будет дальше.
— Вы же сами сказали, что у вас есть связи, отработанная схема. Культура отмены — страшная вещь, но за решетку уж не попадете.
— Вы очень оптимистична для человека, работающего в журналистике. Тем более для женщины.
— Для женщины? Что вы имеете в виду?
— Не берите в голову, а то я сейчас наговорю еще на одну статью. И уже не знаю, что будет страшнее: отвечать за тот случай или перед толпой феминисток.
— У вас своеобразные представления о женщинах.
— Возможно. Но в любом случае это не то, с чем я буду разбираться сейчас.
— Дэвид, оглянитесь вокруг. Видите, к чему привело это интервью? Вы вообще понимаете, что вы натворили тогда?
— Я давно осознал, но сейчас надо прийти в себя и поспать. Уже не помню, когда в последний раз оказывался в своей спальне. Хотя, знаете, больше всего меня бодрит вот это веселье.
Он посмотрел в сторону Эммы, которая психовала с телефоном в руке, пытаясь вызвать машину, но водитель не мог проехать из-за столпотворения журналистов и грузовиков, доставивших продукты в ресторан.
Эмма наконец успела хоть что-то решить за этот день и вновь взять себя в руки. Она смотрела на Джен испепеляющим взглядом. Той уже начало было казаться, что у нее горит плечо.
— Завтра вы дождетесь!
С этими словами Эмма увела Норфа, а репортеры за стеклом, увидев это, ринулись обходить отель. Главный вход наконец был свободен.
Джен собрала свои вещи, которые она так тщательно готовила последние два дня, но которые ей вообще не понадобились. Она еле стояла на ногах, хотя ее телефон насчитал только 1,7 тысячи шагов за эти несколько часов. Социальные сети было невозможно открыть — все посты были посвящены Норфу и раскрытию «преступления века». Джен шла по дороге и думала, можно ли теперь по-прежнему считать носки, которые она искала все утро, счастливыми или нет?
***************
Оставшийся день прошел как в тумане. Джен вернулась в редакцию, где ее встретил Джон. Он улыбался так, как улыбался только в самых редких случаях. Они происходили так редко, что Джен могла посчитать их по пальцам одной руки. Он стоял у двери своего кабинета, держа в руках огромную розовую чашку — когда он подносил ее ко рту, чтобы сделать очередной глоток, то почти все его лицо скрывалось за посудиной, а снаружи сверкало написанное золотыми буками слово «lovely» — один из подарков редакции на его день рождения. Джон был из тех людей, кто редко хвалил, но был щедр на критику. Но, если уж происходило что-то действительно грандиозное, по его мнению, то в эмоциях он себя не сдерживал.
— Ну, ты, конечно, даешь! Это было просто круто. Никогда бы не подумал, что именно ты сделаешь такое интервью и выведешь его на эту тему. Нас цитируют с самого утра, а юристам не перестают звонить менеджеры Норфа. Просто огонь!
— Это не моя заслуга. Он влил вчера в себя литра два, если не больше. Поэтому его бы разговорил даже ёж.
— Да брось прибедняться и недооценивать себя, чтобы тебя еще больше похвалили.
— Я и не требую похвалы. Ты видел, что устроила его менеджер? Она была готова убить меня.
— А он?
— Что он?
— Тоже готов был тебя убить? На видео он очень мило смотрел на тебя. Ты на него успокаивающе действуешь. Может, тебе психологом устроиться на полставки?
— Ага, мне бы со своей головой разобраться, только чужих проблем не хватало. Слушай, Джон, у меня ужасный осадок от интервью. Я вроде ничего не сделала, но состояние паршивое. Вдруг, будут проблемы?
— Ну ты больная что ли? Какие проблемы? Ты брала интервью, задавала вопросы, какие считаешь нужными. А то, что он выболтал то, что не должен был выболтать, это его проблемы, и нам до них дела нет. И вообще, ты перегрелась там, иди отдохни, выпей кофе. Завтра утром интервью должно быть на сайте. Новенькие в твоем распоряжении — могут сделать расшифровку. Разберись, короче.
Джон скрылся в своем кабинете. Он, очевидно, был доволен. Он всегда говорил: если их работа вызывает подобную реакцию, то значит, они все делают правильно. Не все редакторы разделяли такую позицию, но, по большому счету, Джону было все равно.
Джен сделала работу на автомате. Оставшаяся часть интервью, по сути, была уже никому не нужна — самое главное уже увидело свет и почти буквально разорвало интернет по всему миру, породив хештеги #спаситенорфа и #отменитенорфа. Историю обсуждали на всех телеканалах и во всех аккаунтах. Если Норф когда-то и мечтал о том, чтобы быть у всех на устах, то он этого добился.
Джен закончила все к полуночи. Джон, на удивление, быстро одобрил окончательный вариант и даже разрешил ей завтра не торопиться, а прийти, как сможет. Такое разрешение от него было редким, но Джен буквально не чувствовала мозга, поэтому решила воспользоваться предложением не бежать на работу как лошадь на следующий день.
Она вышла из офиса и вдруг подумала, что вообще-то это была ее мечта, которая сбылась каким-то странным образом и, конечно, не так, как было задумано Джен. Сил у нее осталось только на то, чтобы дойти до дома, смыть весь стресс, поесть и наконец дотронуться до подушки, что Джен и сделала, в перерывах рассказав родителям и подружкам о произошедшем.
***************
Снова восемь пятнадцать утра. Джен проснулась по будильнику, хотя вечером планировала его отключить. Она уже было потянулась до телефона, чтобы проверить, что произошло за ночь, но несколько раз сдержала себя — сразу обваливать информацию на мозг с утра вредно, и лучше выждать хотя бы полчаса. Но нет. Она все же схватила телефон и быстро пробежалась по всем изданиям. За ночь Эмма успела дать несколько комментариев, в которых назвала интервью ошибкой, вырванными из контекста фразами и непрофессионализмом журналистки. Правозащитники пытались инициировать повторную проверку дела, а расследователи искали пострадавшую и уже выдали случайную знакомую Норфу за нее.
Джен с удивлением заметила, что нападки менеджера Норфа вызвали у нее улыбку и даже удовольствие, как будто стали высшей похвалой за ее работу.
— Господи, я
