Эмиграция за «лучшей жизнью»
«Человек мира»: Эмиграция за лучшей жизнью – странное занятие. Беседовала Наталья Николаенко. «BALTNEAS» («Балтийские новости»). Таллин, 23 января 2015 г.
Сейчас уже, наверное, странно вспоминать, что еще лет 20 назад выехать за границу человеку из России/СССР было проблемой. С тех пор, кажется, прошла целая вечность, кто-то из России уехал, кто-то вернулся. А кого-то, например, героиню этого интервью Марию Николаеву, можно, пожалуй, назвать «человеком мира». Мария, после долгих странствий по Азии, живет в России, однако… Впрочем, слово самой Марии, разговор с которой вышел далеко за «туристические» рамки.
– Начнем с главного. Вы прожили 10 лет подряд на Востоке, всего год назад вернулись в Россию, однако, насколько мне известно, не находитесь здесь постоянно, а уже начали выезжать на Запад. Вы успели побывать в Финляндии, Норвегии и Германии. Что тому причиной?
– Дело в том, что это связано с проектом, который я назвала «Восток на Западе», в связи со своей исследовательской позицией, которая отчасти субъективна, разумеется. Передозировка Азией и давно начавшие пробуксовывать в смысле повторяемости ситуации – это симптомы того, что «тема» отработана. Мне нужно было скорректировать свое мировоззрение европейскими реалиями, где теоретическую базу составляет мое первое образование по западной философии, но тогда это была абстракция. Именно поэтому я ставлю вопрос «Восток на Западе», а не просто «Восток и Запад», как зачастую принято. По сути то, что выглядит как «путешествия», – это мои отношения с собой, или самоисследование. Здесь нет никакого «заказа» – все решения, где находиться и куда ехать, я принимаю сама по состоянию. «Восток на Западе» – это Я.
– Вы подчеркиваете, что это исследования или даже самоисследование. Чем это отличается от паломничества (где есть некое ожидание чуда) или духовного туризма, ставшего ныне весьма популярным?
– Это отличается даже от любознательности. Здесь нет ни поисков неведомых чудес, ни желания убедиться в достоверности информации, ни интереса к получению новых сведений, как в туризме. Установка только одна – видеть реальность как она есть. Можно сказать, практика медитации на пересеченной местности! И основная работа – именно над собой, устранение субъективизма, который начинает проявляться при помещении самого себя в новый культурный контекст. Тогда как длительное пребывание в рамках одной культуры стирает контрасты между личностью и средой, а в силу закономерной социальной адаптации теряется грань субъективного и объективного. Нарочитая постановка себя в новые обстоятельства в принципе вскрывает иные пласты сознания. Такая тактика!
– Как же видится Восток на Западе в первом приближении? Хотелось бы услышать конкретные примеры, иначе у нас получается слишком абстрактный разговор.
– Самым ярким впечатлением для меня пока стала ежегодная «духовная ярмарка» в Осло, где представлены всевозможные духовные практики, и прежде всего восточные. Мне предлагали в ней участвовать с предложением своих методик, но я отказалась – не мой формат. Там есть все – йога, медитации, шаманизм, целительство, цигун и пр. Эдакий трехдневный калейдоскоп по совпадению спроса и предложений. Причем, парадокс не только в их представлении в западном маркетинговом варианте, но и в том, что аналогичные мероприятия я видела в самой Азии, например на Бали, по отзывам коллеги бывает в Токио и пр.
Другой занятный случай в Хельсинки, когда я посреди зимы с удивлением обнаружила, что все мои соседи по отелю – азиаты (китаянка, кореянка, индус, китаец и др.) Им было не важно заинтересовать европейцев своей культурой, наоборот, преимущественно студенты стараются познакомиться с западным образом жизни, чтобы привезти его к себе домой. И третий вариант – при посещении синагоги в Бонне я с удивлением обнаружила, что практически все говорят по-русски! Потом мне рассказывали, что аналогичная ситуации в синагоге Нью-Йорка и др. В последнем случае скорее россияне – это люди с востока, но они действительно там доминируют.
