Сроки поджимали. Господа компаньоны решили рискнуть и пустить в действие "тяжелую артиллерию". С превеликими трудами Демидов добился для Иван Ларионыча и Якоба приглашения на утренний приём к князю Потемкину. Несмотря на плохое самочувствие "после вчерашнего", светлейший уважил Никиту Акинфича и принял просителей. Через пять минут князь был почти в норме. Новая перспективная идея вместе с рассолом произвели целительный эффект. Умный и дальновидный Потемкин сразу понял, что предложение купцов позволит решить сразу несколько проблем, причем, без казенных расходов.
Во- первых : наладить снабжение Камчатки, всё одно там появились англичане*(15), так пусть уж лучше голландцы под российским флагом. Во- вторых возможность снизить давление китайских властей на кяхтинскую торговлю. В- третьих на голландских судах смогут проходить обучение русские офицеры и матросы. Переход 1769 года из Кронштадта в Средиземное море в последнюю турецкую войну, показало неготовность флота к дальним походам; за время этого похода флот потерял только больными до 40% личного состава. И, в- четвертых, развитие промыcлов на востоке само по себе немаловажно.
В тот же день секретарь Потемкина отправил в Сенат послание с просьбой прислать прошение "Американской, Северо-восточной, Северной и Курильской компании". Уже на другое утро посыльный с двумя помощниками прибыли во дворец светлейшего князя. Прошение сильно обросло за последний год рецензиями, рекомендациями , примечаниями, резолюциями - пять толстенных кип разных бумаг. Потёмкин взял первую кипу, оторвал подшитое сверху прошение, бросил остальное в камин (чиновник канцелярии, присутствующий при таком святотатстве, чуть не упал в обморок) и размашисто написал понизу "В кабинет е.и.в-ва.".
Несмотря на эту поддержку прошло ещё два месяца прежде, чем была наложена последняя резолюция. Компания получала 200 тысяч рублей на 10 лет из 2%; право монопольной эксплуатации новоосвоенных земель до 1791 года; единовременную закупку по казённым ценам :
300 пудов соли, 200 пудов пороху, 12 однофунтовых пушек, четыре 12-и фунтовых единорогов, 120 гартмановских*(16) ружей со штыками и 1500 вёдер водки*(17).
Половина экипажа компанейского судна должна быть русской, командированной из флота; жалование им должно идти от компании.
4-го июня 1785 г. Якоб встречал в Кронштадтском порту пришедший из Сан-Доминго "Моргенштерн", судно предназначенное компанией "Майер" для кругосветного плавания. Это был добротный, хорнской постройки восьмилетний флейт*(18) водоизмещением 450 тонн. Командовал им капитан Анкель Бурманн, водивший суда Майеров уже не один десяток лет.
Сразу после разгрузки судно стали готовить к дальнему вояжу. Экипаж временно увеличился за счет 18-и русских матросов, подлекаря и двух унтер-офицеров. Офицеров в этот рейс Адмиралтейство не отправило (не должно благородным людям подчиняться купчишке). От Академии Наук был командирован Тертий Степанович Борноволоков, молодой, но подающий надежды ученый, ровесник Якоба.
Капитан Бурман заставил совместный экипаж перетянуть снасти, педантично проверить на прочность и гниль каждую доску палубы, каждый бимс и шпангоут, тщательно вымыть и высушить трюм. И только после этого встал под загрузку.
Всё это время Якоб находился в Кронштадте, во временной конторе компании. Он принимал грузы отправленные Иваном Ларионовичем из Санкт-Петербурга и дотошно проверял товары, чтобы складские чиновники не всучили заваль.
"Во время погруски корабля стоящево еще в усть канале, ея императорское величество государыня императрица намеревалась удостоить оный своим присудствием: таковое ея величества благоволение и лиш жестокая непогода не позволила достич верха своего щастия толь благодетельсвующее монархини своего посещения".
Кроме этого упоминания в "Записках Федора Шемелина", компанейского приказчика на "Моргенштерне", а в последствие- фактора в Макао, никто не утверждает, что императрица Екатерина II намеревалась посетить судно. Фактом остаётся, что 2-го июля е. и. в. Екатерина Алексеевна посетила Кронштадт. Для старших офицеров флота был устроен приём, куда был приглашен и Якоб ван-Майер. "…Я был препровождён к е. и. в. и допущен к руке. По русскому обычаю, в то время как я облобызал протянутую мне руку (надо сказать очаровательной формы) е. в. поцеловала меня в голову …В течение почти двадцати минут я имел честь беседовать с императрицей … е. в. милостиво одобрила мои знания русского языка и задавала мне вопросы, свидетельствующие о её непритворной заинтересованности предстоящим плаванием. … В конце аудиенции, будучи в восхищении этой великой женщиной, я поклялся назвать в её честь первую же вновь открытую землю. На что е. в. рассмеялась и сказала, что царствующие особы время от времени меняются, а Россия остаётся в веках и потому просила назвать сии ещё не открытые земли "Российскими", что я и обещал сделать".
