— Договорились, — ответил Константин Константинович, не опуская газеты. Потом внезапно добавил: — О, слушай, как статья называется: «Совершенно не нужно умирать, чтобы побывать в аду». А? Как тебе? Это как раз то, о чем мы с тобой говорили, Герман. Они имеют в виду, что ад может быть и на земле. Так-то! Не один я так считаю…
— Угу, — промычал я и уснул мертвецким сном.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
«Черт возьми, какая же чарующая, мистическая красота вокруг! Что это может значить? Мне за всю жизнь не доводилось видеть ничего подобного!..», — восхищенно восклицал я, стоя на горном выступе в форме языка на весьма большой высоте. Выступ был настолько мал, что если приблизительно измерить его взглядом от левого края до правого — едва ли будет и пять метров, а в длину, возможно, около десяти.
Несколько минут я стоял неподвижно, пытаясь осознать свое положение. Я одновременно был поражен и испуган. Во-первых, я с детства очень боялся высоты — так, что у меня начинала кружиться голова, и даже временами мутило, а во-вторых, мне совершенно не была понятна причина моего столь внезапного появления на этом горном выступе. Я, никогда не бывавший в горах, стою на высоте, на каком-то выступе, в то же время абсолютно уверенный, что заснул в купе в пьяном угаре. «Чертовщина какая-то!», — сказал я вслух, и в моей душе начала селиться тревога. Пейзаж был одинаков: я не видел ровным счетом ничего, кроме темноты и светлой полосы приблизительно на линии горизонта. Привычным и обозримым было лишь небо. Я был абсолютно убежден, что на том свете звезд нет, и быть не может, ведь он вряд ли походит на наш мир. Но все остальное было абсолютно чуждо и необъяснимо моему сознанию.
Под ногами росла невысокая трава, и кое-где мелькали небольшие цветы, которые были похожи на белые бархатные звезды. Я уже сказал, что вокруг было темно, но темно не совершенно, а так, что можно было разглядеть находящиеся вокруг себя предметы на расстоянии около трех метров — что тоже весьма поразительный факт. Ведь если на небе только звезды, а луны нет, то и свету взяться неоткуда. Короче говоря, все странности разъяснить было невозможно, да и в тот момент я не пытался это сделать. Больше всего меня тревожила мысль о необъяснимости моего положения, о полном непонимании моего внутреннего состояния.
Смотря на происходящее с точки зрения логики, мое появление на этом выступе в принципе невозможно, но поскольку я на нем нахожусь, и этот-то факт налицо, то, стало быть, я сплю. С другой стороны: если предположить, что это на самом деле сон, то почему же мое сознание настолько чисто, что я без труда могу рассуждать, сплю я или нет? Мало того: я ощущаю себя в здравом уме и способным влиять на свои действия, чего во сне сделать нельзя. Вывод: я или не сплю, но как тогда я здесь очутился, или же я сплю, но каким-то особенным осознанным сном, чего раньше со мной не случалось! Проанализировав выведенное умозаключение, я все же остановился на том, что это осознанный сон, к тому же мне было точно на тот момент известно, что некоторые люди путем долгих и упорных тренировок достигали подобного состояния. Также я слышал, что люди испытывали схожее состояние без особой подготовки. Вполне убедив себя, что я сплю, решено было наплевать на боязнь высоты и подойти ближе к краю выступа.
Осторожно ступая, чтобы не раздавить бархатные звезды-цветы, я медленно приближался к краю языка, именно к той его части, где он начинал сужаться. Пот проступал у меня на лбу и спине, и, как назло, не было ни малейшего ветерка, — тоже интересный факт. Я всегда считал, что на большой высоте непременно должен быть сильный ветер, но поскольку это сон, его могло и не быть. Эта мысль опять успокоила меня. Когда я дошел до самого края, мои нервы все же не выдержали, и я, поддавшись испугу, лег на траву животом вниз.
Мало-помалу, впиваясь пальцами в густой травяной ковер, я подполз к самому краю, так, что мог сквозь мрак разглядеть землю у подножья горы. Высота оказалось не той, что я себе представлял изначально — этажей двадцать, не более.
После приступа страх стал понемногу отступать. Собравшись с силами, я еще на несколько сантиметров подполз ближе к краю так, чтобы иметь возможность увидеть подножие горы. Внизу, сквозь темноту, проглядывались верхушки деревьев, предположительно, это были сосны, и тонкая нить реки, уходившая прямо под гору. В надежде увидеть еще хоть что-нибудь, я подполз сперва к левому, а потом и к правому краям «языка», но пейзаж был везде идентичный.