– Наконец-то Вы затронули русских, хотя сама тема «Мост над Россией» настораживает, не оказывается ли наша страна «в пролете»? А на что сейчас «мода» в России – на Восток или на Запад? Мне кажется, что россияне перестали следовать модам, и каждый занимается тем, что нравится…
– Тем не менее, очень правильное определение – «мода», и она существует оазисами на то и другое. В целом, исторически для россиян сложилось некое советское «атеистическое христианство» или «воцерковленное безбожие», ведь попытки возрождения православия в постсоветский период меняют внешние формы поведения людей, но пока мало способны изменить мировоззрение и восприятие за столь короткое время. У меня не пропадает ощущение, что мы по-прежнему живем в светском обществе, где мало верующих. Однако массовыми увлечения восточными практиками, да и западными психотехниками не назовешь. Это удел студенчества и интеллегенции, малый процент населения крупных городов, а от ста пятидесяти миллионов граждан и процента не будет! В данном смысле можно говорить про мост над Россией, под которым она сама живет своей жизнью. Причем, становится очевидным, что мода на йогу у нас уже проходит, волна интереса спадает. Наверное, даже современные направления западной психотерапии сейчас более в моде, они на подъеме.
– О моде на западную психотерапию мы еще поговорим, а вот по массовости, полагаю, стоит кое-что уточнить. Я склонна думать, что массовость отнюдь не является параметром, согласно которому формируются векторы культурных парадигм. Вы как-то разделяете волну поверхностного интереса масс к йоге, например, и явление продолжения традиции, выражающееся в строительстве храмов, возникновении общин, предполагающих в числе прочего образовательную деятельность?
– Так ведь и я об этом! Поверхностный интерес к йоге, или мода, никогда не касался самих масс, которые продолжают строить православные храмы. Тем не менее, йога считается популярной и без массовости. А христианская образовательная деятельность усугубляет социализацию верования, утрачивая исконный христианский смысл личных отношений с Богом напрямую, без посредников. Я неоднократно говорила, что церкви не приходилось бы бороться с йогой как внешним влиянием, если бы она выдала в массы реальное духовное делание, которое имеется в христианстве и изложено наиболее полно в «Добротолюбии». А сейчас церкви трудно что-то противопоставить восточным духовным практикам, кроме морализаторства, ведь настоящая духовная жизнь – удел монахов. Мирянам не хватает серьезных духовных технологий в христианстве, тогда как они есть, но скрыты – вот и приходится обращаться за внутренними практиками к йоге.
Для бирманца или тайца считается обычным делом провести отпуск в буддийском монастыре, погрузившись в медитативный ритрит, – вы можете хотя бы отдаленно представить себе такую норму в России? Так почему бы не быть у нас «моде» на випассана-ритриты, коль скоро не проводятся христианские затворы. Особенно молодежи нужны реальные духовные вызовы, глубокое самоисследование. Впрочем, некоторые попытки под заголовками «христианская йога» уже появлялись – дело времени. Пока возникновение общин поддерживает скорее ритуальную часть религии, что тоже не плохо. Но по конституции Россия была и останется светским государством со свободой вероисповедания, поэтому векторы культурных парадигм неизбежно множественны, и к одному православию никогда не сведутся.
– Теперь интересно узнать, а как, на Ваш взгляд, выглядит жизнь западных психотерапевтов в самой Европе? Каков он – профессионализм психолога, и насколько хороши западные стандарты?
– Сложный вопрос, поскольку ответ будет очень субъективным, но я сразу это отрефлексирую. Наверное, мне не слишком везло, однако по факту несколько личных встреч с психологами оставили впечатление, что у них самих проблем не меньше, нежели у их клиентов. Конечно, я воздержусь от называния имен, которые все равно неизвестны русскому читателю, ведь речь идет о простых тружениках в сфере психологии.
А проблемы во всем – и в личной жизни (разводы, конфликты), и со здоровьем (вплоть до инфарктов от стресса), и в самой занятости (потеря клиентуры, уход с работы). Интересно, что здесь ярче всего проявляется актуальность темы «Восток на Западе» – большинство известных мне западных психологов сами пытаются заниматься восточными практиками, которые постепенно интегрируют в свои якобы западные методы, просто переименовывая технологии! Более того, они используют их для самореабилитации, будучи истощены энергетически своей нелегкой работой, где они постоянно контактируют с замученными проблемами людьми. Но подчеркну, что здесь сильно избирательное внимание, ведь встречи происходят «по интересам», и с упертыми сторонниками западного психоанализа и т. п. мне едва ли довелось бы пересечься… Но занятно то, что наивные россияне зачастую получают «восточные практики в западной упаковке»! Именно такие продукты легче падают в российский бурный поток с прямого моста «Восток – Запад».