После этого акции Якоба среди, в большинстве своём, снобистски настроенных морских офицеров резко пошли в гору. "Как здесь говорится я "попал в случай". В России нет среднего класса. Для здешнего общества характерно деление на высших и низших и до того случая мне было сложно убедить столичный свет что, принадлежа к среднему классу я не плебей. Это при том, что здесь, среди множества титулованных особ какой ни будь граф часто производит впечатление поразительно дурно воспитанного человека, едва ли не дикаря".
Наконец хлопоты закончились и 26-го июня "Моргенштерн" поднял якоря и "с выстрелом пушки поднял марсели при тихом ZZW ветре". Капитан во всю гонял русских членов экипажа, проверяя их умение и сноровку. Как и ожидалось, выучка моряков оказалась не на высоте. "Утром 3-го августа матрос Усов не удержался на русленях и сорвался в море. Спасти его не удалось. Расследование показало, что матрос Усов был пьян с вечера. Подлекарь Мальцев, как выяснилось по расследованию, продавший Усову водку, был выпорот в 50 линьков".
За двенадцать дней дошли до Копенгагена и столько же стояли на рейде, ожидая ветра. Северное море встретило "Моргенштерн" штормом, но "свирепость" капитана и помощников дали свои результаты. Матросы ловко управлялись со снастями, не зевали и судно, без повреждений и потерь, дошло до берегов Англии (во время этого перехода "Моргенштерн" дважды встречал суда терпящие бедствие, но по причине шторма оказать им помощь не смог).
Стоянка была назначена в Фальмуте. Оставив компанейского приказчика Шемелина закупать заранее заказанные, "сахару в головах 312 12 пуда и свинцу в свёртках 187. 12 пуда" и пополнять запасы продовольствия товары "150 пудов англинской-ирляндской солонины и 20 бочек пива", Якоб срочно отбыл в Лондон. Он спешил туда не для встречи с друзьями и не для посещения театров, которые очень любил. Ещё в ноябре 1784 г. он получил по почте только что отпечатанную книгу "Путешествие к Южному полюсу и вокруг Света 1776- 1780." - записки о последней экспедиции капитана Кука, значительная часть которой проходила в Северо-Восточной части Тихого океана. Книга была интересна, но точной информации в ней было недостаточно. Поэтому Якоб просил своего друга Генри Глобба, младшего сына хозяина фирмы где он работал, подыскать к своему приезду дополнительные данные : карты, описи побержья, путевые заметки. Поездка оказалась успешной - Якоб нашел всё, что искал, плюс словарик языка туземцев Сандвичевых островов. Тем не менее Якоб сделал несколько визитов. В доме Джона Тэрнбулла, одного из торговых партнёров ван-Майеров (он контролировал большую часть контрабандной торговли с Испанской Америкой) Якоб познакомился с политэмигрантом Франсиско де Миранда. Этот креол из Венесуэлы, полковник испанской армии и сторонник независимости колоний привлёк Якоба как личность и как потенциальный союзник. Рассказав Франсиско о российских интересах в Америке, Якоб посоветовал ему съездить в Россию и написал рекомендательное письма к И.Л Голикову, Г.Р.Державину и Н.Н.Демидову.
17-го сентября он вернулся в Фальмут. Вечером того же дня "Моргенштерн" снялся с якоря и через три недели спокойного плавания, при попутном ветре, стал на рейде Санта-Крус острова Тенерифе. Несмотря на спешку, решено было дать команде отдых и пока матросы развлекались на берегу и упивались первоклассной мадерой, Якоб и Тертий, сдружившиеся за время плавания, устроили себе экскурсию на гору Пика - высочайшую вершину Канарских островов.
По существу, первая кругосветная экспедиция судна под российским флагом оказалась малоосвещенной. Через несколько лет почти все офицеры кругосветных барков, от командира до мичмана, если и не писали книгу о своих странствиях, то оставляли подробные дневники. Это плавание осветили только двое очень непохожих людей, которым предстояло сыграть немалую роль в будущем: восторженный юнец Борноволоков и не многим старший, но значительно более выдержанный и педантичный Шемелин.