Осмотрев со всех сторон подножье, перевернувшись на спину, я решил немного отдохнуть и успокоиться, смотря на звездное небо. Звезды привычно мерцали на небосклоне точно так же, как когда-то в моем отрочестве в деревне, куда я любил приезжать на летних каникулах к бабушке. Минут десять я предавался сладостным воспоминаниям о моем беззаботном детстве, пока неожиданно с неба не начали медленно опускаться маленькие светящиеся шарики, похожие на снежинки. Они падали в густую зелень травы и там погасали, а те, что опускались на меня, светились дольше, но потом тоже бесследно исчезали. Количество летящих с неба светящихся снежинок увеличивалось с каждой минутой так, что минуты через четыре они просто-напросто покрывали меня всего. Я встал на ноги и устремил свой взгляд вдаль, туда, где должен быть горизонт. Боязнь высоты сама собою отодвинулась на второй план. Светящийся снег шел везде, осыпая все вокруг. Осмелев окончательно, я вновь подошел к самому краю узкой части «языка» и, посмотрев вниз, замер от восхищения той красотой, которая предстала моему взору. Маленькие светящиеся снежинки покрывали густой сосновый лес, который подходил прямо к подножью горы. Сталкиваясь с сосновыми иголками, искрящиеся шарики застывали на них и, на мгновение начинали светиться намного ярче, отчего весь лес мерцал и переливался бело-голубым светом. В этот миг я увидел, что лес совершенно бесконечен. Он уходил далеко-далеко, за ту светлую полосу, исчезая в голубоватом свете.
Мистическое зрелище так заворожило меня, что я будто прирос к земле. Всеми фибрами своего тела я чувствовал блаженство, с ног до головы окутавшее меня, и невероятное спокойствие. В следующий момент я увидел свое весьма оригинальное одеяние, на которое до этого не обращал никакого внимания. На мне был надет хитон черного цвета без рукавов, застегнутый двумя пряжками на плечах, перепоясанный черным поясом, а на ногах — сандалии, привязанные ремешками к ноге, отдаленно напоминающие римские. Мой наряд очень поразил меня. Все происходящее со мной было до невероятности странным и необъяснимым явлением. Еще раз оглядев красивейшую панораму, представшую перед моими глазами, я медленными шагами пошел от края выступа к привлекшей мое внимание растительности, свисавшей с крутой скалы на другой стороне «языка». Подойдя ближе, я увидел толстые стебли лиан с неестественно большими ярко-зелеными листьями, как у лопуха, плотно свисающими со скалы. Я долго рассматривал необычное растение, которое никогда не встречал ни в одной книге, после чего все же решил потрогать его руками. Коричнево-зеленые стебли были очень мягкие, а листья, наоборот, весьма жесткие. Ощупывая большие, жирные зеленые листы диковинного растения, я резко оторвал один, чтобы ближе его разглядеть. Скрупулезно изучив каждый миллиметр листа — насколько это было возможно в полумраке при помощи падающих на него светящихся снежинок — я бросил его на землю и на этом успокоился. Встал неразрешимый вопрос — что делать дальше? Ведь с выступа невозможно куда-либо двигаться! Вот в этот-то самый момент страх совершенно овладел всем моим телом. Я начал неистово метаться от висящих лиан к краю выступа и обратно в надежде найти выход. Но его не было! В растерянности упав на траву лицом к небу, я стал с жадностью вдыхать маленькие светящие огонечки, которые, как мне казалось, должны были меня успокоить, но ничего не помогало. Некоторое время спустя я начал увещевать сам себя, что это всего-навсего сон, дурной и страшный сон… «Я хочу проснуться! Хочу проснуться!», — разъяренно, впадая в безумие от страха, кричал я не своим голосом. Все попытки были тщетны. Похоже, что это был не совсем сон, и я это положительно начал осознавать, но другая часть меня говорила, будто думать так полнейший вздор. Словом, мой рассудок помутился. Я был доведен сам собою до исступления, до того, что уже решил для себя сброситься вниз! Подойдя ближе к краю с мокрыми от слез глазами — слезы, кстати, у меня тоже вызвали сомнение в том, что это сон — я начал настраивать себя на решение своей своеобразной проблемы самым легким путем — одним шагом в пропасть. Дрожа как осиновый лист, я начал медленно становиться на самый краешек выступа, стараясь не всматриваться в бездну. «Я понял, — говорил себя я, — ты сошел с ума, Герман. Да, так оно и есть! Это твои галлюцинации! Ты лишился рассудка!..»
Монолог у обрыва я вел достаточно долго, но так и не мог решиться прыгнуть. Отступив от края, развернувшись, я метнулся в ту сторону, где росли эти чертовы лианы. Подбежав к ним, я с неистовой силой начал их рвать. Но каково было моё удивление, когда, оборвав первый слой висячего растения, за ним я обнаружил другой, а за ним и третий и т. д. Оборвав десять-двенадцать слоев, пробравшись вглубь почти на метр, я сквозь листву увидел неяркое свечение. Этот свет открыл во мне второе дыхание, и я с еще большей силой и ожесточением продолжил рвать лианы до тех пор, пока не оборвал их все. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что это густо разросшееся растение прикрывало собой вход в пещеру. Оборвав последнюю плеть, очутившись у входа, я, сначала встав на колени, а потом, упавши ниц, разрыдался так, как никогда еще не рыдал. Мне казалось, что я спасся.
