнуть…
На рассвете того же дня
Цхинвали
Солнце 9-го взошло над Цхинвали в 6:10, я потом проверил это по Интернету. Рассвет приободрил защитников города. Каким-то чудом им удалось удержаться, выжить, отбить вчерашний штурм, пережить ночной артобстрел и встретить новый день. От этого воздух казался особенно вкусным, и хотелось без конца улыбаться. Осетинские ополченцы, вооруженные автоматами и гранатометами, занимали позиции на окраинах города.
К одной из таких ополченских групп для начала я и прибился, покинув заднее сиденье иналовской девятки служившей этой ночью мне постелью. Обычные местные парни в разномастном камуфляже. Кое кто уже в трофейных натовских касках. Вооружены старенькими Калашниковыми калибра 7,62 с деревянными прикладами. В лучшем случае на группу один гранатомет, один пулемет и одна снайперская винтовка.
Косые лучи восходящего августовского солнца золотили улицу, асфальт которой был вспахан танковыми траками, искрились в стекольных осколках устилавших обочины, подсвечивали опалины на стенах домов, играли на боках рассыпанных гильз от грузинских снарядов.
Ополченцы снабдили меня бронежилетом и повязали на рукав белую ленту: «чтоб не перепутать с грузинами». Предложили взять и автомат — на всякий случай. Жилет взял, от калаша отказался: профессия не позволяет.
— Скажи, если передумаешь, — предупредил молодой чернявый осетин, — Сейчас никто не разбирается, журналист, не журналист… Мы вчера сами тут твоих американских коллег постреляли.
