– Буйный? – деловито осведомился врач.
– Кажется, нет, – сказал Райли.
– Что с ним?
– Маниакальный заскок, не знаю, как это называется по-латыни. Вы только представьте себе – вообразил бедняга, что никакой Гванеронии не существует. Учитель географии с тридцатилетним стажем.
– Ага! – сказал врач и энергично черкнул в блокноте. – Гванерония… ну да, это про нее сейчас столько пишут, что-то там опять коммунисты гадят, снова происки Москвы. Ну что ж, клиническая картина ясна. С отставными географами такое случается, знаете ли, иногда выдумывают несуществующие страны, иногда сомневаются в реальности существующих. Заурядный случай, классический синдром, – он произнес несколько длинных и красивых латинских терминов. – Обычно такие не буйствуют, мы поместим его в уютное тихое местечко, и ему там будет хорошо.
Мы выпили по стаканчику, он рассказал нам несколько интересных случаев с начавшими чудить учителями географии, мы рассказали ему свежие новости из Гванеронии, и он уехал.
– Однако, – сказал я.
– Ничего страшного, – беззаботно отмахнулся Райли. – Если разобраться, сплошная филантропия. Старому человеку обеспечили уход, уют и медицинскую помощь, бесплатную, заметь, освободили до конца жизни от забот о будущем. Пенсия у него наверняка была грошовая. Гуманно. Патрик, ты не читал завтрашних газет?
– Нет, разумеется.
– Могу рассказать, что произойдет завтра. Агентами разведслужбы Букиры злодейски, средь бела дня, на улице застрелен профессор Мтагари. Помнишь, за ним одно время наблюдал Бэйб? Дело в том, что профессор передал нам личное послание полковника Мукиели, и красные ему этого не простили. Мы скорбим об утрате. Может быть, Мукиели наградит его посмертно.
– Это еще зачем?
– Для вящей убедительности. Для колорита. Труп – весьма солидный аргумент. Нужно же нам подбрасывать дрова в огонь, как по-твоему?
– Ох, не нравится мне все это, – сказал я.
– Ты что? С каких это пор тебя заботит смерть африканца? Мало их отправилось к праотцам твоими трудами?
– Дело не в нем, – сказал я. – До сих пор была только глупая шутка, теперь еще и кровь. Получается, будто человека убивает фантом. Как в том итальянском фильме, помнишь? Там убийца стрелял с киноэкрана и уложил кого-то в зале.
– Позволь напомнить тебе, что вся история началась с твоего рапорта, – сказал он. – С твоего.
– Ладно, переживем, – сказал я. – Но все-таки мне не нравится, что людей убивают персонажи несуществующей драмы. С таким же успехом однажды и на нас могут начать охотиться по чьей-то прихоти несуществующие агенты.
– С нами такого никогда не случится.
– И все-таки мы выпустили джинна из бутылки, – сказал я. – От нас уже ничего не зависит, мы уже не в состоянии управлять событиями.
– С чего ты взял? Все возможные варианты будущих гванеронских событий мы с тобой просчитали вместе. Кстати, что там новенького?
– Повстанцы заняли какой-то город, – сказал я. – Важный в стратегическом отношении, можно планировать наступление на столицу… Я тебе сегодня больше не нужен? Знаешь, поеду-ка к Джейн, устал что-то…
Джейн
Ключ от ее двери у меня был. Каюсь, раза два я пользовался им, пытаясь застать врасплох соперника – мнимого, как потом выяснилось. Это было в те времена, когда я ее ревновал. Но однажды, неожиданно вломившись в ее квартиру и застав ее сладко спящей в полном одиночестве, я подумал: не следует, пользуясь на работе всеми мыслимыми достижениями современной науки и техники, за порогом своего учреждения уподобляться неандертальцу.
На это дело я бросил отборных специалистов, не ведавших, что творят. Операция под кодовым названием «Тадж-Махал» (идиотское название выдумал плохо соображавший с похмелья Кастер) длилась месяц и проходила в классическом стиле: миниатюрные микрофоны повисали на телефонных проводах, хитроумные телекамеры проникали сквозь задернутые шторы, лазерные лучи улавливали вибрацию оконных стекол, передавая содержание ведущихся там разговоров, сменявшие друг друга неприметные личности, пешие и моторизованные, неотступно следовали по пятам мисс Джейн Митчел.
Не будем уточнять, в какую сумму это вылилось, не стоит рыдать над перенесшим небольшое кровопускание секретным фондом – случалось, что в результате менее важных операций вылетали в трубу вдесятеро большие суммы. Главное, выяснилось, что, кроме некоего Патрика Грэма, других мужчин у вышеупомянутой мисс Д. М. не имеется. По-моему, это оправдывало все затраты.
Осуществлявший общее руководство «Тадж-Махалом» Моран быстро догадался, что к чему, но, разумеется, держал язык за зубами – не я первый использовал наши возможности в личных целях.
Я плюхнулся на тахту и включил телевизор. Загрохотало, загремело, на экране сквозь клубы дыма и пыли бежали, падали, вскакивали и снова бежали вооруженные люди, трещали очереди, взметались разрывы. Диктор молчал, но мне вся эта суета показалась знакомой, словно я сам был там.
Камера панорамировала на горящий танк. Проступая сквозь батальную сцену, из глубины экрана на зрителя надвигалась карта, похожая очертаниями на жирного морского конька, и это я кропотливо вычерчивал эту карту неделей ранее: Гванерония, страна, о которой знали все, страна, где наши африканские друзья пытались остановить коммунистическую экспансию, страна, где усердно и самоотверженно трудился на благо свободы и демократии наш героический Бэйб.
– К последним событиям в Гванеронии, – зачастил диктор. – Недавно группа ведущих репортеров крупнейших газет, телекомпаний и радио совершила туда поездку, побывав непосредственно в районе боевых действий. Судя по беседам с повстанцами и пленными солдатами правительственных войск, моральные качества и боевой дух солдат полковника Мтанга Мукиели – на высшем уровне. Подразделения Фронта демократического освобождения успешно продвигаются вперед на всех направлениях.
Насколько я понял, телевизионщиков не удовлетворила заснятая ими сцена боя, и они дополнили репортаж ловко подобранными кусками на сходную тему, заснятыми в Африке, но в другое время и в других местах. Распознать подлог мог только тот, кто сам бывал в Гванеронии.
– Ну, конечно, опять валяется, – сказала Джейн. – Ты хоть слышал, как я вошла?
– Нет, – сказал я. – Не слышал.
– Господи, как ты далек от идеала, – вздохнула она, присаживаясь рядом. – Ты заставил меня начисто разлюбить шпионские фильмы. Где же супермены с сверхчутьем?
– Там, где им и полагается, – сказал я. – В кино. В жизни они частенько страдают насморком и не очень ловко дерутся. Может быть, потому, что мы – люди из толпы, мы и страшнее. Как говорит Райли, наша сила – в нашей обыденности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
