Какой жестокий удар по надеждам!
Филипп изучает меня своими льдистыми голубыми глазами. Кажется, он не умеет моргать. Его русые волосы по здешней чудовищной моде зачесаны вбок, бородка выстрижена узеньким клинышком, усы напомажены и лихо подкручены. Все мы здесь не очень похожи на кроммов, черноволосых, смуглокожих и темноглазых. Чтобы усилить сходство, многие восьмигорцы красят волосы и пропитывают кожу отварами. Брат тоже пытается выдать себя за другого. Его светлые корни уже отросли, краска смылась неравномерно. Волосы выглядят жидкими, добавляя с десяток прожитых лет.
На лбу брат носит неудобное украшение, металлический обруч с багровым камнем по центру. Мне обруч кажется чересчур вычурным. Но я понимаю, зачем брату это олицетворение власти.
- Уже празднуешь? - Желчно спрашивает Филипп. - Думаешь, тебя ждет триумф на ристалище?
- С чего ты взял, брат? - Вздыхаю я.
Как в детстве, он все неправильно понял. Что-то придумал себе, ничего не стал выяснять, и сейчас кипит от обиды. Раньше нас мирил Даниэль, - у него хватало терпения докопаться до истины. Думаю, из Даниеля бы вышел отличный судья. Да что там, отличный правитель, добрый, справедливый и честный. Проклятая ржавка забрала хорошего человека!
Филипп вскидывается, его голос ломается и становится каким-то высоким, неожиданно женским:
- Почему ты мне ничего не сказал?! Нет! Не такого я ждал после твоего возвращения. А ты… Ты! Уже играешь у меня за спиной.
- Да я только что сам узнал.
- Быть не может! Это же турнир Восьмигорья.
- Ну, вот так вот. Можешь не верить. - Я развожу руками. - У меня нет причин строить козни. Или что ты придумал. Ты же знаешь отца.
Филипп почти кричит. Он вдруг кажется мне мальчишкой с крашенными волосами:
- Меня готовили к этому всю мою жизнь. Я терпел столько лишений… Нет! Ты даже не можешь представить, через что мне пришлось пройти. Чем пожертвовать!
Почему все так сложно? Почему нет Даниеля, который бы все починил?
- Филипп, послушай…
Он не дает мне сказать:
- Хорошо же ты подсуетился, братишка.
Развернувшись на каблуках, Филипп уходит. Я долго вслушиваюсь в его удаляющиеся шаги.
5
Дом Драконов сложен из камня, по цвету напоминающего уголь в камине. Поэтому кажется, будто здание еще много веков назад выгорело дотла. Словно его схватил безумный дракон, жевал, давился им, обжигал пламенем, но так и не смог проглотить. Попросту выплюнул здесь, в северной части необъятного пояса стен. И осталось стоять это огромное уродливое сооружение, странное нагромождение колонн, башен, выступов, чешуи черепицы, узких окон, больше похожих на бойницы…
В детстве Дом драконов казался мне мерзкой опухолью, приросшей к изнанке Серого замка. Казалось, чуть зазеваешься, тьма вырвется из него и расползется. Все вокруг заболеет черной заразой. И станет выглядеть так, как нравится кроммам. Ни цветка, ни фонтанчика, ни милой сердцу скульптуры, только угрюмые угольно-черные стены и полосатые флаги.
Сейчас, по прошествии времени, я испытываю те же самые чувства. Только теперь я знаю, что никаких драконов нет ни внутри, ни снаружи. Есть люди, многим более страшные. И заправляет всем моя мать. То есть, женщина, когда-то так звавшаяся. Последние двадцать два года она посвятила себя служению культу кроммов, их жестокому Перекрестному богу. Перекрестному - потому что ходит между мирами.
Сколько мы не виделись? Лет пятнадцать, наверное… С тех пор, как меня отправили в Герру, я не получал от нее писем. Наверное, я ей не нужен. Не ошибка молодости, нет. Просто перевернутая страница.
Мне было бы удобней думать, что мать умерла. Но она часто посещает меня. Преследует в видениях, в мыслях. Она стоит в черном платье, отделанном лентами цвета спекшейся крови, седые волосы рассыпались по плечам. Красные глаза ее смотрят через меня. Они не видят, не замечают сына, ведь я лишь песчинка перед ликом ее Перекрестного бога…
Дохожу до обитой железом входной двери, пожалуй, единственной во всем здании. В Герре вокруг молелен в честь богов разбивают сады, там в ухоженных прудиках плавают карпы и цветут огромные лилии. Дети резвятся, под плетущими розами назначают встречи влюбленные. Вокруг Дома Драконов ничего подобного нет. Последние пять сотен шагов я преодолеваю по черной гальке, горестно шуршащей и постукивающей под моими подбитыми железом подошвами. Ни былинки, ни ростка, ничего. Безжизненная каменная пустошь раскинулась, словно полоса отчуждения. Отгораживает Дом Драконов от нашего мира.
Я не вижу других людей. Сколько хватает взгляда, нет никого… Меня встречают одни лишь погнутые временем крестовины остовов. Ветер треплет натянутые на них красно-черные полотнища с краморовыми гербами. Точно пугала на выгоревшем поле.
На ближайшей ко мне крестовине машет крыльями большой черный ворон. То ли приветствует, то ли предупреждает: не заходи.
«Дельный совет. Стоит прислушаться», - сказал бы сейчас мастер Сеиуст.
Но я уже на пороге, возле единственной ведущей в Дом Драконов двери. Не удерживаюсь, провожу пальцами по камню фасада. Всегда было интересно узнать, испачкается ли палец. Правда ли порода на ощупь похожа на уголь?
Фасад здания теплый, словно живой. На мгновение мне кажется, что камень даже подается вперед, сам льнет к ладони. Он чуть шершавый, как кожа.
Смотрю себе на руку - ничего. Вижу свои красноватые, натруженные тренировочным мечом пальцы, застарелые мозоли где нужно - от весел и меча настоящего. До сих пор не сошли…
Дверь распахивается так неожиданно, что я едва не получаю ей по лицу. Мне по привычке хочется схватиться за оружие, но вооруженным сюда пути нет.
Меня никто не встречает. Говорят, каждый здесь находит свою единственную дорогу.
Я помню первое детское впечатление. Внутри здание многим больше, чем представлялось снаружи. Хотя, снаружи оно и тогда, и сейчас впечатляет размерами. Но я наивно считал, будто подготовлен к встрече с тем, что увижу внутри. Как же сильно я ошибался! Дом Драконов… Невероятных, неописуемо грандиозных масштабов! Будто вырос вместе со мной.
Сделав вдох - выдох, чтобы успокоить всполошившееся сердце, заставляю себя шагнуть внутрь. Как падаю в пропасть. Пол подо мной туго прогибается, словно натянутая на барабан парусина.
Нет, не так.
Словно я ступаю по драконьему животу. А дракон - это здание. Теперь я отчетливо это чувствую. Вот ребра, они устремились ввысь сводчатыми рядами колонн…
Я иду к матери, которая меня позабыла. Для которой я тень ненавистного прошлого.
Как мне к ней обратиться? «Мама»? «Мать»? «Матушка»? Или по имени? «Дебора»? Дебора Анэстей, в девичестве Мидли. Должно быть, свое имя она
